Турбаза Сочи

ТУРБАЗА СОЧИ

1.

  Тщательно,по-военному, замаскированную турбазу "Сочи" я обнаружил после долгих поисков на самой вершине холма,пропетляв по змееподобным тропинкам мимо террас, зацепившихся за косогор двухэтажек,разлапистых кипарисов и мусорных свалок.В номере,куда меня поселили,свободной оставалась лишь одна самая неудобная кровать - у лоджии.Остальные две,у стенок, были разобраны,на них валялась разбросанная одежда и двухкассетник "Шарп". У изголовья моей плацкарты угрожающе пошатывалось хрупкое сооружение из двух взгроможденных друг на друга тумбочек.Застилая белую,клейменную воинским штампом простыню и заправляя хрустящие крахмалом наволочки и пододеяльник,я с опаской косился на доставшуюся мне верхнюю тумбочку, совершенно не обладавшую запасом устойчивости.
     Устроившись и оглядевшись,я расшторил лоджию.Ворвавшийся в номер луч скромного апрельского солнышка высветил беспорядок,розовые винные пятна на полу и составленные в углу пустые бутылки. В дверь постучали.Вошедший мужчина,толстый как бочка,сквозь роговые очки бросил на меня равнодушный взгляд,подозрительно пересчитал бутылки,указательным пальцем легонько толкнул оправу и,кивнув на соседние кровати, вопросительно прокартавил:
  - А где эти дгузья нагода?
   Поскольку вразумительного ответа от меня толстяк не получил,то задал следующий вопрос:
   - Пожгать чего-нибудь есть?
   И бесцеремонно полез в тумбочку одного из "дгузей нагода". Я растерялся.Незнакомый фраер врывается в номер,хозяйски шарит по чужим тумбочкам, словно медведь по пчелиным ульям.Что тут делать?
  - Меня Богис Ивановичем зовут, - между прочим представился он,выволакивая на свет квадратный шмат сала,завернутый в салфетки.-Можно пгосто Богя...
   Очумело наблюдая, как Боря уплетает чьи-то запасы,я успокаивал себя предположением,что толстяк просто закадычный кореш "дгузей нагода" и что у них в компании принято лазить по чужим тумбочкам без спросу.
  - Угощайся, - любезно предложил он мне. - Ты новенький?Только что пгиехал? А я здесь,за стенкой, живу...
   Боря отдыхал в "Сочи" третий день и считал себя старожилом турбазы. Ел он долго,все это время без умолку болтая о политике,экономике, и еще о современных бардах,которые,по его мнению, и в подметки не годятся Владимиру Семеновичу  Высоцкому.Он знал расписания всех планируемых экскурсий и турпоходов,в которые почему-то никто не ходит,время работы библиотеки, часы приема пищи в столовой,дни проведения дискотек и заведения,где можно в любое время суток раздобыть спиртное.
  - А как здесь насчет женщин? - поинтересовался я.
  - Глухо как в танке.Здесь в основном семейные отдыхают...Но меня,как человека стгадающего зегкальной болезнью,женщины не интегесуют.Мне хватает и этого, - он эффектно щелкнул себя по горлу.
   Борина информация меня озадачила.В отличие от него меня, наоборот,больше интересовали женщины,нежели спиртное.С водкой нет проблем и в Тбилиси,а вот с доступными особями прекрасного пола там напряженка.Неужели я прогадал, решив провести отпуск по путевке на турбазе?Не может этого быть!В Сочи нет женщин -это самый короткий анекдот.Допустим,их мало на турбазе,но в других-то курортных заведениях они наверняка маются от тоски и недостатка мужского внимания.Нет,не зря я с таким нетерпением дожидался отпуска,не зря со школярским усердием штудировал сексуальный труд польки З.Кинессы "Брак под микроскопом",за что приятели-сослуживцы в шутку окрестили меня женским теоретиком.Теперь же во мне бурлило неуемное страстное желание поскорей проверить теорию на практике.
   Чуть ниже турбазы,вдоль спускающейся к морю аллеи, тянулись корпуса санатория "Москва" и пансионата "Светлана".Изучая расписания культурных мероприятий в этих заведениях,я обнаружил странное совпадение:танцевальные вечера в них так же, как и дискотека на турбазе,словно по спущенной сверху инструкции,начинались в восемь часов вечера.
  Впрочем,это неблагоприятное обстоятельство лишь усилило мою решимость. "Ах так!-вскипел я,вникая в смысл выцветшего объявления на санаторных воротах. - В таком случае я побываю всюду и закадрю везде по женщине".
   Азарта прибавлял длительный любовный голод,который вынуждал меня торопиться:следующие танцы ожидались лишь через три дня.
  - Вечер отдыха,цена билета один рубль,- позади меня кто-то вслух читал афишу.Оглянувшись,я увидел девушку и машинально прикинул,что ей лет 25 - 28. - Ну вот, - разочарованно проворчала она,- даже потанцевать бесплатно не пускают.И что здесь за порядки?
  Ее возмущение было напускным.Так возмущаются,когда хотят привлечь чье-то внимание,а она желала привлечь мое внимание -я это понял сразу.
  - Если хотите,пойдемте вместе,- с готовностью откликнулся я.- Приходите сегодня к началу,я вам куплю билет.
  - Ну что вы,- смутилась она.- Я и сама в состоянии заплатить за билет.Просто обидно,что он так дорого стоит.
  - Рубль - дорого?
  - А разве нет?
  Между тем мы уже нетороливо двигались рядом - неизвестно куда,но известно зачем.Моя спутница была маленького роста и круглая как колобок;ее лицо было таким же круглым,как и она сама.Но больше всего портили впечатление ее вытянутые,словно для поцелуя,чувственные губы,придававшие ее лицу обиженно глупое выражение.Она не показалась мне ни эффектной,ни даже привлекательной, и если бы не мое отчаянное состояние,я вряд ли бы стал тратить на нее время. Но в моем положении нужно было радоваться любому подвернувшемуся варианту - на безрыбье и рак рыба.К тому же у нее имелось одно немаловажное достоинство -широкий таз с полными бедрами,что, согласно утверждению Кинессы,указывало на наличие у женщины хорошо развитого,легко и быстро возбуждаемого птенчика.
   Тембр ее голоса бархатно щекотал ухо.Она забавно окала на вологодский манер, выговаривая слова медленно и осторожно,точно опасаясь сболтнуть лишнего.Из полезной информации я выудил из нее лишь то,что зовут ее Алей,что в Сочи она недавно, отдыхает по курсовке в санатории "Москва" и что здесь ей скучно, поскольку "кругом одно старичье".
  Совершив круг по периметру санатория,мы остановились.Аля тревожно взглянула на часы и сказала:
  - Мне пора на обед.
  - Тогда до встречи в восемь вечера.Вы придете?
  - Приду.
  - Буду ждать вас на ступеньках у входа.Смотрите,не опаздывайте.
  - Постараюсь,- она улыбнулась,обнажив при этом неухоженные потемневшие зубы. Два верхних резца уже прогнили и раскрошились,торча бесформенными обломками. "А вдруг это сифилис? - испугался я. -...Сифилис...Ну и что?Против заражения есть надежное средство - презерватив.Он защищает даже от СПИДа...Но ведь сифилис передается через поцелуи,а близость с женщиной без предварительных ласк будет неполноценной...Да ерунда все это,нет у нее никакого сифилиса. С сифилисом в санаторий не принимают..."
   Все это пронеслось в моей голове с быстротой молнии,но Аля не была телепатом и не умела читать чужих мыслей.
  - Очень приятно было познакомиться,- сказала она.
  - Мне тоже,- заверил я.

2.

