Кривляние кривляк

Кривляние кривляк

Артап – сценарий


Композиция первая «Жизнь как способ умереть»

На темном фоне появляются слова:

«- Противная картина, - говорю  я, но  закрыть
старуху  газетой  не  могу, потому что мало ли что
может случиться под газетой».

Даниил Хармс, «Старуха».

Надпись исчезает.

Четверо людей в трико телесного цвета с нарисованными углем сосками на груди, пупками и прочими промежностями просыпаются лежащими в шезлонгах. Они причудливо связаны веревками на манер японского сибари.


- Что? – Говорит рыжеволосая женщина.

- Что? – Говорит седой старик.

- Что? – Говорит девушка без ноги.

- Что? – Говорит мужчина.

Воцаряется пауза.

- Слава богу, протез оставили! – восклицает ампутантка. - Сколько раз я просыпалась в клейкой блевотине или в клейкой сперме, не могла найти свою одежду, надевала в прихожей мужское пальто и шла босая сквозь наплывы сна, пытаясь припомнить свой адрес, ведь где-нибудь да жила?.. Иногда протез снимали и прятали или выкидывали в окно, для баловства и смеха…

Снова пауза.

- Как-то зимой школьницей соскользнула под колеса автобуса, на остановке в темноте никто и не заметил. Я валялась без памяти, когда мать согласилась, чтобы мне, не мудрствуя лукаво, отрезали ногу. И все изменилось, и родилась месть… Вы знаете, сколько спинальных девушек мечтают об этом?

- Но развратничать можно и виртуально, - вздыхает старик.

- Руками? И как тогда встретить увечного принца на трехногом коне? – Возражает ампутантка.

- Я тебя понимаю, - говорит рыжеволосая. – Я тоже тебе расскажу. (Запиликование), (запиликование), (запиликование), (запиликование), (запиликование), (запиликование), пришлось отдать… (запиликование), (запиликование), (запиликование), (запиликование), (запиликование). Короче, драма «На мне» по мотивам произведений Максима Горького.

- Да, всем «Ямам» Куприна – яма. – соглашается старик.

Снова пауза.

- Где мы вообще? – Спрашивает мужчина. – Мы в тюрьме?

- Ага. В мент-хаусе, - иронично говорит голос сверху.

 Старик и женщины начинают смеяться. Крупные планы их лиц.

- Это такое реалити-шоу? – Спрашивает мужчина. – Почему мы связаны? Я ничего не помню…

- Видишь ли, кум, - говорит старик. - Когда мужик в сорок лет осознает свою истинную гендерную идентичность, становится ясно, что его укусил суккуб. Просветляющий укус, только и всего… А еще говорят, что педерастия лечится… А кто ее лечит-то?.. Рассказывал мне престарелый коллега по ориентации, что при «совке» в Новосибирске местом знакомств был общественный туалет на улице Ленина. И случилось туда зайти…

- Что вы несете?! – обрывает его мужчина. – Вы специально меня своим срамом поливаете? Кто вы такие? Почему мы здесь?

- Бывшая жена поступила правильно, - меланхолично говорит старик. - Чисто по-женски. Она родила от нового мужа. Снова сотворила кумира и принесла ему жертву.

- Когда отчаяние достигает такой полноты, что берегов уже не видно… - говорит рыжеволосая.

- В этом что-то внечеловеческое, - соглашается ампутантка.

- Да, понимаешь, что любовь попросту невозможна, - говорит рыжеволосая.

Пауза.

- Но есть нетрудный цикл инфузории, - говорит старик.

- Да, он может быть циклом сотрудничества. Или непрерывной конфронтации. Или еще чем-нибудь, одинаково неотличимым друг от друга, - говорит ампутантка.

- А вам не кажется, что это и есть свобода? – как бы трагическим голосом спрашивает рыжеволосая.

- Экзистенциальное одиночество, как у Сартра. И его экзистенциальное сотрудничество, - говорит старик.

- Ты смеешься? – спрашивает рыжеволосая.

- Передоз анестетика, - выносит вердикт ампутантка.

- Да что за херня здесь творится?! – кричит мужчина. – Я сплю?! Это сон?

- Скверный трип, - поясняет ампутантка.

- Серый высер, - соглашается рыжеволосая.

- Одномоментная мечта, - не соглашается старик.

Делается пауза.

- «Отче наш, еже еси на небесех…» – начинает мужчина.

- Что? Ежи все на небесах? Это какая-то новая готика – все запредельно черно, - нарочито мрачно говорит рыжеволосая.

Сверху опускаются на нитках шприцы.

- О! «Витаминки» прилетели! – радуется ампутантка.

Экран темнеет. Появляются слова.


Эпизод первый: «Vip Вий».


Экран темнеет. Появляются слова.

«Тень вообще самая актуальная штука на свете. Как можно сделаться невидимым, если отбрасываешь тень?».

Валентин Сидоров, «День», из цикла «Никогда не будет написано».

Экран темнеет.

Лежащий на кушетке мужчина с закрытыми глазами медленно говорит:

- «Вольво» стоял над обрывом. Я бездумно пялился в темноту, когда автомобиль начал двигаться вниз. Я нажимал на тормоза, пытался развернуть машину боком… Тщетно… Я выпрыгнул и решил вернуться в город. Я шел мимо какого-то промышленного здания, как вдруг, повинуясь импульсу, прыгнул. Рядом со мной разбился упавший с крыши кирпич. Потом на меня напали, вы не поверите, коты. Они окружили меня злобствующей стаей и начали теснить к яме с торчащими прутьями арматуры на дне… Потом я попал под огонь случайной перестрелки кавказцев. И уже подходя к своему дому, был вынужден с замиранием сердца обходить искрящие провода, которые лежали на земле… Конечно, я понял, что это была та самая ночь.

