Воровство

В детском саду я сперла игрушку. Сначала сломала, а потом утащила, чтобы никто не видел. На следующий день принесла обратно, с горящей задницей и стонущей душой. Я все осознала, ремень в маминых руках был очень убедителен.

Впоследствии правила несколько расширились – у частников воровать нельзя, а колхозное – можно, главное, чтобы не поймали. То есть, воровать кукурузу на поле можно, а черешню у соседа – нет. Ладно, принимается, дошло без ремня.

Навыки и азарт, вынесенные с колхозных полей пригодились, когда я работала главным бухгалтером. Основную свою задачу я ставила так - как можно белее извращенно нае…ть наш общественный строй. Свое боевое настроение могу объяснить: закончила я строительный институт в 1991 году, и свежеиспеченным инженером-строителем с ясным взором, с удовольствием устроилась работать в проектный институт.

Я поработала по профессии чуть больше года, мне очень нравилось, еще и коллектив попался великолепный. Но так как ситуация в стране инженеров-проектировщиков поставила раком, а данная поза в общественном месте меня оскорбляла, я вычислила более востребованную работу и освоила курсы бухгалтеров. Оправдывают мой крысиный побег с корабля цифры: последняя зарплата в институте – 770 рублей (при МРОТ 900, а у нас сдельщина), зарплата на новом месте – 15000 рублей.

В профессиональных отношениях с государством совесть меня не мучила. Когда я была студенткой, у меня в троллейбусе украли кошелек. Сгрызала меня не жадность, а стыд! На том месте, где в организме штатно базируется комплекс жертвы, у меня установлен минизаводик по производству оружия.
Охренетительное количество недоданной мзды в виде налогов можно причислить к воровству, но я бы назвала это поэтичнее – месть!

Очередная шутка судьбы меня в один незабываемый момент оставила на пустыре без работы, без мужа и без настроения. Одновременно. Уважаемый мною, и настоящий кладезь достоинств – бывший муж меня содержал, пока я не нашла работу. С работой я вляпалась - как всегда, не вовремя, прилетела карма. А не надо было осуждать лень и инертность работников на заводах, которые по 8 месяцев не получали зарплаты… И я на 7 месяцев стала вынужденным альтруистом. Здоровенное умирающее предприятие решило набрать полностью новую команду, чтобы на нас потом повесить всех собак за разворованное ранее имущество.

Время быстро пролетело, коллективчик спелся в банду, сдаваться не хотелось – уже поняли, куда и зачем попали, что сухими нас не выпустят, озлобились. И ведь нарыли себе выход! Среди вороха скинутых на нас ОАО, ЗАО, и прочих, мы наткнулись на акции очень известного концерна. Я бы даже сказала, самого известного. Ну, не совсем сами – пришло письмо с просьбой прислать доверенность на голосование акциями на совете директоров – а все печати и фиктивное руководство у нас в руках!

Сразу не обратили внимания, потому что процентик-то был маленький, а потом посчитали денежки по этим процентикам и охренели! Проверили возможность изъятия, позвонили в Москву в депозитарий. Ох, видел бы кто наши лица! Мы поняли, что пора искать место иммиграции без экстрадиции, заодно пластического хирурга и новые имена. Для безопасности, всю сумму решили не трогать, выдрать только кусочек.

Прикинув сумму, и раскидав деньги  на всех членов нашей ОПГ, получалось приблизительно по 28 миллионов долларов на рыло. Обратились к знакомому директору одного банка, показали бумажки, он, впечатлившись, рванул в Москву выяснять. Хз, скорее всего, он нас спас, а может, крылья подрезал. Но, вернувшись, сообщил: да, деньги существуют, но удрать мы не успеем. И вся эта история плавно перетекла в темные закоулки памяти.

Но эмоции остались. Мы все же компенсировали свое голодное просиживание на работе – пока шла волна от акций (настоящие хозяева начали их перепрятывать), всей командой быстро нарисовали справки о задолженности по зарплате (с суммами в 3 раза больше обещанных зарплат), понаставили печатей и отнесли в суд. Из-за волнений с акциями, нас выпустили из поля зрения и из планов по использованию козлами отпущения. В очень скором времени появился кризисный управляющий банкротить контору, и по решению суда нам заплатили.

Так что, когда я говорю, что могу ограбить банк – верьте мне.