  После обеда соседи по номеру устроили мне "вливание в коллектив". Развалившись в плетеных креслах,мы сидели на лоджии и под рев шестидесятиваттного "Шарпа" пили за знакомство,за будущий отдых,за тех,кого с нами нет. Дима Березовский - высокий блондин в белых китайских кроссовках - опорожнял стакан за стаканом залпом,почти не закусывая.А вот его друг и сослуживец по подводной лодке Костя Пятачков пить отказался совсем.
  - Ты что - трезвенник?- удивился я.
  - Скорей,язвенник,- отшутился Костя.- Желудок барахлит.Видимо, отравился чем-то.
   У Кости наметилось брюшко,он звонко похлопывал себя по бледной, еще не успевшей загореть волосатой груди и морщился от боли.
   Он был довольно красив.Густые курчавые волосы,зачесанные назад,волнами жестко вились на его голове.Открытый чистый лоб придавал лицу мужественный вид. Наверняка Костина внешность заставила поволноваться не одно женское сердце.
   Перекрикивая рвущуюся из динамиков музыку,Дима вводил меня в обстановку.
  - С бабами на турбазе облом - ты уже знаешь.Нам мужики рассказывали,тут надо либо проституток снимать в ресторане гостиницы "Ленинград",либо в соседнем санатории баб искать...Зато с водкой - нет проблем.Гастроном у автобусной остановки,бери - сколько унесешь.И очередь всего лишь минут на тридцать.
  - Странные дела твои,господи.Баб нет,зачем же тогда на кроватях по две подушки?- удивился я.
  - Не знаю,- зевнул Дима.- Для стимула,наверное.
   Костя держался скромно,молча сидел у двухкассетника и организовывал музыку.
  - Поставь,пожалуйста,ламбаду,- попросил я. - Мне она очень нравится.
  Костя перемотал кассету и врубил"Шарп" на полную мощность.Децибелы резанули по перепонкам,мелодичный мотивчик разлетелся во все концы турбазы,врываясь в окна и двери и сотрясая все вокруг.Повинуясь единому порыву,мы вскочили и образовали танцующий треугольник.Хмель приятно расползался по жилам,ласково обволакивая туманом сознание и вызывая головокружение.Предстояло беззаботное двадцатидневное ничегонеделание в компании этих симпатичных ребят,лет на пять моложе меня.Ожидались богатые непредсказуемые впечатления.Я радовался,что попал в общество близких мне по духу и интересам парней,а не в унылое соседство с ворчливыми кряхтящими стариканами.Теперь рядом все время будет ритмичная музыка и веселое общение.И сейчас,танцуя и выламываясь с ребятами под ламбаду, мне хотелось жить,петь и веселиться,напрочь позабыв о существовании тбилисского безрыбья,до возвращения в которое я должен был успеть насытиться прелестями свободного незакомплексованного бытия.
   Наш шумный сумбурный танец оборвался одновременно с ликующим возгласом возникшего на пороге номера медведеподобного Бориса Ивановича.
  - Вот вы где!А я вас целый день ищу.
  - Борис пришел!- радостно объявил Дима,хватаясь за початую бутылку.- Забухаешь с нами?
  - Как пионег - всегда готов,- Борис поправил очки и придвинул свободное кресло к столику.
  - Хотите новость?
  - Хотим.
  - Тогда наливайте,- он откромсал перочинным ножиком толстый круг колбасы и целиком послал его в рот.
  - Тебе полный стакан?
  - Давай полный.
  - А ты давай новость.
  - Пожалуйста.На нашем этаже только что поселились крали.
  - Сколько?
  - Три.И все в одном номере.
  - Так что же ты - тащи их сюда.
  - Не, гебята,я - пас.Клейте их сами...Ну,будем,- он высоко поднял наполненный до краев стакан, рука его дрожала.
   Из всей нашей компании я оказался единственным некурящим и поэтому, когда лоджию окутала синева табачного дыма,мне жутко захотелось глотнуть свежего воздуха.
   В фойе работал телевизор,транслировали футбол ЦСКА -"Спартак",а я был болельщиком ЦСКА и пройти равнодушно мимо не мог.Подсев на диван к головастому рыжему парню,который эмоционально размахивал руками и огорченно комментировал промахи нападающих ЦСКА,я спросил счет.
  - 1:2 - наши дуют,- кисло вздохнул он.
   Поединок захватывал.ЦСКА играл лучше,но его нападающим фатально не везло. Дважды мяч попадал в штангу,а однажды даже влетел в ворота,но судья гол не засчитал,усмотрев офсайд.
   А время летело.С сожалением поглядывая на часы,я понимал,что если пойду на танцы,то футбол досмотреть не успею.Я начал колебаться.Все сильнее зудила предательская мыслишка плюнуть на околобабью суету и отдаться блаженству футбольного зрелища.
  - Го-о-л!!! - Заорал во всю глотку Рыжий , подпрыгивая от радости.- 2:2.
   Наши сравняли счет.Матч был интригующим,итог -непредсказуемым и отрываться от экрана не хотелось.Боря принес хорошую весть о кралях,после футбола можно было бы заняться вместе с ребятами этими только что вселившимися новенькими.Правда,еще неизвестно,что там они из себя представляют и захотят ли знакомиться с нами.А там, в санатории,меня ожидала гарантированная женщина,и упускать этот стопроцентный шанс я просто не имел права.
   И я пожертвовал футболом. Обход танцплощадок я начал с пансионата "Светлана".Словно благоприятствуя моим донжуановским замыслам,организаторы открыли вечер без двадцати восемь. Это было очень кстати,так как к восьми я надеялся успеть в санаторий.
   В танцевальном зале играла музыка,несколько пар кружились в вальсе.На уставленных вдоль стен банкетках сидели женщины,застыв в напряженном ожидании и деланно изображая безразличие к окружающим мужчинам.В промежутке между банкетками, смыкая периметр,подпирали стену те,кому сидячих мест не досталось.Прицениваясь, я бесцеремонно обошел "торговые ряды".Подавляющее большинство женщин составляли сорокалетние,которые казались мне древними старушками.Были здесь особи и помоложе,но их уже успели "занять" наиболее расторопные.Новые же "поступления" либо сразу заявлялись на танцы под руку с сияющими от гордости кавалерами,либо моментально охмурялись жаждущими парнями с такими же сверкающими от голода глазами, как у меня.Этих жаждущих было так много, что они выстроились в очередь, как пассажиры в ожидании такси.Мне надлежало стать в самый конец очереди и,судя по ситуации, проторчать в ней не менее часа.Таким временем я не располагал.Со "Светланой" все ясно,разочарованно понял я и поспешил в санаторий.
    Вовремя Аля не появилась,но я уже давно перестал удивляться женской необязательности и воспринимал опоздания на свидания если не как должное, то как явление весьма заурядное.
    Через десять минут я начал волноваться. Спустя еще пять минут у меня возникло подозрение,что Аля уже там,в зале, а я стою здесь,на крыльце, и жду у моря погоды. Однако ее не оказалось и в зале.Глазами я лихорадочно скользил по лицам,тщетно пытаясь обнаружить знакомые забавные черты и с ужасом отмечая контингент посетителей.Он был не лучше,чем в пансионате "Светлана".Те же молодящиеся старушки,та же жестокая конкуренция среди парней,рыскающих по залу, как шакалы.Ловить здесь было нечего.
    Обозленный и расстроенный, я направился к выходу.Внутри словно лопнула струна.Мысленно я проклинал всех женщин - этих подлых обманщиц,мешающих нормальной спокойной жизни.Как было бы великолепно,если бы женщины в один прекрасный момент исчезли совсем.Сгинули бы с глаз и не отравляли бы мир своим капризным жеманством.Незаменимые!..Для чего вообще нужны эти глупые кокетливые создания?Удовольствий и без них - сколько угодно.А дети на свет могут появляться и из пробирок.Мир без женщин - это сколько же времени и энергии высвободилось бы!
    Теперь я уже жалел,что не досмотрел футбол.Пожертвовал таким зрелищем,и ради кого - ради этой губастой дуры с гнилыми зубами,которая,видимо, воображает себя принцессой.Гнев и отчаяние овладели мной.Мне хотелось бежать без оглядки - ведь я еще успевал домчаться до турбазы раньше,чем закончится футбол.
    Я ринулся на улицу,лавируя и едва не задевая толпившихся на крыльце людей. Я старался не замечать никого вокруг,мне было тяжело видеть,что многие счастливчики смогли найти себе пару.Это больно било по самолюбию.
    Моя ярость была так велика,что я на скорости проскочил мимо удивленно проводившей меня глазами Али и только после этого вернулся и поздоровался с ней.
  - А я кино смотрела,- простодушно сказала она,словно мы с ней договаривались встретиться не в восемь часов,а когда ей заблагорассудится.Я был страшно зол на Алю,но взял себя в руки и подавил эмоции.Ругаться с женщиной и обвинять ее в грехах -занятие не только бесполезное,но и проигрышное.А мне,как женскому теоретику,допускать такие детские ошибки недопустимо.Я сделал вид,что очень счастлив видеть ее снова.Хотя на самом деле был не столько рад встрече, сколько удивлен случайным совпадением: ведь еще одна минута - и мы разминулись бы навсегда.
    Я взял ее за руку и повлек туда,откуда только что вылетел на всех парах, но она вдруг резко выдернула руку и отрицательно замотала головой.
  - Нет-нет,что вы.Я не пойду.У меня и денег-то с собой нет.
  - Я куплю вам билет.
  - Все равно нет.Я не одета,- Аля стыдливо потупилась,пряча глаза и чувственные утиные губы.Ее признание повергло меня в замешательство.Называется,собралась на свидание.Что денег не взяла - так для девушки это естественно.Но не привести в порядок свой туалет - это уже что-то странное и подозрительное.
    Мы вновь неторопливо мерили периметр санатория,и я старался не придавать значения ее странностям.Сохранять невозмутимость было делом непростым,мне с трудом удавалось подавлять эмоции.Однако я терпел,потому что понимал:сейчас надо приноровиться к ее необычному поведению,произвести впечатление обаянием, эрудицией.Женщинам нравится быть рядом с умными,сильными,уверенными в своих поступках мужчинами.Для завоевания Алиного расположения я должен был как можно чаще улыбаться,произносить ее имя, стелить комплиментами и постараться вести разговор в русле ее интересов.
  - Я вам,наверное,показалась несовременной,- сказала Аля.
  - Как это - несовременной?
  - Ну,на танцы не хожу,с мужчинами не гуляю.
  - А разве ходить на танцы и гулять с мужчинами - такое большое достоинство?
  - Не знаю,но сейчас все стараются быть современными...
    Тонкий намек на то,что она не относится к категории женщин легкого поведения.Набивает себе цену?
  - Аля,а вы здесь одна отдыхаете?
  - С мамой.
  - И поэтому вашему мужу за вас можно не беспокоиться...
  - А у меня нет мужа.
  - Нет и не было?
  - Был - да сплыл.Вернее,я его сама выгнала.
  - Правильно сделали.Пьяницы отравляют нашу жизнь.