Мужчина открывает глаза и смотрит на сидящего рядом старика с вычурным медальоном на груди. В углу комнаты сидит ненакрашенная женщина средних лет.

- За вами слава целителя и прорицателя, - говорит мужчина. – Что скажете?

Старик медлит с ответом. Он касается медальона на груди.

- Странное дело, - говорит старик. – Я вас не вижу. Точнее говоря, я почему-то вижу, как вы кладете свой партбилет на стол первого секретаря крайкома.

Воцаряется пауза.

- Ну, не знаю, - медленно говорит мужчина. – Может, вы видите моего отца… Сам я ни в каких партиях не состоял. И впредь вряд ли буду… После сорока лет все мужчины в нашем роду немедленно гибнут. Мне исполнится сорок через два дня. И мне уже намекнули.

Крупный план лица женщины, которая смотрит на мужчину с бесстрастным выражением, допустим, лица.

Двери комнаты растворяются, появляются танцующие ламбаду люди. Музыки не слышно, на головах танцующих наушники с wi-fi. Поэтому предполагается, что одновременно звучит несколько зажигательных шлягеров, все дрыгаются как-то вразнобой. Танцоры отворяют вторую дверь и начинают двигаться дальше. Вереница кажется бесконечной. Наконец, она заканчивается. Последней скачет девочка-подросток с рюкзачком на спине.

Женщина встает, закрывает двери.

- Вы что-то говорили о семейном проклятье, - напоминает старик.

- Да. Ну, это так, версии, - поясняет мужчина. – Мы же не клан Кеннеди… Семейные предания, два эпизода… Мой прапрапрапрадед возвращался из паломничества в Афон.
На ночь он остановился в одном украинском селе, в доме, где принимали скитальцев. Хозяйка выглядела крайне удрученной, глаза на мокром месте. Пращур поинтересовался, в чем, собственно, дело. Оказалось, что сын вдовы завтра женится. Но закавыка в том, что этого отчаянно не хочет местная ведунья. Она сказала хозяйке странноприимного дома, что убьет молодых после венчания.

Случается пауза.

- Скиталец снял с груди холщовый мешочек с землей и попросил нательный крестик. Мать сняла свой. Крест зашипел, когда соприкоснулся с землей, и как будто окислился, почернел. Пращур попросил другой крестик. Вдова вышла из горницы и вернулась с другим крестом. Тот выдержал испытание, не изменившись. «Отдашь сей крест сыну перед венчанием», - сказал ведун хозяйке. На следующее утро, когда свадебный поезд после церкви подъезжал к родным пенатам, взбесились кони молодых. Отчаянно храпя, они встали на дыбы. Всем стало ясно, что сейчас кони понесут, разбивая на куски дрожки и новобрачных. Однако ж неожиданно все обошлось. Животные успокоились. Это, собственно, все.

- То есть, злая ведьма могла проклясть вашего почтенного предка? – уточняет старик.

Собеседник пожимает плечами.

- Не все сказки – сказки… Мотив у нее был. И инструментарий, надо полагать, тоже, - меланхолично говорит мужчина. – Впрочем, чисто по «чесноку», мне не близок этот мистический водевиль…

- А мне, напротив, понравилось, - говорит старик. - В этом сказе нечто исконное, заповедное… Меч Мстислава… Домовой Ганя с вещими стихами…

Женщина улыбается.

- Второе предание связано с сыновьями моего прапрапрапрадеда, - говорит мужчина. - Два брата были коновалами. Они ездили по селам и «выкладывали» яйца хрякам, чтобы те не тратили священную энергию ци на банальных хавроний, а решительно и бесповоротно жирели. Для этих животноводческих целей у братьев-искусников имелся соответствующий арсенал: нитки, иголки, сулема, ножи… Да, ножи, пожалуй, тоже. Не руками же они… В сельской местности они были из этих… «серых воротничков».

- Это до стирки или после? – спрашивает женщина.

- Вместо.

Воцаряется пауза.

- И вот, случилось как-то моим предкам заночевать в поле – продолжает мужчина. - Они стреножили коней, поужинали, легли спать. Проснулись под утро от тихого ржания. Их коней уводил какой-то цыган. Возможно, цыган был опытным похитителем лошадей и зебр, но на этот раз ему не повезло. А дальше началась «жесть». Ведь что можно предположить? Ну, отмудохали вора до полусмерти, может, даже убили и закопали в диком поле… Ведь понятно, что потеря коней – это потеря бизнеса, куска хлеба для семейства… Короче, как вы, наверное, догадались, братья «охолостили» цыгана. Обрезали перспективу… Наказав ему идти, не останавливаясь, предки легли досыпать. Когда развиднелось, они сели в свою телегу и через несколько верст догнали новоиспеченного калеку. Еще раз посоветовав цыгану, не останавливаться, поехали по своим аграрным делам… Кстати, я никогда не понимал, почему пострадавший должен был идти. Вряд ли прогулка была дополнительным наказанием. Тут, верно, нечто специфическое, животноводческое. Я – неспециалист. Это все.   

