Севастополь

 Севастополь я называла « Сеапотик», и мои родители тоже начали его так называть. Наверное, им это понравилось. Об этом городе не помню почти ничего. Или очень мало. Осталось ощущение простора, шири, красоты и свободы. Море. Разве его забудешь, если видел хоть раз в жизни? Вспоминается яркое жаркое солнце, как будто в Севастополе всегда было сплошное лето, без пасмурных дней. Помню, как  мы с мамой все время ждали папу из плавания. Часто ходили на пристань, смотрели в море, на чаек и на корабли.  Папа возвращался, почему-то чаще всего ночью, целовал меня,  сонную, солеными губами и от него пахло морем, нагретым на  солнце. И был он очень горячим, как в температуре. Я всегда радовалась, что папа вернулся из плавания, и  снова засыпала с  мыслью, что завтра у меня будет праздник, необыкновенный счастливый день с моим необыкновенным папой. И мне  снилось, как мы с  ним гуляем по парку или играем. Я  твердо была уверена, что папа обязательно вернется, что с ним никогда ничего не случится, потому что мы с мамой его сильно любим и ждем. И он нас ещё сильнее.
Однажды папа принес огромный арбуз и сказал, что если я правильно  выговорю это слово, то он мне отрежет кусочек. Я очень старалась, но вместо арбуза получалось: «Абу, азу»
-Эх ты, не стараешься,-  сказал папа. – Вот и не получишь.
   И я  горько заплакала. Не оттого, что не получу арбуза, а оттого, что не получается, а мне не верят, думают, что я не  стараюсь. От несправедливости. Мама заступилась за меня, и я получила свой кусок арбуза, он показался мне безвкусным и противным, мне было все равно обидно.  Мама не верит, что я могу это помнить, говорит, что я была слишком мала. А я помню, помню впервые испытанное это чувство обиды от непонимания самого любимого  и дорогого человека. И  до сих пор спустя столько лет, горькая обида поднимается во мне. Ну, как ты мог подумать, что я могу не постараться что-то сделать для тебя!
  Наших соседей не помню, а только их дочь Иру, которую я почему-то звала «  детя Илина». Наша комнатка была маленькая, узенькая - стол и кровать. Побегать негде. Зато у них - две и огромный зал с круглым столом посередине на половичках. Меня в зал не пускали и вообще нас в гости не часто звали, наверное, из-за меня. Но я сама выходила во двор  и внимательно следила, как только кто-нибудь из соседей появлялся на пороге, я между ног пролезала в их квартиру и  начинала  бегать по комнатам, особенно по залу вокруг стола. Меня ловили всей семьей: мама, папа, бабушка и сама  « детя Илина», что доставляло мне большое удовольствие и развлечение. Наконец меня отлавливали и доставляли домой. Соседи ругали маму, говорили, что за мной надо следить. Мама  ругала меня при соседях, а без них смеялась и рассказывала папе, как я набедокурила у них, и что они хоть и имеют  своего ребенка, но детей не любят.
- Подумаешь, Леночка  побегала, вот трагедия, им половиков жалко,- возмущалась мама.
Я  прекрасно понимала, что она на моей стороне, и на следующий день  с утра  была уже на посту у соседской квартиры. И  все повторялось.
Однажды мы  с мамой пошли на папин корабль. Был какой-то  праздник, и пригласили офицерских жен с детьми. Корабль был большой и белый, очень чистый и красивый. Я не знала, как выразить свое восхищение папиным кораблем и сказала:
- Катя (что означало катер») тух- тух- тух ( что, наверное, означало: плывет).
На этом мои  военно-морские  лингвистические способности  иссякли, но эту фразу я почему-то помню до сих пор. У входа стоял матрос  с ружьём и не шевелился. Я с ним поздоровалась, а он даже на меня не посмотрел. Я  его дёрнула за рукав, но  он стоял, как вкопанный.  У меня уже  был подобный случай в магазине, где я пыталась общаться с манекеном. Поэтому я, чтобы  снова не опростоволоситься, громко спросила у мамы:
-  Дядя живой или это  кукла?
 Все засмеялись, и  часовой тоже прыснул, за что ему офицер сделал строгое  замечание. А потом мы пили чай  в кают-компании.     Папа сидел рядом, он был самым красивым в своей офицерской форме.  И моя  строгая чернобровая, кареглазая и загорелая мама в ярком цветастом платье, подаренном папой,  тоже была самой красивой. Молодые офицеры на нее смотрели, а она не смотрела ни на кого, только на нас с папой. Кроме меня, малышей не было, поэтому меня все по очереди брали на руки, целовали  и играли со мной и кормили пирожными, что не нравилось маме, но очень нравилось папе и мне.  Я что-то там еще лопотала, и  другие  жены и офицеры говорили папе:
-Какая у вас,  товарищ лейтенант, хорошенькая девочка! Просто прелесть!
Довольный папа соглашался, он уже давно и думать забыл о своём Алёшечке, а был рад мне. Мама с невинным видом предлагала:
 -Родите свою, такую же. 
-Такая не получится,- говорли папин бездетный друг. Папа не спорил. :
 - Такой, как наша Леночка, больше быть не может.
Мама  вздыхала:
-  Это уж точно!
 И все смеялись, догадываясь о нелёгкой маминой жизни из-за моего чудесного характера. Было легко, весело, солнечно, много добрых  молодых лиц. За бортом  искрилось  и  играло с ветром море.  Наверное, это и есть счастье?
 Продолжение http://www.proza.ru/2015/01/21/147