  - А вы откуда знаете,что он пьяница? - Аля остановилась и подозрительно посмотрела мне в глаза.Я загадочно улыбнулся:кажется, удалось нащупать чувствительную жилку.Теперь успех надо было развить.
  - У семейных конфликтов две основные причины:пьянство и измена.Как правило,пьют чаще мужчины,а изменяют - женщины.
     Все время пока я говорил,Аля завороженно глядела на меня,как ребенок на фокусника.Мой ответ ей понравился - он обескураживал своей простотой.
  - Совершенно верно вы говорите,- все еще находясь в оцепенении, медленно проговорила Аля.
   Не давая ей опомниться,я продолжал.
  - В свою очередь,эти причины порождаются психологической и сексуальной неудовлетворенностью супругов.Допустим,в силу отсутствия необходимых анатомических знаний ваш муж не обладает культурой секса.Вместо того,чтобы доставлять удовольствие вам,он эгоистично наслаждается сам.Некоторое время вы будете терпеть эту дисгармонию,но потом рано или поздно вам надоест быть игрушкой в его руках и вы сначала изредка,а потом все чаще и чаще будете отказывать ему,ссылаясь на недомогание или усталость.Теперь поставьте себя на место мужа.Брать вас по ночам силой большого удовольствия ему не доставляет,да и не всегда удается.Тогда он начинает искать удовольствия на стороне - с другой женщиной, либо в пьяной компании.Вам же остается либо воздерживаться совсем,либо изменять с кем-либо другим.Отсюда вывод:все семейные неурядицы присходят из-за сексуального невежества.
     Безусловно,я рисковал.Все это было смело,даже слишком смело,тем более   для первого раза.Однако Аля уже далеко не ребенок.Ее семейная жизнь сложилась неудачно и она,конечно же,не раз задавалась вопросом:почему?
     И мой риск оправдался.Ее восхищенное лицо,удивленно отвисшая губа,широко распахнутые блестящие глаза - все это говорило о том,что она находится под глубоким впечатлением.Теперь она смотрела на меня не как на фокусника,а как на бога.
  - Вы профессор? - осторожно спросила она.
  - Нет.Журналист.Военный.
  - Откуда же вы все это знаете?
  - Профессия такая - должен знать обо всем понемногу.А для этого стараюсь искренне интересоваться людьми,- с пафосом отчеканил я изречение знаменитого психолога Дейла Карнеги.
     Все шло как по маслу.Меня распирало чувство гордости за то,что я так быстро сумел покорить Алю,найдя кратчайший путь к ее сердцу.В свете фонарей она не казалась мне такой безобразной, как днем.Мне начинали нравиться не только ее широкие бедра,но и живо горящие глаза,смолистые волосы,расчесанные на пробор,бархатный голос,чаще всего произносивший слова "совершенно верно".
  - Завидую вашей жене,- призналась Аля.- Ей,видимо,очень хорошо с вами.
  - К сожалению,Аля,я не женат,- скорбно вздохнул я.- И мне никогда не доводилось испытывать счастья семейной жизни.
  - Как?Почему?
  - Так получилось.
  - Не повезло?
  - Может быть, и так.
  - Бедненький,не повезло,- она вдруг нежно провела ладонью по моим волосам,погладила,словно котенка.- Сколько же вам лет,Миша?
  - А сколько бы вы дали?
  - Не знаю.
  - Сорок два,- забросил я удочку,выпалив первую пришедшую на ум цифру.
  - Сорок два,- задумчиво повторила она,не скрывая удовлетворения.- Какой вы еще молодой...
     Я не ожидал,что Аля примет мою утку за чистую монету.Ей не показался подозрительным мой возраст,она даже не подумала усомниться в его достоверности.Неужели я,двадцатисемилетний парень,так плохо выгляжу,что запросто могу сойти за сорокалетнего старикана?Вот влип:хотел пошутить,а получилось взаправду.Что же теперь делать - оправдываться,выкручиваться,удостоверение показывать?Глупо все как-то вышло...
  - Очень хорошо,что вам сорок два,- снова повторила Аля.- А мне тридцать семь...
     Я был обескуражен с новой силой.Она что,шутит,подражая мне?Ведь на вид ей не больше,чем мне.Неужели я ошибся,чего со мной никогда не бывало?
     Я словно получил гол в свои ворота.И сразу вспомнил про ЦСКА.Нехорошая примета.Проиграли,видимо,армейцы "Спартаку".
     Моего минутного замешательства Аля не заметила.Однако я хоть и оправился от удара,но энтузиазм все же поугас.Украдкой поглядывая на ее лицо,я обнаруживал на нем морщины,которых раньше почему-то не замечал.Кожа на руках у Али была грубой и заскорузлой,мои ладони выглядели куда нежней.Я даже стал прятать их от Алиных глаз,опасаясь,что она обо всем догадается.Но Аля и не собиралась ни о чем догадываться,мой ложный возраст ее устраивал и как нельзя лучше подходил для замужества.Мне же была известна истина.
     Но что поделаешь,раз так вышло?Нужно было играть роль дальше.Ее тридцатисемилетний возраст и тревожил, и манил одновременно.В своей жизни я ни разу не имел дела с женщинами,старше себя.А тут сразу такой прыжок в неизвестность.По рассказам я знал,что возрастные женщины податливы,почти не ломаются и отдаются с охотой.Обнадеживало и ее благоприятное телосложение.
     Так думал я,размышлял,но языком молоть не переставал.Она по-прежнему слушала меня раскрыв рот и затаив дыхание,изредка вставляя свое "совершенно верно".Особенно понравилось ей изречение:"Женщина всегда права.Если же женщина не права,то следует попросить у нее прощения".С невозмутимой серьезностью я поведал ей несколько основных правил из книги Кинессы о том,как готовить женщину к любовному акту,как долго и в какой последовательности следует возбуждать эрогенные зоны и что нужно предпринимать партнеру для достижения супругами одновременного оргазма.
  - Миша,ты мне нравишься все больше и больше,- ворковала она,влюбленно заглядывая мне в глаза и поглаживая ладонью то по голове,то по груди,то по руке.А я ловил себя на мысли,что не помню,когда мы перешли на "ты".Я осторожно заглядывал в завтра и мысленно представлял,как оставшись с ней наедине,ласкаю ее легковозбудимое,обнаженное,дрожащее от желания тело,как под нежными прикосновениями моих пальцев набухает и становится твердым, как вишневая косточка, ее похотливый озорник...Я только не знал,целовать ее нужно сегодня или же отложить эту процедуру на завтра...
  - А вон там,на третьем этаже, живем мы с мамой,- Аля указала на окна,в которых горел свет.Мы стояли во дворе,и на нас боязливо тявкала собака. - Зайдем к нам,погреемся, - предложила Аля.
  - Уже поздно,- замялся я.- Мама,наверное,спит.
  - Раз свет горит,значит не спит.Пойдем.
     По скрипучей деревянной лестнице мы поднялись наверх.Лестница не освещалась и ступеньки приходилось нащупывать в темноте.
     Алина мать лежала в одежде на старой металлической кровати,а когда мы вошли,села на ее краешек,упершись руками в матрац.Она была как две капли воды похожа на дочь - такая же маленькая,с такими же обиженно-смешными губами.
  - Это моя мама,- сказала Аля,обращаясь ко мне.
  - Тетя Шура,- представилась мама и сладко зевнула.Оцепенев в лягушечьей позе и уставившись на меня,она подергивала головой и шевелила губами."Чего тебе надобно от нас,добрый молодец? -"читалось в ее глазах.
     А Аля суетилась,пытаясь хоть чем-нибудь меня угостить.Она подсовывала мне то конфету,то кусочек голландского сыра,то горбушку пшеничного хлеба с маслом,всякий раз натыкаясь на мой отказ.
  - Чая у нас нет,- оправдывалась Аля,- но хоть что-нибудь возьми.Ты же у нас в гостях.
     Аля сняла куртку и осталась в толстой кофте-олимпийке.Из-под вылинявшей клетчатой юбки выглядывали спортивные брюки.Ничего не скажешь:наряд как раз для танцев.
     В неуютной сырой комнатушке остро пахло то ли помоями,то ли мышами.Я сидел на табурете и тоскливо поглядывал на дверь.Хотелось подняться и уйти,хотя не пробыл в гостях и пяти минут.
  - Я,пожалуй,пойду,- сказал я.
  - Рано еще,посиди,- буркнула куда-то в сторону тетя Шура. Сказала она это ради приличия,я понял ее и направился к выходу.
  - Я провожу,- кинулась следом Аля.
     На лестнице мы вновь остались одни.Ее глаза горели в темноте, как у кошки.
  - Встретимся завтра вечером,после окончания санаторных процедур,-на прощание сказал я.Целовать ее я не стал,простился за руку. В голове шумело от усталости,глаза слипались.Я чувствовал удовлетворение, как после полностью выполненной тяжелой работы.
     Номер был заперт.На стук сначала никто не ответил.Потом появились признаки жизни,послышалось приглушенное шуршание,шорох матраца и расхлябанные шлепки сланцев.
  - А-а,это ты,- облегченно вздохнул разомлевший от водки Дима. Он тихонько прикрыл за собой дверь и вышел в коридор. - Мы тут телок сняли,в гости затащили,- объяснил он конспиративным шепотом.- А ты куда исчез-то?
  - На танцы в санаторий ходил.
  - Поймал кого-нибудь?
  - Да вроде бы поймал...А эти ,ваши...здесь?
  - Здесь только Лена.Вторую Костя куда-то уволок.
  - А третья?
  - Третья ушла.
  - И что дальше?
  - Как что?Напоили -теперь трахнуть надо.Будь другом,посмотри пока телевизор.
  - Ладно.Часика два тебе хватит?
  - Да,к двенадцати можешь уже подходить.Я ей быстро отдамся.
     Я нехотя поплелся в фойе.В душе неприятно копошилась зависть.Они тут гуляют,а я по темным холодным аллеям круги наматываю.А если бы остался,сейчас, может быть, с третьей лишней в темном закутке обнимался.
     Программа "Время" уже закончилась,по телевизору показывали кинофильм.Мне не терпелось узнать счет футбольного матча,и я обрадовался,когда заметил того самого рыжего парня,вместе с которым мы болели за ЦСКА.Я протиснулся к нему,примостился рядом и с надеждой спросил глазами:как?
   - Продули,- качнув головой,печально вздохнул Рыжий.- Но счет хоккейный - 4:5.
     Я чертыхнулся и откинулся на спинку дивана,прикрыв глаза.Словно кадры на экране,перед глазами пронеслись мгновения минувшего дня:стук вагонных колес,блуждание по склонам холма,проигранный армейцами футбольный матч,подводники-дальневосточники Костя и Дима,дергающиеся под ламбаду,танцевальные вечера с безнадежными шансами на знакомство с приличной женщиной и,наконец,загадочная Аля с ее странным поведением и необычным для меня возрастом.
     ...Проснулся я  ночью.Часы  показывали  ровно два.Зрители уже давно разошлись,телевизор был выключен. Кольнула мысль о проигрыше ЦСКА,потом я вспомнил,почему сижу здесь,на этом диване, и подумал,что возвращаться в номер могу с чистой совестью: Димина просьба перевыполнена.
     Дима словно  ждал моего возвращения,среагировал на стук мгновенно.
  - Подожди на лестнице,- попросил он.- Сейчас мы уйдем.
  Через десять минут я уже спал как убитый,не обращая внимания на запах французских духов,оставшийся в номере после Лены.