Следует пауза.

Двери комнаты растворяются, вбегают люди в маскарадных масках. В руках они держат горящие бенгальские огни и цветы. На их головах наушники. Веселящиеся в полном молчании бегут ко второй двери. Замыкает «движуху» давешний подросток. Внезапно девочка останавливается. Она поднимает вверх указательный палец и неожиданно ловко делает сальто мортале назад. Девочка раскланивается, делая утрированно резкие реверансы и книксены, затем убегает вслед всей компании.

Женщина встает, закрывает двери.

- Да, цыгане, они обидчивые, - говорит старик. – Как неожиданно, однако… Родовое проклятье, говорите? И что же это, по вашему мнению?

- «Пробой» в другую реальность. Вроде той реальности, что описана Стивеном Кингом в повести «Туман». Читали?

- Боюсь, для подобных произведений я – неграмотный, - усмехается старик.

- А я прочитал много книг. Пытался разобраться, - признается мужчина. – Вот возьмем, к примеру, синхроничность.

- А возьмем! – подхватывает старик.

- А что это такое? – спрашивает женщина.

- Термин придумал Карл Юнг, - говорит мужчина. – Допустим, умирает ваш родственник, живший в другом городе, и немедленно в вашем доме трескается любимая кофейная чашка. Никаких причинно-следственных связей, какое-то невозможное совпадение. Но Юнг считал, что имеет место синхроничность – нематериальная связь событий.

- Уже поняла, - говорит женщина.

- Возможно, в прошлом произошло событие, с которым мужчины моего рода синхронно связаны. Здесь и родовое проклятье подойдет… Но самое забавное, что связь смерти любимого родственника и трещины на чашке индифферентна времени. То есть, может случиться так, что событие, с которым синхронны смерти мужчин моего рода, еще не произошло. Но обязательно произойдет в будущем. Ведь мы умираем.

- И где-то трескаются чашки, - резюмирует женщина.

- Вы отчаялись найти причину, - констатирует старик. – И что предприняли дальше?

- Сначала думал укрыться в «Second life». Есть такой трёхмерный виртуальный мир с элементами социальной сети. Там можно почти все. Море общения, киберсекс, шопинг и прочие радости жизни. В реале же я тупо сидел бы дома все года напролет. Сделал бы в квартире ремонт для большей безопасности. А еду привозили бы доставщики, - меланхолически говорит мужчина. 

- Узник замка Иф? – насмешливо спрашивает женщина.

- Вы передумали, - как бы утверждает старик.

- Да. Есть только одно свойство материи, которое способно её изменить, - говорит мужчина. - Это - жестокость. Бей судьбе в пах. Тогда она согнется и изменится.

Лицо старика изменяется. Он спрашивает:

- Как?! Пинание в пах судьбы – занятие, конечно, не тривиальное… И как это выглядит?

- А вы представьте, человека успешного, как герой мультфильма. И то у него есть, и это. Даже прогнозируемое будущее. Это в Рашке, прикиньте! И вот он контролируемо сходит с ума. Он начинает крушить и жечь все, до чего может дотянуться. Наслаждается процессом. Он не просто сжигает мосты. Он добивается такого градуса ненависти к себе, что если когда-нибудь после, потом, он нечаянно подумает вернуться, эту случайную мысль специально обученные люди «засекут», ее носителя найдут и четвертуют… Вы не поймете…

- Отчего же, - не соглашается старик. – Опция «человекозверь» или «зверече-к», если хотите, доступна почти каждому… Ну, про пинание ягнят мы выяснили. Единственное, что хотелось бы уточнить, кто ваша компаньонка? У нее своя роль?

Женщина слабо улыбается.

- Мы познакомились после той самой ночи, - поясняет мужчина. – Это вышло спонтанно. И да, у нее есть роль. Она любопытствует, чем у меня все закончится. Она моя зрительница.

- Достойное поприще. А вам зачем? – Спрашивает старик.

- Ну, во-первых, мне страшно, - признается мужчина. – И потом…  У Гоголя в повести «Вий» есть дивное место, где слова перестают быть просто словами. Цитирую по памяти… - Мужчина встает и принимает картинную позу. - «Такая была ночь, когда философ Хома Брут скакал с непонятным всадником на спине. Он чувствовал какое-то томительное, неприятное и вместе сладкое чувство, подступавшее к его сердцу. Он опустил голову вниз и видел, что трава, бывшая почти под ногами его, казалось, росла глубоко и далеко и что сверх ее находилась прозрачная, как горный ключ, вода, и трава казалась дном какого-то светлого, прозрачного до самой глубины моря; по крайней мере, он видел ясно, как он отражался в нем вместе с сидевшею на спине старухою. Он видел, как вместо месяца светило там какое-то солнце; он слышал, как голубые колокольчики, наклоняя свои головки, звенели. Он видел, как из-за осоки выплывала русалка, мелькала спина и нога, выпуклая, упругая, вся созданная из блеска и трепета. Она оборотилась к нему - и вот ее лицо, с глазами светлыми, сверкающими, острыми, с пеньем вторгавшимися в душу, уже приближалось к нему, уже было на поверхности и, задрожав сверкающим смехом, удалялось, - и вот она опрокинулась на спину, и облачные перси ее, матовые, как фарфор, не покрытый глазурью, просвечивали пред солнцем по краям своей белой, эластически-нежной окружности. Вода в виде маленьких пузырьков, как бисер, обсыпала их. Она вся дрожит и смеется в воде...»

- Да ты еще и чтец, - иронично говорит женщина.

Делается пауза.

Дверь с треском отворяется, в комнату вбегают два дерущихся человека. У каждого из драчунов по два длинных черкесских кинжала, на головах наушники. Они мастерски фехтуют и стараются достать друг друга ногами – смесь ножевого боя с гонконгским «офисным» боксом. Один из мужчин изловчается и, парируя выпад, вонзает нож в лодыжку противника. Тот шипит от боли и немедленно делает подсечку. Противник опрокидывается, затем поворачивается и на карачках улепетывает во вторую дверь. Оставшийся драчун гордо выпрямляется, салютует на манер римских гладиаторов и бросается в погоню за противником.

Женщина встает, закрывает двери.

- Я начинаю понимать, - говорит старик. – Еще одно зрение.

- Необычайное, быть может, - говорит мужчина.

- Да ты романтик, - говорит женщина.

- Мое покосившиеся имя – имя пророка… – отвечает мужчина.

- Да? И вы пришли, чтобы я вам помог? – спрашивает старик. – Снял сглаз, подкорректировал порчу?

- Нет. Я в такое не очень-то верю, - говорит мужчина. – Я – раб лампы. Заложник судьбы… Просто я люблю кроссворды. Когда отгаданное слово не влазит, я дорисовываю дополнительные квадратики. И наоборот, зачеркиваю лишние, если слово оказалось коротким. Таким образом, один и тот же кроссворд может быть каждый раз разгадан по-новому. И так до бесконечности.

- Это занятие мыслителя, - одобряет старик.

- Но убей бог, я не могу понять, почему наш эпизод называется «Vip Вий». У вас есть идеи на сей счет?

- Никогда о таких пустяках не задумывался, - отвечает старик. – Идея повести «Вий» крайне легка: философу Хоме не «свезло». Такое случается, мы все это знаем. Банальное, смертоносное невезение. А панночка, Вий, цурипопики и прочее – это так, для красоты невезения. Хотя изображено ярко, талантливо, да.

-  Но почему «Вип»?

- Понятия не имею, - пожимает плечами старик. – Может, по созвучью. Может, по приколу, как теперь говорят. Просто смысл шутки до нас не дошел.  Я ни секунды не буду над этим думать, потому что считаю дурным тоном во всем добираться до сути. Жизнь ни разу не кроссворд для туалетной комнаты. Вот с чего вы взяли, что пережили ту самую ночь? При всеобщей безалаберности и бытовом идиотизме неудивительно, что у нас кирпичи с крыш падают и электрические провода рвутся. Этому кто-нибудь удивляется? А вот эпизод с котами мне понравился, не слышал о таком. Хотя… Почему бы и нет?

Дверь отворяется, появляется девочка-подросток. У нее сонное выражение лица, в кулачках – по цветку. На голове – наушники. Не обращая внимания на сидящих, девочка подходит к дивану. Она бросает цветы на пол и укладывается, подложив под голову свой рюкзачок. Мгновенно засыпает.

Женщина встает, закрывает двери.

- Вы мне не поверили? – спрашивает мужчина.

- Вопрос не в тему. И к теме отношения не имеет. Я скажу, как я это вижу. Никакого рока нет. И бога нет. И Вия. И колдуний с призраками. Есть только слова, которые здесь были сказаны, и собственно вы, какой есть. Есть только ваши личные, сугубо индивидуальные реакции на сказанные слова.

- Бога у вас нет? Ваше целительство радикально. Наверное, в ходе его может наступить инфаркт.

- Это тоже слова, - отмахивается старик. – Есть только слова и вы сами. Остальное украшения. Ложь для достоверности. Это азбука любого мошенничества, любого самообмана. Если бы я рассказал вам о молодой женщине без ноги, которая лежит сейчас связанная, и ее потчуют, скажем, так, веществами, рассказал об ужасах ее будней, вы бы, наверное, что-нибудь испытали. А потом я сказал бы, что выдумал эту увечную, и вы бы опять что-то почувствовали. Только слова и только вы.

- Становится скучно, - говорит женщина.

- И что это нам дает? – спрашивает мужчина.

- Сейчас я вижу вас совершенно ясно, - отвечает старик. – Мне не нужно поднимать веки. Вот вы. – указывает рукой на мужчину.

Женщина достает из сумочки пистолет, стреляет в мужчину. Промахивается. Мужчина выхватывает свой пистолет. Они разбегаются, прячутся за креслами и начинают азартно палить друг в друга.

Женщине удается попасть оппоненту в грудь, он падает замертво.

- Я так поняла, что это он? – спрашивает женщина, подходя к старику.

- Да, - говорит старик. – Пластический хирург у него фантастический. А сколько ему лет? Было.

- Сорок, - отвечает женщина.

- Гляди-ка, - удивляется старик и, помолчав, добавляет. - Хорошо, что ты не попала сразу. Это хорошо. Это стремление к равновесию.

- Представляю, как он хохотал про себя. Наверное, был в полном восторге, - говорит женщина. – Знаешь, что он говорил? По его мнению, актеров в средневековье хоронили отдельно потому, что у зрителей нет души. Чудовище шутило… Как ты его просчитал? Нет, не говори! Не хочу думать, не хочу вспоминать…

Делается пауза.

Женщина идет к двери.