3.

  - Вставать не пора?
  - Рано еще.
  - Завтрак проспим.
  - Ну и хрен с ним. По радиоточке крутили музыку.Периодически,прямо на середине песни,музыка обрывалась и хриплый голос угрожающим тоном приказывал группе такой-то и такой-то собраться в восемь сорок там-то и там-то для выхода в поход,после чего музыка возобновлялась вновь.
  - В поход пойдем?
  - У тебя что - не все дома?
  - Ладно,не чизди.Лучше подай стакан.
  - Пошел к черту!Нет у меня твоего грязного стакана.
  - А бутылка с портвейном где?
  - В пи-и-и-занской башне на веревочке болтается...
     Зажмурив глаза,я делал вид,что сплю.Слушать беззлобное препирательство было забавно. - Кость,у тебя с Маринкой как?
  - Нормально.А у тебя с Танькой?
  - Черт их, этих баб,разберет.Вчера,когда в номере вдвоем остались, Таня вроде бы хорошая была - разомлевшая,разрумянившаяся.Обнимаю ее,целую,соски покручиваю.А она балдеет,томно так на меня смотрит.Ну,думаю,пора.Расстегиваю ей молнию и штаны потихоньку стаскиваю.А она вдруг удивленно:"Ты что?" "Я трахаться хочу", - говорю."А я , - говорит, - не из таких,которые трахаются".Ну вот,думаю,начинается.А сама вся горячая как печка.Чувствую,у нее там все течет,клитор вылез.Ну явно хочет!Я опять ей эти штаны стаскиваю - она их обратно натягивает."Ты че,говорю,девочка?" "Не-а",- и кокетливо так улыбается...
  - Короче,ты ее трахнул?
  - Да.Только она сама разделась.Не люблю,говорит,насилия.
  - Ха-ха-ха,- по слогам прохохотал Костя. - С этого надо было и начинать.В общем,все хорошо и жизнь прекрасна.
     Их жизнь была прекрасна.А моя?Моя в принципе тоже.Правда,Аля -не тот вариант,который устраивал бы меня на все сто,но зато как здорово мне удалось ее охмурить!
     Завтрак мы проспали, и терять было нечего,но спокойно подрыхнуть еще пару часиков нам не позволил инструктор-армянин с шикарными буденновскими усами.Несколько раз он наведывался в номер и пытался сагитировать нас в поход - то угрожая и ругаясь,то умоляя и упрашивая.
  - Эй,педики,вставайте,- тормошил он нас по очереди.
  - Неохота никуда идти.Ноги болят.
  - Так вас на автобусе отвезут.Туда и обратно.
  - Вставать лень.
  - На обратном пути в ларек за вином заедем.
  - У нас и так вина - завались.
     Как не убеждал нас инструктор в необходимости участия туристов в походах,но в конце-концов так и ушел ни с чем.
  - Нашел педиков,- недовольно проворчал Дима,когда за инструктором захлопнулась дверь. - Сам ты педик.
     И швырнул вслед сланец,который должен был стукнуться о дверь и шлепнуться на пол.Но в этот момент дверь отворилась, и снаряд смачно шваркнулся в остолбеневшего от неожиданности Борю.
  - Ты что,с ума сошел? А если бы по очкам?
  - Он сегодня агрессивный,на всех бросается,- объяснил Костя.
  - Из-за того,что Танька не дала?
  - Наоборот,оттого,что дала.
  - Я его сейчас остужу,- сказал Боря,отхлебнул из графина воды и прыснул на Диму.
  - Ай,- взвился Дима.- Идиот!
     На шум пришаркала старуха-уборщица.Она была уверена,что в номере затевается драка,но ее вмешательства не потребовалось.
  - Вы что,на завтгак не ходили? - спросил Боря.
  - Нет.
  - Ну и пгавильно сделали.Все гавно я уже съел ваши погции...А знаете что?Давайте пожгем.У меня как газ кусок сухой колбасы завалялся.
  - И забухаем,- поддержал его Дима,шлепая в умывальник с перекинутым через плечо махровым полотенцем.
  - Новый день начинается с попойки,  - с  напускной  обреченностью вздохнул Костя,а я открыл глаза и сделал вид,что только что проснулся.Когда меня пригласили к столу на лоджию,я охотно составил им компанию,но отметил,что надо бы тоже затариться спиртным.А то ребята покупают,а я как последний хвостарь...
     Наши вкусы явно разнились.Боря съел всю колбасу и подчистил тарелку с салом,Костя вылизал все пакеты со сметаной,я нажимал на кабачковую икру,а Дима уничтожал вино,поощрительно похлопывая по спине Костю,мол,давай-давай,заправляйся сметанкой:ночь предстоит нелегкая.
     Вдруг Боря насторожился и таинственно прошептал:
  - Смотгите,вон ваши кгали на балкон выползли.
  - Где?
  - Да вон же - пегышки чистят...
  Три пары женских глаз с любопытством смотрели в нашу сторону.Разглядеть их издали было трудно,но все трое на расстоянии показались мне ничего.
  - Смотрите,смотрите,Марина подает знак "жим-жим".Приглашает в гости.
     И впрямь,одна из девушек едва заметно шевелила полусогнутыми пальчиками,точно сжимала парикмахерскую грушу.
  - Все отлично,- сказал Дима.- Костя,бери бутылку и пошли.Боря,ты с нами?
  - Нет, гебята,я в эти иггы не иггаю,- Боря вскинул кверху руки,точно сдаваясь в плен.- Я с женщинами ни-ни - пгепготивнейшие тваги.
     Тогда Дима повернулся ко мне.
  - Миша,собирайся.Сейчас тебя с такой девушкой познакомлю!Блондинка - пальчики оближешь.
  - Я уже собрался,- ответил я.  - Как ее зовут?
  - Валя.Валентина.Правда,она не такая уж и простая.Вчера к ней один парень клеился,так она его отшила.
  - Если очень-очень постараться,то можно раскрутить любую женщину,- философски изрек я.
     Марина и Таня курили на балконе,и Димино предложение забухать приняли с восторгом.Я путал их имена, и они меня шумно поправляли,чтобы я знал:тощая,как селедка,с выдвинутым верхним рядом белоснежных зубов,искривленно налезающих друг на друга, - это Таня. А рябая,фиксатая,с острыми зелеными ногтями - это Марина.
  - Девчонки,а где Валя? - спохватился Дима.
  - Где-то здесь была...Да вон она,читает...
     Валя отрешенно сидела на кровати,уткнувшись в книгу и усиленно делая вид,что нас не существует.
  - Валя,-окликнул ее Дима.- Иди к нам.
  - Я не хочу,- не поднимая глаз,отмахнулась она.
  - Неужели книга интереснее, чем мы?
  - А вот представьте себе.
  - Девчонки,ну уговорите свою подругу.
  - Бесполезно,- вздохнула Марина.
  - Почему? Она ведь вместе с вами живет.
  - Она с нами,но она против нас...
     Неловкость нарастала.Дима  наполнил стакан вином и передал его мне.
  - Поухаживай за дамой.
  Я осторожно присел рядом с Валей.До этого я видел ее лишь издали и то - со спины,но теперь мог разглядеть получше.Красное бугристое лицо,толстый прыщеватый нос.Со спины она выглядела гораздо привлекательнее за счет своих пышных рыжеватых волос,заплетенных сейчас в увесистую косу.
  - Я вино не пью,- категорично заявила она.
  - А что же вы пьете?
  - Неважно.
     Ее тон был не слишком резким,но и не слишком дружелюбным.Я попытался ее уговорить хотя бы на глоток ради такого случая -  знаком-ства, - но Валентина держалась твердо,как скала.
     За знакомство нам пришлось выпить впятером.Валя не пробыла с нами и пяти минут.Вдруг захлопнула книгу,оделась,причесалась и ,на ходу бросив:"Я в город,по магазинам",исчезла за дверью.Пока она собиралась,Дима все подталкивал меня в бок,показывая знаками,мол,давай,проводи.Но я не мог с Валей "пройтись по магазинам",поскольку через час должен был отправиться на свидание.Дима этого не знал и продолжал подмигивать.А может,он просто выпроваживал меня для того,чтобы остаться вчетвером?Во всяком случае,когда после третьего стакана девушки размякли,уселись к ребятам на колени и стали откровенно подставлять губы для поцелуев,я ощутил себя пятым колесом в телеге.Время до свидания с Алей еще было.Чтобы его убить,я принялся бесцельно бродить по турбазе.Прошелся вдоль пустующих деревянных финских домиков,мимо летней танцевальной площадки,на воротах которой висел ржавый амбарный замок,поплутал между забрызганными по самые стекла экскурсионными автобусами,заглянул было в библиотеку,но та почему-то вдруг срочно закрылась и поджарая подвижная библиотекарша с улыбчивой вежливостью попросила читателей зайти попозже.
     Был полдень,но солнце грело еле-еле.На площадке у высохшего фонтана,забросанного огрызками фруктов,обертками от мороженого и фантиками от конфет, счастливо резвилась детвора.Чуть подальше девушка в ярко-красном трико сама с собой играла в кольца.Она старательно целилась и сосредоточенно набрасывала резиновые обручи на торчавшие из разукрашенного стенда штыри,будто от количества набранных сейчас очков зависела ее судьба.На вид девушке было лет 18-19.Короткая спортивная стрижка,стройная гибкая фигура,поразительное терпение и настойчивость - все подкупало в ней.Неясно было лишь то,почему такая обаятельная скучает одна.Может,попробовать познакомиться и посоревноваться с ней в меткости бросков?Но нет,это пустой номер.Не может быть,чтобы у такой очаровательной не было кавалера...
     На этот раз Аля опоздала на полчаса.Я не стал выяснять причину ее опоздания,сделал вид,будто все в порядке вещей и ее необязательность меня умиляет.
     Она была одета так же,как и вчера:потрепанная куртка,клетчатое платье и выглядывающие из-под подола синие спортивные брюки.И как не пытался я внушить себе,что все это второстепенно и значения не имеет,вместо влечения ощущал тоскливую апатию.Вчерашнее чувство брезгливости не только не исчезло,оно перерастало в скрытое раздражение,которое я подавлял лишь неимоверным усилием воли.Я с ужасом осознавал,что вовсе не горю желанием прыгнуть к ней в постель и мне безразлично ее жирное рыхлое тело.Я сравнивал ее фигуру с Валиной, и Валя казалась мне гораздо предпочтительней.Сегодня я не был способен на тот энтузиазм,который неиссякаемым ключом бил из меня вчера.Я выглядел задумчивым и грустным,но Аля,кажется,не замечала происшедшей во мне перемены.Задетые мною накануне ее душевные струны извергали целый поток откровений.Ее воспоминания были похожи на длинную-предлинную исповедь.Она рассказывала о своей первой брачной ночи,после которой осталась досада от грубости надравшегося в стельку мужа,о постоянной неудовлетворенности из-за того,что супруг все делает не так, как надо, и хуже всего - не желает учиться.
  - Лишь только однажды я испытала настоящее наслаждение,-призналась Аля.- В позапрошлом году я познакомилась в санатории с мужчиной, и он...Ой,что он со мной сделал...Но это было в первый и последний раз...
  - А ты что-нибудь слышала о Казанове?
  - Нет.А кто это такой?
  - Казанова был великим сексуальным альтруистом.Он удовлетворял женщин в ущерб собственным наслаждениям.Как-то он познакомился с богатой,но очень фригидной женщиной,которая ничего никогда в этом плане не испытывала.Шесть часов без перерыва он пыхтел над ней,но своего добился,хотя к этому моменту с него стекал седьмой пот.За это богатая графиня подарила Казанове половину своего состояния.
  - Хорошо бы познакомиться с таким Казановой,- мечтательно закатила глаза Аля.
  - Считай,что уже познакомилась.
  - Правда? - она посмотрела на меня с недоверием,словно спрашивая, не разыгрываю ли я ее.
     Нет,я ее не разыгрывал,если не считать,что я был казановой-теоретиком.
     Аля гладила меня по спине,заглядывала в глаза,и я полагал,что уже достаточно поработал,доведя ее до кондиции.Однако стоило мне невзначай положить руку ей на колено,как она непримиримым резким движением стряхнула руку и отодвинулась.
  - Я же говорила,что я несовременная,- будто оправдываясь, сказала она.
     Несовременная - не то слово.Чокнутая!И чего она меня, как мальчишку, за нос водит?Только ради того,чтобы набить себе цену.Уже второй день знакомства подходит к концу,а у меня с ней никаких подвижек,топчусь на месте.
     Я повторил попытку и вновь натолкнулся на ту же решительность.Возможно,будь у меня огромное желание,я преодолел бы это наверняка  показное сопротивление.Но желания-то не было!Да и не на улице же под пронизывающим ветром ласкаться.А тащить Алю на турбазу я не хотел - надеялся раскрутить сначала Валентину.Все-таки иметь женщину на турбазе было бы сподручнее:тогда отпала бы необходимость бродить с Алей по холодным аллеям.Валентина хоть и твердый орешек,но зато если уж сумею разгрызть скорлупку,то моим мытарствам наступит конец.Ну а если не сумею,то через два-три дня снова вернусь к Але и тогда приведу ее в номер уже не таясь от Валентины.
  - Знаешь,Аля,наша группа завтра утром уходит в поход на на три дня,- соврал я.- Поэтому увидимся лишь послепослезавтра.
  - Как интересно.А куда вы идете?
  - Я пока точно не знаю.Куда-то в горы.
  - Там,наверное,очень холодно и снег лежит.
  - Да,по-видимому...Но как только возвратимся - так я сразу к тебе.
  - Хорошо.Где мы живем,ты знаешь.Заходи,буду ждать.
     Она уговорила меня подняться и попрощаться с тетей Шурой,которая сидела в той же позе,как будто целые сутки и не вставала с кровати.Теперь тетя Шура смотрела на меня доброжелательным заинтересованным взглядом,расспрашивала о моей работе,о зарплате и обо всех прочих мелочах,которые обычно интересуют тещ.
     Я с трудом дождался минуты,когда можно было попрощаться.Удирать,удирать как можно скорее,чтобы отдохнуть и от "невесты", и от "тещи", и от роли "сорокадвухлетнего жениха", которую я играл, может быть, и правдоподобно,но без всякого желания.Мне надоело делать вид,будто Аля мне жутко нравится и что, возможно, вскоре я сделаю ей предложение,надоело вдыхать мышиный запах их комнаты,надоело видеть их вытянутые губы,готовые,казалось,всасывать все подряд,точно бытовой пылесос.
     Аля проводила меня до лестницы.Предстояло ее поцеловать,чего мне ужасно не хотелось.Я потянулся к ее толстым губам,но она отшатнулась,моя рука по инерции скользнула по ее вислой груди,по складкам жира на животе и мне стало противно.Но я сделал попытку, и теперь совесть моя была чиста.Как прекрасно,что она отшатнулась и избавила меня от неприятной процедуры.
   В нашем номере было пусто - ни ребят ,ни "Шарпа" я не обнаружил. На душе стало тоскливо.И не столько от зависти к моим более удачливым соседям,сколько от собственных глупых ошибок и просчетов.Ставку на Валентину нужно было делать сразу - это же было ясно.А меня черти зачем-то понесли в санаторий.Погасив свет,я нырнул под одеяло и положил голову между подушками,словно в выемку между женскими грудями.
     Мне снилось,что я венчаюсь.Под сводами церкви тускло коптили свечи.Чмошный сгорбленный попик истово размахивал кадилом и все норовил задеть меня по ноге.Меня держали за руки,хотя я давно уже не вырывался,смирившись с отведенной мне участью.Лица своей невесты я не видел,оно было закрыто паранджой.Я хотел сорвать черное покрывало,но не смог до него дотянуться.
     Вдруг паранджа скомкалась и стала быстро уменьшаться в размерах.Это невеста,словно корова,сжевала материю и теперь сыто облизывала свои толстые вытянутые губы.Аля - узнал я невесту,но подоспевшая тетя Шура вновь заслонила лицо дочери от людских глаз,хотя все уже успели заметить,что это вовсе не Аля,а  похожая на Алю огромная лягушка,выпученно глазеющая по сторонам...
     В следующее мгновение я очутился в бездне.Так бывает:проснешься - и не  понимаешь,где находишься.И лишь привыкнув к темноте,начинаешь вспоминать,что ты отдыхаешь на турбазе "Сочи" и что, кроме тебя, в номере живут два мичмана-подводника,шляющиеся по ночам неведомо где.
     Впрочем,на Диминой кровати кто-то шевелился.За тумбочкой невозможно было разглядеть лежавших,но там явно шептались два голоса: мужской и женский.
     Мое сердце заколотилось от волнения.Вот здесь рядом,за тумбочкой, двое занимаются любовью,а я вынужден прикидываться крепко спящим,опасаясь пошевелиться или перевернуться на другой бок.
     Во мне все напряглось,во рту пересохло,я глотал обильно вырабатывающуюся слюну,и мне казалось,что эти шумные глотки слышны им -  лежащим в обнимку на Диминой кровати  любовникам.Я замер,прислушиваясь к шорохам и возне.Чьи-то ладони шарили по голому женскому телу.Затем звонко хлопнула резинка трусов,и из женской груди вырвалось сладостно-жадное:"Ах!"А пальцы - я это зримо представлял -пальцы уже ласкали сокровенное место,затаившееся между мягкими выпуклостями.Я вспомнил,как утром Дима делился впечатлениями:"У нее там все течет,клитор вылез...", и живо вообразил,как Таня истекает смазкой и изнывает от нарастающего желания.
     Частое спертое дыхание сливалось с поцокиванием,что напоминало лакание котенком молока.
  - Что ты облизал меня, как корова? - услышал я приглушенный женский шепот.- Я так не люблю,лучше в губы.
     На Танин голос это было непохоже:у нее тембр несколько выше.Выходит,упражняются в любви Костя и Марина?Но почему на Диминой кровати?Может быть,решили спрятаться от меня за тумбочку?
     Глотать приходилось все чаще.Чтобы никто не слышал моих мучений,я накрылся с головой,невольно продолжая прислушиваться к возне.Одеяло не мешало мне различать в какофонии "охов" и "ахов" шелест наворачиваемого на упругую плоть презерватива и слово "резинка",произнесенное женщиной с каким-то определенным сожалением.По шорохам и скрипу пружин я интуитивно догадался,что партнер уже наверху и спешит слиться с партнершей в единое целое,так и не подготовив ее к этому как следует."Рано залез,рано!" - я едва удержался,чтобы не подсказать.
     Выдохи,переходящие во всхлипывания,участились в такт ритмичным поступательным движениям.Так выдыхает воздух насос,которым накачивают шину автомобильного колеса.Улучив момент,я перевернулся,освободил затекшие мышцы.И тут пыхтение стихло,всхлипы прекратились.Насос отказал,не произведя и десяти качков."Ну вот,я же говорил, - мысленно укорял я Костю.- И зачем было торопиться,точно на пожар..."
     Тела лежали неподвижно,тяжело дыша.
   - Костя,тебе надо воздерживаться,- сказал женский голос. - Сам видишь:три-четыре движения - и тебя нет...
     Мне было досадно за Костю,но чем я мог ему помочь?
   Минут через пятнадцать Костя повторил попытку.Она длилась чуть дольше первой,но не настолько,чтобы Марина успела добраться до высшего наслаждения и испытать острое ощущение распускающегося внутри розового цветка.