- Ты приберешься здесь? – говорит она.

- Здесь приберутся, - отвечает старик, касаясь амулета на груди.

Женщина берется за ручку двери. Останавливается в задумчивости.

- Пап, а бога точно нет? – говорит она.

- Не поняла? – смеется отец. – С богом, как сейчас выражаются, замут отменный! Из серии анекдотов: «трижды набирал бога, тот сбрасывал… Потом в мой гроб постучали…» Есть только кривляки!

- Нет! Не говори! – женщина выходит.

Через некоторое время старик встает и подходит к дивану. Кажется, что он смотрит на подростка. Но, нет, глаза старика закрыты. Он нагибается, шарит руками по полу. Затем он подходит к телу и бросает на него цветы. 

Девочка поднимается, достает из рюкзачка игрушечного крокодила, тихо подходит к старику и бьет его рептилией сзади по голове. Старик падает и корчится в агонии. Замирает.

- Ты приберешь здесь? - спрашивает подросток.

- Да, милая, здесь приберутся, - не открывая глаз, говорит старик.

 
Делается затемнение. Возникает надпись:


Эпизод второй: «Время прозябать».


На темном фоне появляются слова:

«А вы принуждаете меня жить? Тогда я напишу в Нобелевский комитет. На предмет премии для вас. За гуманитарные достижения».

Валентин Сидоров, «День», из цикла «Никогда не будет написано».

Экран темнеет.

Давешний мужчина (из первого эпизода) идет по темной городской улице. Это происходит на окраине, вероятно, криминогенной, потому что других прохожих нет, они даже не подразумеваются. Наш пешеход останавливается, заметив в освещенном окне первого этажа девушку. Та готовится ко сну, начинает переодеваться. Снимает с себя майку и трусы, залезает на кровать, видимо, ища «ночнушку». У нее что-то не заладилось, искомое не обнаруживается. Мужчина расстегивает «молнию» на штанах и начинает мастурбировать. 

За его спиной словно из воздуха возникают двое мужчин. Один из  них в красном заношенном пиджаке, другой – в заношенном «хипарском» свитере. В руках у обоих планшеты. Это кривляки.

- Деловая колбаса, - одобрительно говорит свитероносец.

Они поворачиваются к мастурбирующему спиной и делают селфи на фоне всей этой сцены. Потом исчезают.

Мужчина застегивает джинсы и целеустремленно, не оглядываясь, идет дальше. Он выглядит сосредоточенным.

Мужчина входит в полуподвальное кафе с вывеской «Карен и Изольда», где даже изображено что-то рыцарское. Он подходит к барной стойке и ожидающе смотрит на бармена. Тот указывает глазами на дальний столик, где сидят женщина и девушка-«гот».

- Водку с тоником, - говорит мужчина. – И льда поболее.
 
Он забирает свой заказ и подходит к столу женщин.

- Киевские фашисты в городе есть?..  – спрашивает он зловещим шепотом. – Отлично! Тогда говорим на ридной мове. Вы, как я догадываюсь, Нина? – обращается он к женщине. – Вы со мной говорили по телефону. А рядом с вами никто иная, как Таня, будущая звезда интернетов? Видите, какой я догадливый. А все потому, что я – Илья Батыев из Мурома (Имя изменено по просьбе персонажа. Прим. Авт.). Былинный русский богатырь. Постоятель за землю русскую.

Ошеломленные женщины, как заведенные, размешивают соломинками свое питье в высоких бокалах.

- Итак, Тане предлагается принять участие в порно-ролике из категории «Первый раз», - говорит Илья. - Девушка вы субтильная, выглядите моложе своих лет, так что можете подойти.

- Вы должны говорить только со мной, - предостерегающе говорит Нина.

- Ах, да! Вы же тетя… Родственные узы… Понимаю. Я слушаю вас, Нина.

- Мы в первый раз на свидании вслепую, - признается Нина.

- Вы так это понимаете, - откровенно веселится Илья.

Нина поджимает губы.

- Как это будет? - спрашивает она.

- Никаких сантехников с плоскогубцами, ни каких пугающе бодрых стариканов, - заверяет Илья. – Грандиозная ярмарка-фестиваль продажи девственности, сокровищ «мохнатых сейфов», как говорят в народе-богоносце. Пары будут представлять все континенты, включая Океанию. Будет организована всепланетная прямая Интернет-трансляция. Миллионы голосующих зрителей и прочая публика с бубликом. «Денежные мешки» с хвостиками сделают ставки на фаворитов. Победителей определит Интернет-голосование. Матушку Россию на этой Олимпиаде-2015 представит конфитюрная Таня. Мы же все патриоты.

- Мне страшно, - говорит Таня.

- Патриотизм в анфас всегда немножко страшноват, - уверяет Илья.

- Вы поймите, Илья, - торопливо говорит Нина. – Это не просто из-за денег. Просто надо же как-то выбираться из этой…

- Попы? – догадывается Илья. – И правильно, а то можно привыкнуть. Вообще, мотивы людей, которые этим занимаются, могут быть самыми разными. Но лейтмотив один: хочется чего-нибудь другого.

- А вам нравится порно? – быстро спрашивает Таня.

- Не особо. Елозят друг на друге, как черви, - усмехается Илья. – Все это быстро утомляет. Печалит даже. Во всех смыслах слова «даже». Ибо сказано в Евангелии: не через пиз..у начинается путь к свету, а через смерть… Но мое дело – отбор и уговоры. Кастинг. После моего «первого раза» у меня случился второй «первый раз». Я уговорил свою девушку заняться порно. Собственно говоря, продал в порно-индустрию… Сделал это не из-за денег, а так… По мальчишески решил проверить себя «на слабо», смогу ли… Смог. Она любила меня, да и я, пожалуй… Так я обрел призвание…

- А она? – спрашивает Нина.

- О, она стала звездой, - говорит Илья. – Вошла в анналы. С двумя буквами «н», возможно. Иногда я вижу ее ролики в интернете. Живо живет! За границей, наверное.

Совершается пауза.

- Таня, я понимаю твои страхи, - говорит Илья. – Но это всяко лучше, чем быть изнасилованной в подъезде или по пьяни переспать с каким-нибудь здешним красивУшкой. То, что я предлагаю, денежно и гигиенично. Шанс.

- Вы должны говорить только со мной, - напоминает Нина и протягивает бумаги. – Это медицинское заключение.

- Да-да. Цена таким бумажкам рубль за пучок.

- Вы что, сами будете проверять? – Возмущенно говорит Нина.

- Нет, другие проверятели найдутся, - усмехается мужчина. – Таня, все просто: помоешься, сделаешь клизму, и Тян вперде. Знаешь лозунг «Роисся вперде»?.. Есть одно условие. До съемок – ни-ни! Не поняла? Знаешь, девиз подводников-чукчей? «Ни капли в рот, ни сантиметра в жопу». Бусидо, так сказать, философия меча. Вот и ты себя блюди, не ****ствуй.

- То есть, может быть и это?.. – ужасается Нина.

- Я не знаю, - пожимает плечами Илья. – В нашем деле свои тарковские с феллинями. Художники позы, демиурги и креативный класс. Так что, мы всегда готовы ко всему…  Косметику и смазку брать не надо. И попу, пожалуй, можно не пудрить.

К столику подходят давешние кривляки с планшетами.

- Вы Илья Батыев? - спрашивает «красный пиджак».

- Да, - отвечает Илья. – А вы от Савельева? Он звонил мне.

- Точно, - обрадовано говорит свитероносец. - Меня зовут Лёлик.

- А меня – Болек, - представляется Болик.

- Какие-то странные у вас имена, - говорит Нина.

- Точно, - обрадовано говорит Болик. – Мы кривляки. Люди нас называют трикстерами.

- Это которые женами меняются? – спрашивает Таня.

- То – свингеры. Общительные разложенцы, - поясняет Лелик. – Мы – кривляки. Я – сценарист будущего ролика. Болик – режиссер.

- А главгерой кто? – быстро спрашивает Таня.

- Да есть у нас один «выпадок» из 90-х, - говорит Болик. – Криминально харизматичен. Предельно элегантен.

- Мама, я боюсь! – шепчет Таня. – Илья, можно вас на минуточку?

- Охотно, - говорит Илья. – Может, потанцуем?

Они поднимаются и идут на танцпол. Обнявшись, медленно танцуют под лезгинку.

- Илья, мне страшно! - кричит Таня.   

- Я понимаю! – кричит Илья. – Но ты запустила себя! Обычно с девчачеством расстаются в лет 13-14, а то и в 12. Так что, тебе повезло, что ты совершеннолетняя. Потому, что тут пять тысяч евро и бонусы на интернет-кошелек от распахабленных поклонников! Это и есть жизнь, общество потребления, все потребляют друг друга!

- Я боюсь с «выпадком» из 90-х! – кричит Таня.

- Ерунда! – орет Илья. – Я говорю тебе черным русским по белому, что это специально обученный зверь! Он нежный и ласковый!

- А может, ты меня того? – орет Таня. – Ты вроде с юмором!

- Ага, а тетя Нина будет снимать нас на телефон! – орет Илья.

- Илюша, мне страшно! – кричит Таня, теснее прижимаясь к мужчине.

- Я знаю! – орет Илья, крепче охватывая девушку. – Но подумай сама, ты предлагаешь мне нечто клеопатрианское! Помнишь, Клеопатру, она аниматором в Египте работала?! То есть, мы с тобой эпически трахаемся в стиле картины «Купание красного троянского коня», а мне потом голову отделяют за профнепригодность! И пропали мои комиссионные и мой задаток. А комиссионные с тысячи баксов меня не устраивают!

- Но нам же хорошо будет! – орет Таня.

- Я собираюсь переселиться в «Second Life», знаешь, что это?! – орет Илья. Таня кивает. – Туда после начала нынешнего кризиса сиганули два миллиона россиян! И это только начало! Таиланд с рублями не принимает! 

- Я и туда за тобой поеду! – орет Таня.

- Знаешь, аватар я люблю больше, чем живых людей! – орет Илья. – Живые люди – тревожащие! Лгать и предавать для них наслаждение! Иное дело аватары! Ну, что мне может сделать аватар?! 

Музыка прекращается. Мужчина и девушка некоторое время смотрят друг на друга и идут к столу, где появились две бутылки вина.

- Мы Леликом и Боликом все придумали, - оживленно объявляет Нина. – Клип будет называться «Барышня и хулиган».

- Я бы и вас взял в него, Нина, - галантно говорит Болек. – На роль второго плана. Роль матери. Вы ведь тоже девственница?

Нина заметно краснеет.

- А как это, мать-девственница? – спрашивает она.