4.

   - Миша,скажи честно,ты спал сегодня ночью или притворялся и все слышал? - Костя с лукавым прищуром испытывающе смотрел на меня.
   - Конечно,все слышал.Но сам понимаешь - ничем помочь тебе не мог.Но если хочешь,мы можем провести работу над ошибками сейчас.
   - Ну-ка,ну-ка.Это интересно.
   - Во-первых,ты упустил самое главное - подготовку.Женские эрогенные зоны надо возбуждать до тех пор,пока их обладательница сама не попросит от тебя чего-то большего.Но даже после этого желательно еще оттянуть сладостный момент.Ты же полез на нее,еще не дозревшую,сразу.
   - И сколько же ее надо готовить? - деловито уточнил Костя.
   - Как минимум - пятнадцать-двадцать минут.Казанова,например, готовил женщину целый час,а пилил,бывало,всего несколько минут. А потом снова ласкал...Во-вторых,помни о клиторе - он всегда должен быть в напряженном состоянии.Уделяй ему внимание, даже когда уже начал пилить...Ну и            в-третьих,есть очень хороший способ - пролонгированный...
   - Какой-какой?
     Я принялся объяснять ему суть способа,и он быстро все усвоил.
   - Ну, ты профессор,- радостно потирал руки Костя. - Теперь моя Маринка будет тащиться, как удав по пачке с дустом.А Валентине, Валентине-то как повезло.Она ведь и не догадывается совсем.Ты как, сети уже ей расставил?
   - Расставляю...
    Однако заманить в эти сети Валентину было делом непростым.Эмансипированная,она держалась в строгом одиночестве,совершенно не нуждаясь ни в подругах,ни тем более  в друзьях.На пляж она ходила также одна,но застать ее на берегу мне никак не удавалось.В конце-концов,я устал гоняться за ней.Мне пришла в голову замечательная идея вообще отдохнуть от этой бешеной гонки за женщинами.А потом броситься в бой с новыми силами. Хотелось заняться чем-то интересным.Чем?Например,уединиться на лоджии и засесть за рассказ,задуманный еще с полгода назад.Почему бы и нет?
     От писанины меня оторвал Дима.
   - Миша,подъем,тревога!
   - Что случилось?
   - Бросай свою мазню и давай забухаем.
   - Не хочу.
   - Давай,давай.Забухаем и пойдем в санаторий на танцы.
   - Никуда я не пойду.Хоть один вечер от суеты отдохнуть имею право?
  - Не имеешь.Отдыхать после отпуска будешь.Собирайся.Мы Валюху уломали.Идет с нами.
   - А-а, ну тогда другое дело,придется идти, -неожиданно для самого себя сдался я,и Дима разлил вино по стаканам.
    Перед выходом Костя любезно педложил мне свой французский дезодорант "Carnawal".
   - Побрызгайся.Запах - прелесть.
     Похоже,этим он хотел отблагодарить меня за сексуальный ликбез.
   Валентина даже не подумала наряжаться специально для этого случая - в чем была,в том и пошла.Она все время спешила, отрываясь от балагурившей компании,ее потертые джинсы и бледно-зеленый самопальной вязки свитер всю дорогу маячили где-то впереди,и мне постоянно приходилось догонять ее и осаждать.Очевидно, она не привыкла ходить с кем-то,предпочитая передвижение в одиночку.Ее лицо словно затвердело в маске серьезности,и все мои попытки развеселить Валю натыкались на гранит односложных скептических реплик,сводивших все мои потуги на нет.Казалось,она хоть и слушает меня вполуха,но думает о чем-то о своем.
     Направляясь в санаторий,я допускал вероятность нежелательной встречи с Алей.Но эта вероятность была мала,так мала,что я был уверен:ничего подобного произойти не может.Аля и со мной-то заходить в танцевальный зал не отважилась.Да и зачем ей танцы теперь,когда она познакомилась с таким неотразимым кавалером, как я?
   Однако хоть рассуждал я и логично,его Величество Случай вновь приготовил мне сюрприз.
     Они вынырнули откуда-то из темноты.Вынырнули так внезапно,что я даже не успел подумать о каких-нибудь защитных мерах, сразу понял:все,попался.
     Валентина мчалась на них,словно на парусах.Тетя Шура уже заметила меня,сворачивать было некуда,и злую шутку судьбы я принял с высоко поднятой головой.Я не только не испугался,мне стало смешно:так все глупо и непутево получается.Мой план"Аля - Валя,а потом обратно Аля" с треском провалился,и теперь нужно было сделать вид,будто с Алей я не знаком,а если и знаком - то постольку-поскольку.
     Они шли как-то странно:гуськом.Впереди топала тетя Шура,в трех-четырех шагах позади нее плелась Аля.
   - Здрасьте,- кивнул я тете Шуре,когда мы поравнялись.
   - Здрасьте,- крякнула она в ответ,не повернув головы и величественно прошествовала дальше.
     Я пропустил Валентину чуть вперед,а сам отклонился влево,до самого газона.Нет,я не надеялся,что Аля меня не узнает или не заметит.Все равно меня засекла тетя Шура,и дальнейшая конспирация не имела смысла.
     Узнав меня,Аля раскрыла от изумления рот и проводила нас пристальным недоверчивым взглядом.Я сделал вид,что не заметил Алю и смотрел прямо перед собой,но боковым зрением все же уловил, как она, пораженная,остановилась и ,вывернув шею,укоризненно глядела нам с Валентиной вслед.
     Выбор был сделан,и от этого я испытал даже какое-то облегчение.В тот миг я самонадеянно полагал,что обладаю способностью покорить практически любое женское сердце.Но как позднее выяснилось,я намного преувеличивал свои возможности.
     В зале меня ожидала новая вводная:Валентина наотрез отказалась танцевать,уселась в углу  на скамейку и,скрестив руки на груди,решительно отмела все мои попытки пригласить ее на танец.
  - Если хочешь,иди с кем-нибудь потанцуй,-великодушно разрешила она.
   - А ты почему отказываешься?
   - Я уже вышла из танцевального возраста.
   - Во-первых,танцевать  не  зазорно  ни  детям,ни старикам.А во-вторых,с чего ты взяла,что твой возраст немолодежный?Молодость у человека длится до тридцати пяти лет.
   - А мне и есть тридцать пять, - сказала она. - Мне как раз уже тридцать пять.
   - Не уже,а еще тридцать пять, поправил ее я,пытаясь изобразить на лице радость,но это получилось у меня довольно фальшиво.Честно говоря,я предполагал,что Валентине лет тридцать, не больше.
     Мы возвратились на турбазу.Оба номера были в нашем распоряжении,но в этот вечер я решил не прикасаться к Валентине.Не надо торопить события,пусть она присмотрится ко мне,привыкнет.Я еще не забыл азы психологии Карнеги и помнил,что главная моя задача сейчас - это вести разговор в русле Валиных интересов. Валю интересовала политика.Она жила в Риге,а Прибалтика в последнее время кишела "саюдисами",интердвижениями и народными фронтами, и Валя внимательно следила за политической ситуацией.Она возила с собой целую стопку неформальных газет,собирала вырезки и статьи.По всей видимости,она хотела быть грамотной и политически подкованной,хотя на самом деле ей этого совершенно было не нужно.Ведь природой она создана совсем для другого.
     В политике я разбирался - ведь Закавказский регион давно уже стал "горячей точкой" планеты.Девятое апреля,Сумгаит,Нагорный Карабах - об этом я мог рассказывать часами.Валя слушала внимательно,иногда не соглашалась,спорила и принималась рассказывать сама.
    Вроде бы все шло нормально,однако политика, конечно же, не могла произвести того эффекта,на который способна лишь любовная тема.А любовью Валя интересовалась мало.
     Назавтра,как по заказу,мы остались с Валей наедине с самого утра.Так получилось,что Дима с Таней отправились на пляж,Костя с Мариной заперлись в нашем номере,а я, как бы между прочим,зашел в гости к скучавшей Валентине.До самого обеда нас никто не мог потревожить,в моем распоряжении было несколько часов,но я не знал,как к ней подступиться и с чего начать.Она сидела на кровати вполуоборота к двери,задумчиво уставившись в окно.Я незаметно повернул ключ в замочной скважине,осторожно,точно опасаясь вспугнуть,подсел к ней и спросил:
   - Валя,ты замужем?
   - Какое это имеет значение - здесь,на турбазе, ведь все холостые,-недовольно проворчала она в ответ. - Нет,формально,конечно, они семейные,но вот ведут себя...Вот Марина,например.Дома у нее муж, ребенок.А она себе что позволяет?
  - Считаешь - это аморально?
   - Это подло!Удрала  с работы,бросила семью.
     Она так стремительно перешла в атаку,что я едва удерживал руль инициативы в своих руках.
   - А все-таки,ты замужем или нет?
   - Ну,допустим,нет, - в ее голосе сквозило неприкрытое раздражение.
   - Так допустим или на самом деле нет?
   - Нет,нет!На самом деле нет!
     Чего она нервничает,словно в очереди за сосисками -достанется или не достанется.И на Марину зачем-то набросилась.Неужели и впрямь такая правильная?
   - А знаешь,отчего происходят измены? - выпалил я,намереваясь с ходу сесть на любимого конька.Но коронной речи не получилось.
   - Потому что люди женятся, не подумав как следует. А когда осознают, что ошиблись в выборе, начинают гулять,- взорвалась вдруг она.
  Она не давала мне вставить и слова, держа инициативу в своих руках. Нет, с Алей все было по-другому.
  А может быть, ее и не надо "забалтывать"? Может, сразу обнять - и дело с концом? Но для начала нужен комплимент.
   - Валя, у тебя очень красивые волосы.
   - Ну и что. Какое это имеет значение?
   - Как какое? Ты - женщина, и если твоя внешность нравится мужчинам, разве тебе не приятно?
   - Мне от этого ни холодно, ни жарко.
   - У тебя стройные ноги...
   - Ну и что...
   - И выглядишь ты моложе своих лет...
  Она промолчала, словно успокоившись. Пора, решил я и занес руку, чтобы обнять Валю. Однако не успел я дотронуться до ее плеча, как она, точно кузнечик, подпрыгнула и пересела на другую кровать.
   - Валя, ты что?
  - Ничего. Просто не люблю, когда ко мне пристают.
   - Но ведь ты мне нравишься,- фальшиво соврал я. - А вдруг я тебе тоже понравлюсь, и мы поженимся.
  Она уничтожительно-скептически сверкнула глазами, как молниями.
   - Вы все здесь холостые...
   - Ты что, не веришь? Хочешь, покажу удостоверение?
   - Не надо. У меня все равно уже есть парень.
   - Ну и что. У меня, может быть, тоже полно знакомых девушек. И потом. Может, я окажусь лучше твоего парня и ты полюбишь меня, а не его?
   - Так не будет,- отрезала Валя. - И давай эту тему закроем.
  Что легкой победы над Валентиной мне не видать, об этом я догадывался с самого начала. Но реальность превосходила все мои самые мрачные предположения. С ней невозможно было разговаривать. Ничего не скажешь - тертый калач. Воробей, которого на мякине не проведешь. Вот тебе и женщины - слабый пол, который по логике вещей должен был тянуться к мужчинам, как подсолнух к солнцу. В книгах и кинофильмах женщины чуть ли не вешаются мужчинам на шею. А в жизни все почему-то получается иначе. А может быть, мне просто не везет, и всякий раз попадаются то лесбиянки, то эмансипанки? Как я соскучился по ласке! Я устал от этой изнурительной, тяжелой работы. Я чувствовал, как по лбу стекают струйки пота, но решил бороться до конца и не сдаваться. Настойчивость - залог наших побед.
  Я перевел разговор на литературную тему. Признался, что пробую писать сам. Изложил сюжет своего любимого рассказа, в котором женатый солдат удирает в самоволку, где напивается и насилует девушку-грузинку. Родители девушки готовы простить ему все, если он женится на их дочери. Но солдат предпочитает дисбат разводу с красивой любимой женой. Мне показалось, что постепенно она смягчается и опускает свои колючки. Когда мы вышли на балкон, я вновь попытался обнять ее, но она холодно, с той же непрошибаемой непреклонностью, вывернулась и оскалилась.
   - Слушай, может, хватит. Иди лучше шугани Костю с Мариной -уже на обед пора...

               

5.

   Несколько дней я еще надеялся, что Валентина не совсем потеряна как женщина, и мне удастся-таки продраться к ее сердцу. Я вновь и вновь искал с ней уединения, пытаясь вызвать на откровенность, но всякий раз натыкался на каменную стену. Она не прогоняла меня, когда я подсаживался к ней и не убегала, как грузинка, с которой хочешь познакомиться на улице в Тбилиси, но слушала с таким казенным равнодушием, что пропадала всякая охота рассказывать. Она слушала с таким видом, словно ей все это было давным-давно известно и уже успело наскучить. Ее постный вид действовал на меня удручающе, нагоняя тоску и апатию. Я все больше и больше терял веру в успех этого безнадежного дела, и наконец наступил тот критический момент, когда я сломался окончательно. Я еще точно не знал, что со мной произошло и не мог определить точного диагноза внутреннего состояния. Но это было уже объективной реальностью. Однообразие турбазовской жизни постепенно убаюкивало мои страдальческие порывы, я смирялся с мыслью, что хорошо отдохнуть можно и без женщины, что с этими женщинами лишь одни хлопоты, и правильно сделал Боря, что с самого начала не стал связываться с этими "препротивнейшими тварями".
   Про прогулки с Алей по темным холодным аллеям я уже стал забывать. Я не помнил даже, как выглядят ее смешные вытянутые губы, а на примелькавшуюся Валентину смотрел с такими же чувствами, как и на зеленый кипарис, что качался перед окнами нашего номера. И кипарис, и Валентина ассоциировались у меня с зеленым цветом - цветом листьев и травы. Время я проводил в читальном зале библиотеки, либо лежа в номере на кровати. Наслаждался третьим томом сочинений Куприна, работал над рассказом, прокручивал кассеты на Димином "Шарпе". Бывало, бродил по курортной зоне, разглядывая отдыхающих,  сгрудившихся на берегу, но не отваживавшихся купаться в весенней морской воде. Сам я не загорал: ультрафиолета мне хватало и в Тбилиси. В Сочи же я приехал совсем за другим - более важным и более ценным, чем солнечные лучи. И раз этого важного и ценного не нашел - к чему тогда все остальное? Душа ныла от горечи тяжкого поражения. Конечно, можно было попробовать поискать женщину в ресторане гостиницы "Ленинград" или поспрашивать проститутку, но Аля и Валентина отняли у меня все силы и подорвали желание настолько, что после того, что случилось, хотелось лишь одного - отрешенности. Состояние прострации окутало меня плотным одеялом. Почти каждое утро, на радость прожорливому Боре, я просыпал завтрак, а когда по радиоточке пропитый голос объявлял об очередном выходе какой-нибудь группы в поход, я отключал динамик и накрывался с головой. Я понятия не имел, к какой группе приписан, да это меня и мало интересовало, потому что я мог свободно обходиться и без вина. Дима и Костя дважды привозили из похода по полному рюкзаку "Портвейна" и заставили им все углы в номере. Днем они почти не появлялись на турбазе - то лазили по барахолкам, то загорали на пляже - и отдуваться перед сварливой уборщицей за беспорядок приходилось мне одному, хотя я меньше всего был причастен к этому бардаку. А отдуваться и краснеть перед уборщицей было за что. Под кроватями и тумбочками все время валялись закатившиеся пустые бутылки. Пол был в винных разводах и липким. Шумно ругаясь, уборщица отдирала прилипшие к полу обглоданные рыбные кости, фольгу пакетов из-под сметаны, черствые хлебные сухари, использованные презервативы. По вечерам я и Валя освобождали оба номера для любовников. Валя обычно усаживалась перед телевизором и смотрела все передачи без разбора. Я старался избегать с ней встреч, мне неприятно было видеть ее, а тем более разговаривать. Я испытывал к ней чувство неприязни за то, что она так круто отвергла мои ухаживания. Ладно, если бы мной пренебрегла какая-нибудь симпатичная, неотразимая красотка. А то ведь женщина не первой свежести корчит из себя девочку-недотрогу. Впрочем, по поводу Валиной девственности у нас даже возник спор. Дима давал палец на отсечение, утверждая, что Валя девственница. А Марина и Таня доказывали обратное. Сами они давным-давно забыли, что это такое, и все время настырно приставали к парням.
   - А мы пива хотим.
   - А больше ничего не хотите?
   - Хоти-и-им!!!
   Костя использовал мои сексуальные советы с успехом, да так удачно, что Марина замучила его до изнеможения, ненасытно требуя высших ощущений снова и снова. Наслушавшись интимных звуков, я постепенно утратил интерес к сексу, я насытился им так, словно принимал в этих беспрерывных актах самое непосредственное участие. Их любовь уже не волновала меня, как это было в первую ночь, я не обращал на возню никакого внимания и спал безмятежным сном. Лишь иногда меня будили всхлипывания, переходящие в повизгивание, заходившейся в экстазе Марины, я просыпался, но тут же отключался, инстинктивно обняв подушку.
   Каждое утро нас регулярно навещал усатый инструктор, которого Дима за глаза называл "Педиком". Правда, эту кличку инструктор не оправдывал. Возле него всегда крутились женщины, которых он менял, как перчатки (и где он их только кадрил?). Педик присаживался на Димину кровать и хвалился новой кассетой с записью Хазанова про Брежнева, про юбилей маршала Гречко и про съезд холопских депутатов или демонстрировал индийский презерватив, который достал у знакомого фарцовщика. Дима просыпался, тянулся за заначенной с вечера бутылкой, припрятанной под кроватью, и угощал Педика: "Забухаешь?" Педик никогда не отказывался от выпивки и всегда с удовольствием принимал предложение. Забухав с Педиком норму, Дима отправлялся к Тане. Мне трудно было судить о силе испытываемых ею чувств: наблюдать за их любовью мне не приходилось, а Дима консультаций у меня не брал. Таня много пила и после вина становилась такой розовощекой и милой, что ее хотелось обнять и поцеловать.
   Пребывание на турбазе перевалило экватор и нам заменили постельное белье и шторы. Трясина одиночества окончательно засосала меня в свое лоно, я сложил весла и отдался на волю течению, существуя по принципу солдата срочной службы: день прошел - и ладно. Но однажды в библиотеке я нечаянно стал свидетелем спора женщины-библиотекаря, с которой у меня успели сложиться дружеские отношения и которая мне, как завсегдатаю, обычно приберегала свежий "Огонек", "Советский воин", "Знамя", с настырной занудой-пенсионеркой из отдыхающих. Спорили о тбилисских событиях 9-го апреля. Пенсионерка ругала солдат-десантников, изрубивших саперными лопатками мирных невинных демонстрантов и отравивших химическим газом несколько тысяч человек, проклинала генерала Родионова, отдавшего солдатам приказ на зверское избиение, и почему-то все время дергала шеей. Видимо, у нее был тик. Библиотекарша отстаивала десантников, возражала, что этого не может быть, что никакие они не садисты, и что солдат, гнавшийся за 70-летней старушкой целый километр с занесенной лопаткой, - это мерзкая инсинуация. Я, естественно, не вытерпел и вмешался в спор, объявив о том, что знаю о событиях не понаслышке.
   - А вы что, сами из Тбилиси? - недоверчиво поинтересовалась пенсионерка.
   - Из Тбилиси...
   И стал пламенно излагать им все по порядку,  с самого начала. О страшных призывах и лозунгах типа "Русские оккупанты - вон из Грузии!" и "Грузия - для грузин!", о школьниках, которых администрация привела бастовать к Дому правительства, о том, как проходила операция в ночь на 9-е апреля, как демонстранты оказали жестокое сопротивление, с ломами и камнями набрасываясь на солдат, и почему так получилось, что десантники были вынуждены применить в целях самозащиты малые саперные лопатки, отбиваясь от озверевшей толпы. Рассказал про главных виновников трагедии - высшую партийную бюрократию во главе с Патиашвили, про то как эта бюрократия не пожелала разговаривать с народом и решила использовать в качестве единственного аргумента армию, про то, какая развернулась травля военных после событий и какую истерику закатила местная пресса. Я так увлекся, что проговорил больше часа. Обе женщины остались довольны и поблагодарили меня за подробный рассказ, и я, переведя дух после длинного монолога, хотел было погрузиться в чтение "Советского спорта", как вдруг неожиданно почувствовал, что на меня кто-то пристально смотрит. Я повернул голову в ту сторону, откуда на меня смотрели и оцепенел от изумления: меня поедала восхищенным взглядом та самая девушка, которая в ярко-красном трико играла сама с собой в кольца. И хотя теперь на ней было легкое ситцевое платье в полоску, узнал я ее сразу. Она смотрела на меня своими широко распахнутыми серыми глазами, в которых зрачки почти сливались с глазными яблоками, создавая иллюзию слепоты. На несколько секунд наши взгляды встретились и выжидательно застыли, после чего девушка улыбнулась, пересела ко мне поближе и простодушно попросила:
   - Расскажите еще что-нибудь. Вы так интересно рассказываете...
   Она произнесла эти слова с такой обезоруживающей непосредственностью, что я засомневался: неужто она и впрямь обращается ко мне? Желанная жар-птица сама прилетела и села мне на плечо - мыслимо ли это? Такого я не мог предположить даже в самых смелых и радужных мечтах. Однако это случилось не во сне, а на самом деле. Я слышал ее ровное дыхание, видел нежную, смугловатую от загара кожу ее рук с выцветшими тонкими волосиками и начало вздымавшейся в глубоком вырезе платья молодой крепкой груди.
   - А что вам рассказать? - задыхаясь от недостатка кислорода, спросил я.
  - Что-нибудь интересное.
   Десятки тем моментально промелькнули у меня в голове. Я боялся разочаровать ее и хотел, очень хотел выбрать из всего многообразия самую-самую наинтереснейшую. Но что же ей рассказать такое захватывающее? Я ощутил себя угодившим в цейтнот шахматистом, которому надо сделать единственно верный ход, или плавающим на экзамене студентом, которому профессор бросил последнюю спасательную соломинку в виде дополнительного вопроса. И тут до меня дошло, что она по-прежнему добродушно улыбается и не собирается никуда упорхнуть, а мой напряженный серьезный вид выглядел нелепо. Я расслабился, улыбнулся ей в ответ и неожиданно для самого себя ляпнул:
   - А я вас видел, когда вы бросали кольца.
   - Правда? - обрадовалась она, и ее "слепые" глаза заискрились азартом.
   - А вы умеете играть в кольца? Пойдемте побросаем...
   На игровой площадке все так же возились дети. Девочка с огромными бантами деловито расчесывала гребешком котенка, выгнувшего от удовольствия спину; двое малышей таскали на веревке пластмассового крокодила; остальные ребятишки катались на качелях и ползали в песочнице.
   - Спорим, что я сейчас наберу восемьдесят очков после десяти бросков,-  крикнула она мне, собирая разбросанные возле щита черные резиновые обручи. Восемьдесят очков - это был почти стопроцентный результат, но она заявила об этом  таким не оставляющим никаких сомнений тоном, что я понял: наберет. И... принял пари.
   - На что спорим?
   - На 200 граммов мороженого с орехами.
   - Согласен.
   Сосредоточенно закусив губу и грациозно изгибаясь, она швыряла кольца так метко, что все они, одно за другим, послушно нанизывались на торчавшие в щите штыри. Большинство колец зависло на "девятке", но были и две "десятки", и лишь одно, самое последнее, неудачно ткнулось торцом в щит, скользнуло на бетон и, словно отвалившееся колесо, покатилось к девочке с котенком.
   - Восемьдесят три! - победно воскликнула она и радостно подпрыгнула, хлопнув в ладоши. - Теперь ваша очередь.
   Мои кольца летели в цель неуклюже, падали, глухо стукаясь о бетон, и я даже постыдился считать очки, но моя новая знакомая уже успела разглядеть результат.
   - У вас двадцать семь очков,- сообщила она. За мной было мороженое, и мы направились в кафе. Это неожиданное знакомство - настолько неожиданное, что я никак не мог в него окончательно поверить,- и радовало, и удивляло. Что привлекло ее во мне - пламенный треп про Тбилиси или же что-нибудь другое, неведомое мне? Не разочаруется ли она в своих ожиданиях, не покажусь ли я ей скучным и не захочется ли ей упорхнуть назад, туда, откуда прилетела? Пока она никуда не торопилась и не опасалась угодить на глаза тому, кому рядом со мной ее видеть не следовало бы. Однако мне все равно не верилось в свалившуюся вдруг удачу, мне казалось, что вот-вот, очень скоро, должно случиться банальное и естественное: объявится ее парень и уведет свою красавицу с собой за руку.
   Мороженое было холодным, как лед. Ложечкой она отслаивала аккуратные кусочки и подолгу дула на них. Я уже знал, что зовут ее Анжеликой и что отдыхать в "Сочи" ей осталось всего лишь три дня, после чего она возвратится домой, в подмосковный городок Люберцы.
   - Почему вы все время одна? - задал я ей мучивший меня вопрос.
   - А с кем, по-вашему, я должна быть? С детьми в песочнице ковыряться?
   - Не с детьми. Но хоть какие-нибудь подруги или друзья должны быть у вас здесь.
   - Здесь у меня никого нет, к сожалению. Ни друзей, ни подруг. Представляете, как скучно. Сначала было интересно - пляж, море, Сочи. А потом все надоело. Двадцать дней - как же это долго!
   - Неужели вы здесь совсем-совсем одна?
   - Нет, не одна. С папой и мамой. Но от этого не легче. Они в номере постоянно запираются, а меня выпроваживают на улицу.
   Я улыбнулся.
   - Почему вы смеетесь?
   - Ничего. Просто у меня в номере похожая картина...
   Я восторженно любовался Анжеликой, ее открытой , приветливой улыбкой, льняными переливающимися на солнце волосами, слегка прикрывающими маленькие ушки с синеватой, едва ли не просвечивающейся кожицей, простым, но со вкусом подобранным платьем, ладно облегающим ее талию и остренькую, тянущуюся к солнцу грудь, стройными ножками в белых носках "Нике". Я не понимал, каким образом нашло  меня это неожиданное счастье и почему фортуна улыбнулась именно мне. Я чувствовал себя нищим, который внезапно разбогател, жизнь вновь обретала философский смысл.
   Где-то играла ламбада.Мне показалось, что ее мелодичные звуки льются из нашего номера. На такую громкость был способен лишь Димин шестидесятиваттник.
   - Умеешь танцевать ламбаду? - спросила Анжелика.
   - Нет,- сказал я, ни капли не удивившись, что она перешла на "ты".
   - А я умею...
   И она смешно завихляла тазом. Получалось это у нее ловко - чувствовалась высокая координация и умение владеть своим телом. Потянувшиеся в столовую туристы с любованием заглядывались на девушку, увлекшуюся танцем. Пора было подкрепиться и нам.
   - А давай после ужина встретимся вновь,- предложил я.
   - Давай,- согласилась Анжелика... - Вот на этой скамейке. Она как раз напротив наших окон.
   Расставшись с Анжеликой, я поднялся наверх. Наш номер содрогался от ламбады. Забалдевший Костя ничком лежал в одежде на постели, уткнувшись лицом в подушку.
   Я приглушил громкость и потормошил Костю.
   - Вставай, ужин проспишь.
  Сонно зевнув, Костя сладко потянулся и шутливо отрапортовал:
   - Костя Пятачков к приему пищи готов!
   - А принять Марину на грудь готов?
   - Так точно, товарищ младший генерал!
   Он заглянул в тумбочку и пересчитал презервативы, запечатанные в пакетики. 
  - Еще на пять раз осталось.   
  - А без них не трахаешься?   
  - Нет, что ты. Я СПИДа боюсь. Больше всего на свете я боюсь СПИДа, потому что хочу жить. Умирать ох как не хочется. А СПИД все ползет и ползет по планете... Нет, правда, почему ты смеешься? Как у тебя дела с Валюхой? Она сегодня два раза спрашивала про тебя. А нашего Миши все нет и нет, куда-то зашился и роман строчит... Кстати, Валя намекала, что на видик хочет пойти. Так что мотай на ус.
   - Ну и пусть катится на свой видик,- зло буркнул я. - Ты же знаешь - меня Валюха больше не интересует. Это не женщина, а какое-то бревно.
    После ужина я устроился на скамейке, раскрыл "Роман-газету", но не успел прочитать и страницы, как заметил спешащую ко мне Анжелику. На ней была черная мини-юбка и бело-синяя, похожая на тельняшку, футболка-безрукавка.
    - А я тебя в столовой видела,- с ходу объявила она. - Вместе с тобой за столом сидели двое ребят в адидасовских костюмах и очкарик-буржуй. Правильно?
   - Правильно. Только он не буржуй, а простой советский инженер.
    - Уж очень он толстый.
   -  Просто человек болеет зеркальной болезнью...
    Анжелика смутилась и заулыбалась. Оказывается, она знала, что такое зеркальная болезнь.
    - У меня дядя точно такой же болезнью страдает,- призналась она. - Он, правда, секретарь горкома...
    Мы просидели на скамейке весь вечер. Я бережно обнимал ее за плечи, она не противилась и не вырывалась, как это делала Валентина. Вечер был на удивление теплым. В сумерках мимо нас прогуливались парочки, в кустах слышался приглушенный смех, но мы не обращали внимания. Я рассказывал ей о любви, о прочитанных книгах, о своих еще не опубликованных опусах, а она слушала меня внимательно и серьезно. Потом мы стали вспоминать смешные истории и анекдоты без пошлостей, и я все ближе и ближе наклонялся к ее русой голове, чуть слышно, как бы невзначай, касаясь губами ее шеи и пахнущих хвойным шампунем волос. Мне жутко хотелось ее поцеловать - крепко-крепко, так, чтобы она томно закрыла веки, а у меня закружилась голова, - но скамейка была слишком открытым местом для посторонних глаз. Впрочем, я и без того испытывал блаженство и был готов просидеть так хоть всю ночь.
    Но блаженство оборвалось властным женским зовом, раздавшимся из распахнутого окна второго этажа: "Анжелика-а-а!" Словно ошпарившись, я отдернул руку, хотя было темно и разглядеть нас никто не мог. Анжелика отозвалась, сказала мне "До свиданья" и юркнула в фойе.   
               
6.