- Такие случаи описаны, - компетентно отвечает Лелик. – Извините, друзья, я нечаянно подслушал вашу интимную беседу. Это правда, что россияне леммингами валят в «Second Life»?

- Со смекалкой там можно даже заработать, - пожимает плечами Илья. – Больше, чем на Форексе, где рулят «денежные мешки» с кучей отложенных ордеров.

- Ну, допустим, - говорит Болек. - А чего так заковыристо?

- У вас есть путь короче, чтобы убежать? – угрюмо спрашивает Илья.

- Конечно, – уверенно говорит Лелик. – Первое, что приходит в голову: подпольно построить новую Вавилонскую башню и всем народом взбежать на пустующие небеса.

- С этого дня начинаю бегать по утрам, - проникновенно говорит Илья. – Таня, ты берешь задаток? Если, не дай бог, победишь, то назавтра ты живешь на Западе. А о боли не беспокойся. Тебе вколют анестезию и что-нибудь расслабляющее. Так всегда делают, ведь дублей не будет.

Складывается пауза. 

- Это как бы великолепно, - наслаждаясь, говорит Болик. – Знаешь, что тебя ожидает, Танечка? Нечто чуждое.  «… Вторжения в сокровенные глубины человеческого существа, где ему никто не может прийти на помощь, где границы тела неотделимы от его внутреннего я». Цитата. Кажется, Жана Амери.

- Господи Иисусе, - шепчет Таня.

- Кто-то как-то заметил, что верить в бога, выдуманного евреями, просто смешно, - бодро говорит Лелик. – Цитата. Не понять кого.

- Таня, Танечка! – восклицает Илья. – Никаких кудесников истязаний там не будет! Как говорят психологи МЧС, в такие минуты надо понять, что сама ты очень маленькая где-то в мозге на балкончике? И тебе что-то шепчет Ромео - непонятно нежное. А тело твое – только защитный скафандр. Его можно починить. Секс, он ведь у нас в голове. Все эти поцелуи, поглаживания, проникновения, они приятны, конечно. Но секс, он в голове. Иначе мы не занимались им круглосуточно и кругложизнено. Секс в голове, понятно. Иначе это была бы пустая трата сил.

- Это какое-то постмодернисткое соблазнение, - констатирует Лелик.

- Определенно, - соглашается Болек. – Балкончик и секс в одной и той же голове. Бедный балкончик!

- А мне понравилось, - надувает губы Нина. – По крайней мере, не из серии картавых истин.

Нагораживается пауза.

- Нам кажется, что Илья Батыев, постоятель и все такое, должен жениться на Татьяне Кузнецовой, - говорит Лелик.

- Определенно, - соглашается Болик.

- Я согласна, - быстро говорит Таня. – Ты – лучший!

- Ага. У меня в больничном листе так и написано, - соглашается Илья. Он смотрит на кривляк. – А вы, правда, трикстеры?

- Правда. Женами не меняемся, - заверяет Лелик.

- У нас их – одна, - поясняет Болик.

- У меня есть дело, которое не отпускает, - говорит Илья.

- Заметано. Подсобим, - решительно обещает Болек.

- Определенно, - добавляет Лелик.

- Тетя Нина, а вы готовы снять нашу первую брачную ночь на телефон? – Спрашивает Илья.

- А вам на кой? – удивляется Нина.

Все смотрят на нее, улыбаясь. Потом начинают смеяться.

Делается затемнение, возникают слова:


Эпизод первый (остаток)
 

В проходной комнате на полу в лужах крови лежат мужчина и старик. Над ними стоит девочка с игрушечным крокодилом в руке.

- Я уже могу пойти домой? – спрашивает мужчина.

- Да, теперь можно. – отвечает старик.

Мужчина поднимается, помогает встать старику. Они, молча, смотрят друг на друга.

- Спасибо, - говорит старик.

- Брось, я ее еще немножко люблю, - отвечает мужчина. – Когда я ее потерял, я сам немножко умом тронулся. Стал делать всякие гадости, будто бы мстил кому-то.

- Я думаю, теперь ей полегчает, – говорит старик. – Она так тобой болела! Годами, десятилетиями… У нее такой сложный диагноз! Я не выговорю!

- Не надо, - говорит мужчина. – Я знаю диагноз. Она русалка. Или психонавт, если угодно. Она стремилась уволочь меня в тугую пучину или закинуть в бездыханный космос, чтобы ей было комфортно. Как то так. Теперь под ударом Маша.

- Брось, - отмахивается старик. – Официально Маша едет учиться в Лондон. А Ирина не выездная, как психически нестабильная. Для них «Skype» и все такое. А вот ты можешь с ней видеться.

-  Маша, все будет по-прежнему, репетиторы всякие, ну, ты понимаешь, – говорит Илья. – На всякий случай, для конспирации. Страшно боюсь за тебя. Ты молодец, кстати. Такие кренделя… Очень хочется обнять тебя, но я в искусственной крови…

- Да брось, папа, - девочка обнимает отца. – Сегодня же Хэллоуин, он как раз для таких случаев…

- Ты говорил, что надумал жениться? – спрашивает старик.

- Пока просто живем вместе. В основном, в «Second life». Ждем ребенка там.

- И как оно вообще?

- Проще. Скучнее. Спокойнее. Наверное, таким и должен быть идеальный гражданский брак, - усмехается мужчина.