  Назавтра утром я проснулся окрыленным. Внутри бурлило восторженное чувство. И даже кислая физиономия Бори, расстроенного тем, что на завтрак ему не светило поживиться моей порцией, не испортила мне настроения.
   - И чего тебе не спится? - ныл Боря, тоскливо наблюдая, как я застилаю кровать.    Зато Педик, наоборот, обрадовался, думая, что я собрался в поход. Но мне пришлось его разочаровать.
    - Зачем же ты в такую рань поднялся? - удивился он.
    - Бессонница замучила,- ответил я.
    - А этих педиков бессонница не мучает? - он кивнул на Диму и Костю.
   - Нет. Они, как совы, - ночью активно живут, а днем спят.
    - Они совы, а ты, значит,жаворонок,- довольно захохотал Педик и толкнул Диму.- Эй, сова, угощать думаешь или нет?
   - М-м-м,- промычал Дима и, не открывая глаз, наощупь потянулся за бутылкой, которую заначил с вечера. Но бутылки на месте не оказалось. Это исчезновение произвело прямо-таки поразительный эффект. Дима моментально проснулся и вскочил, его сонное лицо обрело напряженно-озабоченное выражение.
    - Где же она, где? - ползал Дима на коленях, заглядывая в щели и обшаривая закоулки между кроватью и тумбочкой.
    - А ты точно ее оставлял? - участливо сопереживал ему Педик.
    - Конечно! Вот здесь она стояла.- Дима отчаянно рылся в тумбочке, перетряхивал постель и вдруг взорвался в восторженном ликовании:      - Нашел, нашел!Вот она - в самый уголок закатилась...
    На радостях он порывался угостить не только Педика, но и меня, но у меня не было никакого желания угощаться. Я спешил.
    Ожидая Анжелику на скамейке, я силился читать, но строчки сливались, глаза механически перескакивали с абзаца на абзац, не улавливая смысла, и, перелистывая страницу, я ловил себя на мысли, что ничего не понял из прочитанного. С тревогой и надеждой поглядывал я на окна ее номера. Признаков жизни там никаких не наблюдалось, если не считать мотающейся под порывами ветра распахнутой настежь форточки.
   Солнце уже подползало к зениту, а Анжелика все не появлялась. Наши всей компанией собрались на пляж, прихватив с собой и Валентину, которая зачем-то нарядилась, как на танцы, в голубой кримплен.
   Вечером Валентина удивила меня еще больше: сама, без приглашения зашла к нам в номер, как в свой собственный (такого с ней еще не бывало !). Сначала я решил, что она просто ошиблась и перепутала двери. Но Валентина не выскочила обратно, как я ожидал, а приблизилась ко мне и уселась рядом на кровать.
   - Я тебе кое-что почитать принесла,- сказала она и протянула завернутую в целлофан книжицу Марины Влади "Владимир, или Прерванный полет". Я был поражен, а Дима по такому случаю предложил забухать. Однако ни вино, ни странное поведение Валентины не могли поднять мне настроение. Я переживал отсутствие Анжелики, теряясь в догадках, куда она пропала? Я прочесал всю турбазу от забора до забора, вытянув шею, высматривал ее в столовой, а когда обнаружил за столом, где она сидела со своими родителями, чужих, незнакомых людей, откровенно загрустил. Неужели Анжелика уехала раньше срока, и я больше никогда-никогда ее не увижу? Она была единственным лучиком, яркой вспышкой, озарившей мое скучное монотонное существование. Наше знакомство продлилось меньше суток, но и этого времени оказалось достаточно, чтобы ее образ затмил все остальное. Горечь потери сверлила где-то внутри, я не мог сосредоточиться ни на каком деле, думал лишь о ней и чувствовал себя несчастным человеком, лишившимся дорогого любимого подарка.
    Но Анжелика не уехала. Я встретил ее совершенно случайно, когда она возвращалась с пляжа и радостно помахал ей издали рукой.
    - Где ты была? - нетерпеливо спросил я, когда мы уселись на нашу скамейку.
    - Вчера - на экскурсии в Новом Афоне. А сегодня утром - на море. Последний день все-таки...
    Она не догадывалась, что я пережил в ее отсутствие, но все это было уже в прошлом и казалось кошмарным сном. Она вновь метко швыряла кольца, и я любовался ее грациозностью. Потом мы играли в бадминтон, она устала, и мы отошли в тень нависавших пальм и акаций, где она доверчиво устроилась у меня на коленях, чтобы не выпачкать сарафан. От ее загорелого затылка пахло солнцем и молоком, и я умиленно вдыхал этот запах. Мне вновь захотелось поцеловать Анжелику, я был уверен, что она ждет от меня чего-то необыкновенного и тайного. Я повлек ее за собой, продираясь сквозь кустарник и стараясь не топтать распускающиеся одуванчики и незабудки. Она нагибалась, рвала цветы, собирая их в букет, и послушно шла за мной, словно привязавшаяся к хозяину верная собачонка, совершенно не смущаясь густых зарослей и безлюдья.
    - Все, забор,- сказал я, уткнувшись в ограду. - Дальше граница.
    - А если перейти границу? - она смотрела на серебрившееся в закатных лучах солнца море, одной рукой держась за острый заборный штырь, а другой сжимая разноцветный букет. В ее словах почудился призыв, она поощряла меня перейти границу, открывающую путь к новому, неизведанному этапу наших с ней отношений. Она словно дразнила меня своей задумчивой двусмысленной улыбкой, намекая и подбадривая: ну что же ты медлишь, смелее - вокруг никого нет, мы одни.
    Я осторожно прикоснулся к ее плечу, развернул лицом к себе, прижался к ее горячему  телу и жадно припал к ее губам, словно усталый путник к живительной чаше в оазисе знойной пустыни.
   Она не ответила на мой поцелуй, губы ее остались неподвижными, букет упал на траву, руки повисли. Прикрыв веки, она ждала, что будет дальше. "Боже, да она же еще совсем невинная девочка",- подумал я, еще больше благоговея перед ней. Я видел перед собой ее маленькое ушко, в которое хотелось прошептать: "Анжелика, я люблю тебя", слышал ее прерывистое дыхание и учащенное биение  сердца.
    - Анжелика,- тихо окликнул я. - Почему ты молчишь, Анжелика?   Я попытался поднять ее голову, но она, как напуганный ястребом индюшонок, еще крепче вжалась в мое плечо и судорожно вцепилась в рубашку. Я ласково погладил ее по волосам, шее, плечам, спине, нащупал возле крестца эрогенную точку, и в ответ она чуть слышно застонала. Рука нырнула вниз, заскользила по внутренней стороне бедра и по гладкой коже поползла все выше и выше. Я чувствовал, как пальцам становится все жарче, и отмечал, как постепенно учащается ее дыхание. Вдруг она ойкнула, очнулась и локтями остро уперлась мне в грудь.
   - Не надо, не надо... Хватит... Пусти...
    Опомнившись, я послушно разжал пальцы, она выскользнула, одернула сарафан и стыдливо отвернулась к стене.
    Через какое-то время, помолчав, она осторожно спросила:
    - А у тебя много было женщин?
    - Нет.
    - Сколько?
    - Если честно, то две.
   - А в первый раз девушкам всегда бывает больно?
    - Наверное, всегда.
    - Значит, и мне будет больно?
   - Зато потом женщина испытывает гораздо более бурные чувства, чем мужчина.
    - А я боюсь боли. Я трусиха.
    - Ну что ты, никто не собирается тебе причинять боль.
    Задавая эти глупые детские вопросы, она выглядела такой маленькой и наивной. Сколько же ей лет - девятнадцать? Восемнадцать? А может, шестнадцать?
    - Отгадай загадку,- предложил я.
    - Какую?
    - Представь себе, что ты машинист. Поезд двигается со скоростью 80 километров в час, в его составе 25 вагонов, в каждом вагоне едет по 75 пассажиров...
   - Сколько пассажиров?
    - 75 пассажиров. В пути следования поезд делает 48 остановок. Запомнила?
    - Запомнила.
   - Теперь вопрос: сколько лет машинисту?
   Это был мой испытанный способ определять возраст женщин. Ведь напрямую задавать этот  вопрос считается нетактичным. Я ожидал, что Анжелика попросит повторить загадку или начнет высчитывать возраст машиниста по количеству вагонов, но она, видимо, уже от кого-то слышала эту загадку. А может быть, просто внимательно слушала.
    - Тринадцать лет,- не задумываясь, выпалила она.
    - Кому тринадцать лет? - не понял я.
    - Машинисту.
    - Почему?
     - Потому, что в самом начале было сказано: "Представь себе, что ты машинист". Я машинист, а мне тринадцать лет.
    - Как тринадцать лет? - Я был уверен, что она шутит.- Ты хочешь сказать, что тебе всего... Ты ходишь в школу?
    - Да.
    - В какой класс?
    - В шестой перешла...
  Эта ошеломляющая новость так подействовала на меня,что я на несколько секунд оцепенел. В голове помутнело, а перед глазами поплыли круги. Я почувствовал себя пляжником, которого хватил солнечный удар. Теперь мне стало понятно, почему к ней не клеились кавалеры и почему она скучала все это время одна.
    - А я думал, что тебе восемнадцать или даже девятнадцать.
   - Так меня все принимают за взрослую. Я уже привыкла.
    - Акселератка. Тринадцать лет, а такая большая. Интересно, как тебе это удалось?   
 - Не знаю. Сорт такой. У нас в классе все мальчишки шпингалеты.
    - А девчонки?
    - Девчонки выглядят постарше...
    Мы вернулись к высохшему фонтану. Я не знал, радоваться мне или огорчаться. По сути, Анжелика была еще наивным ребенком, а я лез к ней целоваться. Словно отгадав мои мысли, Анжелика спросила:
    - Ты так переживаешь оттого, что мне всего лишь тринадцать лет?
    - Я не переживаю,- возразил я. - С чего ты взяла?
    - Нет, переживаешь. Я же вижу... А между прочим, помнишь, во сколько лет встретила своего возлюбленного Суламифь?
    - Какая еще Суламифь?
    - Здрасьте - писатель называется. - Ты что, Куприна не читал?
   - Читал. У меня и сейчас томик Куприна под подушкой лежит.
    - Суламифь - это любимая жена царя Соломона.
    - И сколько же ей было лет?
    - Тринадцать,- она игриво прищурилась, словно кокетничая и бессловесно торжествуя: "Вот так-то".
    - Анжелика! Иди сюда,- донесся до нас знакомый голос ее матери.
    - Зачем, мама?
    - Иди сюда, тебе говорят. Сейчас пойдем на дискотеку.
    - Я не хочу, мама...- захныкала Анжелика, топнув ногой. - Там скучно и неинтересно.   
    - Я кому сказала,- грозно прикрикнула мать. - Бегом одеваться.
   - Ну вот,- она печально вздохнула, виновато опустив глаза. -Придется топать на дискотеку.
     Я все понял. Сгущались сумерки, и мать, не желая оставлять Анжелику наедине с подозрительным типом, то есть со мной, хотела забрать ее с собой.
    - А может быть,- Анжелика с надеждой подняла глаза,- может быть, ты тоже пойдешь с нами?
    - Конечно, пойду, раз приглашаешь,- согласился я.
   Отец и мать не отходили друг от друга ни на минуту и, казалось, совсем не обращали внимания на дочь. Они не возражали против того, чтобы я танцевал с их Анжеликой, наоборот, поощрительно улыбались, довольно поглядывая на свою внешне созревшую дочь, танцевавшую наравне со всеми. Девушек на дискотеке было немного, и меня распирала гордость, что я, в отличие от некоторых, танцую с постоянной, да к тому же такой очаровательной партнершей.
   Анжелика, видимо, тоже была довольна, танцуя на виду у родителей не с каким-нибудь шпингалетом-одноклассником, а со взрослым, и к тому же военным. Только без формы.
   Дискотека была скучной. Стайка молодых ребят лениво дергалась в такт хрипевшей музыке. Оживление внесла невесть как взобравшаяся на танцплощадку пьяная женщина, которая еле держалась на ногах, но упорно пыталась сплясать барыню. Она теряла равновесие, падала, подхватывалась рядом стоявшими верзилами, вырывалась из их рук и исступленно продолжала выписывать кренделя под общий хохот, свист и хлопки до тех пор, пока дружинники с красными повязками не выволокли ее с танцплощадки под руки.   
   - Ну вот и все,- с сожалением вздохнула Анжелика, когда последний танец закончился, и с танцплощадки повалил народ. - Ночью мы улетаем. До свиданья. Всего доброго.
   - Подожди, Анжелика.  Можно тебя на прощание еще раз поцеловать?
   - Только быстро. Чтобы мама не заметила.
    Это было не просто озорство. Мне хотелось запечатлеть и надолго оставить в памяти вкус ее губ.
   На выходе с танцплощадки было темно, но на всякий случай я заслонил Анжелику с той стороны, откуда ее могли заметить родители. На этот раз девчоночьи губы робко шевельнулись, ожили, и я еще больше уверился в мысли, что в ее жизни это второй поцелуй. А еще я ощутил солоноватый вкус ее губ, хотя, кто его знает, может быть, мне это просто показалось.