- А это, твоя проблема?

- Кривляки ее решили. Я не понимаю, зачем.

- Может, Юнг прав. Ты связан с чем-то в будущем?

- Не думаю, - усмехается мужчина. – Они совсем не похожи на ремонтников вселенной. Иногда они ведут себя, как дети… Помню, в институте мы, студиозы, заполняли пустоту пар сочинением стихов-буриме… Одно произведение я начал так: «Мир странных, сложных имитаций»…

Делается пауза.

- Пластическую операцию думаешь делать? Если надумаешь, я готов опять…

- Не надо, Марк Захарович. Я, если что надумаю, как-нибудь сам заплачу. Вы Машку берегите. Она у нас одна.

Илья застегивает пиджак, чтобы закрыть подтеки крови и обращается к дочери.

- Ты меня проводишь?

Они поднимают с пола хэллоуинские маски и выходят, обнявшись за плечи.

Старик смотрит им вслед. Лицо его искажается гримасой гнева, горя. Он срывает с шеи свой медальон и разбивает его о стену. Несколько минут смотрит на него.

- Пора прибираться, - говорит старик и идет к венику и тряпке, лежащим в углу. Крупный план веника.

Экран темнеет, потом возникают слова:


Эпизод второй (остаток)

 
Илья и Таня снова медленно танцуют под лезгинку.

- Сейчас я положу руку на твою задницу! – орет Илья. - И мы заведем какой-нибудь галантерейный разговор. Это пред-прелюдия! Как вы относитесь к фиолетовому цвету?!

- Никак, на моем теле только ноздри изнутри фиолетовые были. Но потом я татуировки извела.

Танцуется пауза.

- И зачем ты мне там?! – орет Илья. - Я сам свой тайный воздыхатель!

- Я все придумала! – орет Таня. – Я зарегистрируюсь как Вечная девственница! Наподобие Вечного Жида! А что?! Живо! Оригинально! Поток любителей!

- Да. И денег много! – орет Илья. – А если я приревную? Я по жизни очень разведен! Ты когда это придумала?!

- Сейчас, глядя на тебя! – испуганно орет Таня. – Тогда я займусь всякими распродажами!

Илья крепко хватает Таню за шею. Та, ужасаясь, отлынивает, но мужчина притягивает девушку к себе.

- Меня зовут Ильяз! Ты слышишь, Ильяз Батыев! – И крепко целует девушку в самые, что ни на есть, уста.

Делается затемнение.

Делается свет.

Делается затемнение.

Делается свет.

Делается затемнение.

Четверо людей в трико телесного цвета с нарисованными углем сосками на груди, пупками и прочими промежностями просыпаются лежащими в шезлонгах. Они причудливо связаны веревками на манер японского сибари.

- А может, вообще не должно быть смыслов? – Говорит рыжеволосая. - Как у Хармса, убийцы смыслов? Либо они должны быть маленькие-маленькие, как мысли Буратино.

- Что происходит? – стонет мужчина.

- Живешь, пока чего-то желаешь, - говорит старик. - Даже когда желаешь умереть.

- Если невозможно жить любовью, надо жить ненавистью, - убежденно говорит ампутантка.

- А вот группа «Е2е4», - говорит мужской голос сверху.

- Тоже испытатели вакцины? – спрашивает женский голос сверху.

- Да, - подтверждает ампутантка. -  Мы добровольцы из волонтерского движения «Белые негры России – черным неграм Африки».

- Что происходит? – стонет мужчина.

- Да не нужно никакой вакцины! - неожиданно взрывается старик. – Я же писал в ООН: в очаги эпидемии надо сбрасывать на парашютах резиновых женщин, кулачковые мини-вагины и вибраторы! Только мытье рук и резиновые парашютистки могут остановить распространение лихорадки Эбола!

- Ваш куратор Скуратов с вами не согласен, - назидательно говорит мужской голос сверху. - Скуратов, Людмила Николаевна, это тот, кто все время спрашивает: «Что происходит?». Он сейчас немного не в себе. Видит гигантских пауков на потолке. Но про анамнез понимает, охотно сотрудничает.

- Мило, - говорит женский голос сверху. – А чего ж они разрисованы?

- Это разметка для робота-шприцевателя, - поясняет мужской голос сверху. – Для ориентации автомата.

-  Почему связаны? – спрашивает женский голос сверху.

- Чтобы не убежали, - поясняет мужской голос сверху. – Предыдущая группа сбежала, спровоцировав позже вспышку заболевания в Чаде.

- Здесь задействованы могучие силы матушки… - говорит рыжая.

- России? – Уточняет женский голос сверху.

- Нет. Природы. У нас с вами разные матушки.

- Понятно, - уверяет женский голос сверху. – Пойдемте в следующую палату, Константин Петрович. Я вот что подумала. Теоретически, вирус лихорадки Эбола может стать идеальным регулятором при решении ООН демографических проблем… И не только в Африке…

- Что происходит? – стонет мужчина. - Что происходит? Что происходит? Что происходит?

Затемнение.



Композиция вторая «Мой падший фиговый лист»



Делается затемнение. Возникает надпись:


Эпизод первый: «Мастерская сракоручия».


На темном фоне появляются слова:

«Справедливость - тупая утопия».

Валентин Сидоров, «День», из цикла «Никогда не будет написано».


Типа КОНЕЦ

P.S. Всякое совпадение с реальными людьми считать действительным.

В.С.