7.
   Сначала я думал, что это быстро пройдет и изгладится из памяти. Но я ошибся. Щемящая  тоска не утихала,  сердце жгло какое-то нежное чувство: его словно щекотал солнечный зайчик. Без Анжелики турбаза была пустой и лишенной смысла. Не было сил смотреть на фонтан, возле которого мы с ней играли в кольца и в бадминтон, на окна ее бывшего номера, в который вселились только что прибывшие отдыхающие. Несколько раз Анжелика снилась мне по ночам, и я ложился иногда спать днем, надеясь вновь вызвать приятные видения. Нежно замирало сердце, когда я с трепетом вчитывался в строки купринской "Суламифи". Ведь эти слова, предложения, абзацы волновали и  Анжелику, они нравились ей.
    А жизнь на турбазе текла дальше, и никто не догадывался о моем печальном состоянии. У Марины закончилась путевка, и мы проводили ее до самого самолета. На ее место вселилась молодая интересная дама с крупными, выпирающими, словно зрелые арбузы, грудями - совсем как у Сабрины (мы, кстати, окрестили ее Сабриной раньше, чем узнали ее настоящее имя - Саша), и с таким тоскливым взглядом, на который способны лишь старые девы и нимфоманки. На левой руке у нее поблескивало золотое обручальное кольцо, свидетельствующее о том, что старой девой она не была. Она была нимфоманкой.
   - Мужики, если б вы знали, как на меня сегодня Сабрина смотре-   ла, - по секрету делился с нами Дима.
   - Хочет?
    - Прямо изнемогает.
    - Что ж, за нами не заржавеет.
    Но пока мы с Костей решали, кому же из нас первому охмурять нимфоманку, Сабрина сориентировалась сама и загуляла с кем-то так, что перестала ночевать в номере.
   Впрочем, мы с Костей особо не расстраивались. Сабрина хоть и выглядела сочной сексуальной бомбой, но уж слишком какой-то распущенной и неопрятной. От нее не пахло духами, а разило перегаром и табаком. И хотя пила она "Кальвадос", а курила "Мальборо", исходившие от нее  запахи все равно были неприятны, поскольку женскими их назвать было трудно. Костя не растерялся, стал притворно скулить, что верен Марине, по которой скучает и которую любит. Особенно театрально усердствовал он на глазах у Тани и Вали. "Люблю Маринку", "Милая Маринка", - дурашливо ныл он, влюбленно вглядываясь в фотокарточку недавней постельной партнерши. Таня наивно утешала Костю, мечтательно предрекая новую встречу, может быть, навсегда. Но мы-то с Димой знали, что Костя притворяется и новой встречи, и уж тем более навсегда, абсолютно не жаждет. Костя, так же как и Дима, вырвался в отпуск отдохнуть, расслабиться, провести время так, чтобы было о чем вспомнить потом, когда отпуск закончится и подлодка вновь выйдет в открытое море. Диме удалось уговорить Таню попозировать голяком, он отснял целых две пленки, и похвалялся, что самую удачную фотографию сделает большой-пребольшой и повесит ее в кубрике над койкой вместо коврика. Идея с фотографиями голой Тани пришла в голову Косте, а Дима ее только осуществил. Но радовались они одинаково бурно.
    - Вот теперь нам точно поверят, что мы отдыхали в Сочи,- довольно потирали руки приятели.
    Наш отдых подходил к концу, мы с Костей размышляли о женщинах и не теряли надежды испытать страстность Сабрины после того, как она освободится. Дима же, в отличие от нас, мечтателей, вел с Таней размеренную регулярную жизнь, запершись в номере, и однажды ошарашил нас сногсшибательной новостью.
   - А вы знаете, что сегодня человек родился?
    - Нет. А кто?
    - Такой праздник, Таньке двадцать шесть стукнуло, а вы спите тут без задних ног. В конце-концов, мы бухать будем или нет?
   - Ты прав, Димуля,- лениво потянулся Костя, не поднимаясь с кровати. - Дуй в гастроном, тащи бухло.
    - А почему я?
    - Так ведь Танька не общая, твоя...
    В подарок Тане мы преподнесли огромный букет бордовых тюльпанов и набор итальянских теней, заблаговременно раздобытых Димой на барахолке. Две сумки бухла не уместились на лоджии, и часть бутылок пришлось спрятать до времени в тумбочки (наутро, наводя порядок в номере, уборщица насчитала тридцать семь пустых бутылок). Валя задумала сварганить какой-то немыслимый салат по всем правилам латышской кухни и увлеченно возилась с продуктами; Боря сочинял стихотворение под названием "Татьянин день"; Дима галантно ухаживал за именинницей, поминутно осыпая ее комплиментами. И только Костя выглядел каким-то потерянным и не похожим на себя.
    - Ты что, Костя, заболел? - заметив его неважное состояние, спросил я.
    - Нет.
    - Тогда почему такой печальный? Что-нибудь случилось?
    - Как тебе сказать...
    - Как есть, так и говори.
     - Только ты больше никому.
    - Могила.
    - Телеграмму от Марины получил. Вот, прочитай,- он протянул мне почтамтовский бланк, сложенный вчетверо. "Мой милый добрый прости что простилась насовсем я верю новые встречи жду целую Марина".
  Это было что-то интересное.
   - Поедешь к ней?
    - Зачем? Она старше меня на целых шесть лет, у нее муж и ребенок.
    - Тогда сожги, забудь и не мучайся.
    - Не могу - она надеется, ждет.
    - Но ведь ты ей ничего не обещал.
    - Нет.
   - Значит, ехать не обязательно.
    - И все-таки у меня такое чувство, будто я виноват перед ней.
    - Тогда напиши ей обо всем.
    - Я бы написал, но у меня нет ее адреса...
    Вдруг я вспомнил про Анжелику. Кольнула мысль, что я тоже совершил такую же ошибку, не взяв у нее адреса. Прощание после дискотеки получилось сумбурным, она спешила к родителям, и в тот момент я даже не помышлял о продолжении нашего с ней знакомства. Я как-то зациклился на ее детском возрасте и не допускал, что скоро, очень скоро, она может повзрослеть и превратиться в зрелую, совершеннолетнюю девушку.
    В номер вошел Педик и, не желая выдавать ему свою маленькую тайну, Костя быстро сунул телеграмму в карман. Педик хромал, морщился от боли. Он с трудом доковылял до кровати.
    - Тебя что, Сабрина покусала? - пошутил Костя.
    - Если бы Сабрина. На какого-то тарантула на пляже наступил. Теперь вот доктора совсем уколами замучили.
    - Забухаешь?
    - Мне нельзя.
    - Да брось ты.
    - Нет, нет, не буду... А с Сабриной я вам связываться не советую. Она триперная. Один знакомый педик уже подцепил от нее счастье, теперь лечится.
  - Фью-фью-фью,- присвистнул Костя. - А я собирался за ней приволокнуться. Спасибо, что предупредил.
    Теперь у нас с Костей уже не болела голова, как обольстить Сабрину. Информация Педика мгновенно отрезвила нас, мы утратили к Сабрине всякий интерес и больше не заводили о ней разговоров. Я вспомнил о существовании Сабрины лишь поздним вечером, в самый разгар Таниных именин, когда она, явно раздосадованная неудачной охотой, присоединилась к нашему порядком захмелевшему от громкой музыки обществу. Но прежде, чем объявилась Сабрина, произошло еще одно, не совсем объяснимое событие. Дело в том, что продекламировав посвященные имениннице стихи и справившись с фирменным Валиным салатом, нас неожиданно покинул Боря. Его не остановил даже вид громадного количества бутылок с вином, которыми было уставлено все наше общежитие. Он поправил очки, еще раз поздравил Таню, извинился за складывающиеся обстоятельства и, откланявшись, прытко сиганул за дверь.
    - Куда это он? - вполголоса спросил я у Димы.
   - К старушке своей побежал, куда же еще.
    - Какой старушке?
    - А ты что, разве не знаешь? Наш Боря влюбился. Обрати внимание: летает, как на крыльях.
.    - А как же зеркальная болезнь?
    - Об этом лучше всего спросить у его старушки.
    Вот после этого таинственного и интригующего исчезновения Бори и явилась на наш праздник Сабрина. Ее усадили между мной и Костей, и она, повеселев, властным завораживающим взором поглядывала то на Диму, то на Костю, то на меня, как бы выбирая себе на ночь партнера и радостно предвкушая: ну и высплюсь же я сейчас с кем-то!
   Напроизносившись тостов и вволю нагорлопанившись, мы устроили танцы. Сначала прыгали и бесились под ламбаду, потом поставили Саруханова, и раскрасневшаяся розовощекая именинница, мотая забалдевшей головой, счастливо и комично подпевала: "Танцуй, красивая, танцуй, сегодня праздник тво-ой..."
 Незаметно отколовшись от танцующих, я устроился в углу на стуле, опять взгрустнув об Анжелике. Я вспомнил, как  искал ее повсюду, когда она укатила на экскурсию, как потом без всякого стеснения она доверчиво уселась мне на колени. Вспомнил, как мы целовались и как ее губы остались неподвижными, безучастными и безропотными. Дважды ко мне подсаживалась Валентина, интересовалась, почему я такой грустный, и дважды отваживал ее от меня Костя, рывком за руку приглашая на очередной танец. У Валентины заплетался язык и ноги, она была пьяна, что называется, в стельку. Я даже не предполагал, что такая твердая эмансипированная женщина способна на подобное расслабление. Костя нализался не меньше и, танцуя, они спотыкались, кренясь и едва не падая, почти точно так же, как та женщина, пытавшаяся тогда на дискотеке сплясать барыню. Наблюдая за их выкрутасами, я отмечал Костину настырность и решительность; он, видимо, крепко настроился разрушить неприступные Валины бастионы и развеять миф о ее девственности. Я приветствовал Костю-первопроходца. Что не удалось мне, может быть, удастся ему. Но я никак не мог понять, почему в номере мы остались лишь втроем. Куда исчезли остальные?
     И тут, словно в ответ на мое недоумение, в коридоре, за дверью, послышалась какая-то возня,шум и приближающиеся голоса Димы и Тани.Еще через несколько мгновений шум ворвался в номер, и я увидел сначала зареванную Татьяну с растрепанными волосами и болтающимся в них запутавшимся гребешком, а затем и испуганного Диму, спешившего за ней следом. Дима хватал ее за локти,пытался утешить, но Таня лишь неприязненно отмахивалась, шмыгала носом и продолжала реветь в три ручья.
     - Кто лежал на моей кровати? - выла она.
    - Тань, ну успокойся ты. Никто на ней не лежал.
     - Ты что, меня за дурочку держишь? Кровать вся измятая.
     - Успокойся, Тань,-приговаривал Дима, пытаясь ее обнять и погладить. Но та непримиримо вырывалась, желая выскочить обратно в коридор.
    - Пусти.
    - Не пущу.
    -  Пусти. Я устала и хочу спать.
     Наконец Тане удалось проскользнуть между Димой и косяком, Дима кинулся за ней, и звуки их бурной размолвки стали быстро удаляться и затихать. Ее причина была неясна, но мне показалось, что произошла она не без участия Сабрины.
     Сабрина возвратилась через несколько минут, задумчивая и молчаливая. Не произнеся ни слова, величавой поступью она прошествовала на лоджию и закурила. За ней на лоджию юркнул распалившийся и ничего не соображавший Костя. Он угостился "Мальборо" и пьяно полез к ней целоваться. В тусклом свете догорающих именинных свечей было  видно, как Сабрина профессионально обвила Костину шею.
     Праздник закончился,  пришла пора укладываться спать. Я хотел было раздеться и нырнуть под одеяло, но ...на моей кровати лежала Валентина. Она свалилась прямо в одежде, каким-то чудом сумев скинуть туфли. Ее бесчувственное тело, беспорядочно раскинутые руки, белеющие из-под юбки голые ноги - все это враз взволновало меня. Неприступная как скала, она сейчас была беззащитной как младенец, и я мог делать с ней что угодно.
     Я прилег рядом, прислушался к ее мерному ровному дыханию, стянул с соседней постели покрывало, укрыл им себя и Валентину, просунул руку под блузку, нашарил маленькие бугорки с тугими толстыми сосками. Соски были рельефные, с впадинкой. Едва я к ним притронулся,  как Валентина задышала глубже и чаще. У меня возникло сомнение: спит она или просто притворяется? Если спит, то почему все чувствует? А если не спит, то почему не прогоняет?
    Свечи догорели и погасли. Откуда-то из темноты доносился томный стон возбужденной Сабрины. Этот стон придал мне уверенности, ладонь скользнула под юбку, добралась до живота. Никаких эмоций. И это та самая Валентина, которая прыгала с кровати на кровать, когда я пытался ее обнять; та самая Валентина, которая заявляла, что у нее есть жених и что она безнадежная однолюбка?!
     А пальцы уже  лохматили жесткую щетку волос, жадно всасывались влажной щелью. Набухавший бугорок, скользкий как улитка, был расположен высоко, что соответствовало согласно учению Кинессы паве. Резинка трусов больно впилась в запястье. Я приподнялся на локте и стал осторожно стаскивать трусы.
     Вдруг Валентина вздохнула и шевельнулась. "Все, сейчас проснется",-подумал я и замер. Но она продолжала лежать неподвижно, не выказывая никакого сопротивления. "Не проснулась",- решил я, выдержал паузу и возобновил попытку. Но трусы застряли и не поддавались. Они не двигались ни туда ни сюда. Я не знал как поступить. Одно неосторожное движение - и она проснется. А отступать тоже не хотелось.
     И тут случилось невообразимое: она шевельнулась вновь и приподняла зад, помогая мне и давая возможность трусам свободно сползти по бедрам.Я опешил. Выходит, Валентина вовсе не спит, а просто притворяется. Она все прекрасно понимает и слышит, отдаваясь вполне сознательно. И никакая она не девственница! Столько времени притворяясь нецелованной недотрогой, она лишь набивала себе цену и пускала пыль в глаза. А я то думал!..
     У меня пропало всякое желание ласкать и возбуждать ее эрогенные зоны. Валентина водила меня за нос, вынуждала унижаться, и в конце-концов довела меня до такого состояния, что я сломался, аппатично смирился с безысходностью и упал на дно. А теперь ей, видите ли, захотелось острых ощущений? Ну уж дудки! Ничего ты не получишь, вредина несчастная! Я испытывал какое-то необъяснимое омерзение к органам любовной страсти Валентины. Мне было наплевать, что подумает она о моей мужской состоятельности. Я убрал руку, повернулся к ней спиной и стал думать об Анжелике. Это было намного приятнее, чем услаждать обманщицу. Я отомстил ей за вредность, не изменил Анжелике и по-прежнему был чист перед ее светлым образом. Если бы на свете был Бог, он подтвердил бы это... С такой гордой мыслью я и уснул, не обращая внимания на печальные вздохи разочарованной Валентины и предэкстазные пыхтения Кости над Сабриной.

8.

    Солнце пекло вовсю. Оно почему-то раскочегарилось перед самым моим отъездом. В Тбилиси, наверное, еще жарче, подумал я, уныло пакуя адидасовскую дорожную сумку.Костя еще спал, а Дима проснулся и искал чем бы опохмелиться. Физиономия у него была помятая, на шее краснела тонкая длинная царапина.
    - Покидаешь нас? - осведомился Дима, заметив, что я собираю вещи.
    - Хватит, наотдыхался.
     - Может, сходишь с нами на пляж, попрощаешься с морем?
    - К чему церемонии?
     - Как знаешь... Черт, вчера так набухались - ничего не помню.
     - А кто тебя так поцарапал? Танька?
     - Танька.
     - Из-за чего же вы поссорились?
     - Я Сабрину по пьяне хотел трахнуть. Заперлись в их номере. Я уже трусы с нее стащил. А тут Танька...
     - Ты лучше спасибо Таньке скажи,- буркнул проснувшийся Костя. Она тебя от триппера спасла, а ты еще чем-то недоволен.
     - Откуда ты знаешь, что она больная?
    - Вчера Педик на хвосте принес. Его знакомый уже лечится. И, самое главное, я об этом знал, но все равно полез к ней трахаться.
     - Резинку нужно было надеть...
     - Так я же надел. Только она слетела. Уже в самом конце.
     - Ну и как, она точно триперная?
     - Пока неизвестно. Но, чувствую, начинает чесаться. А если у нее вдобавок и СПИД, а?.. Прокуренная, профуренная - и чего я на нее полез?
     Однако узнать, заразила Сабрина Костю или нет, я не успел. Мы попрощались. Ребята отправились загорать, а я сдал постельное белье, забрал у администратора документы и, перед тем как насовсем покинуть турбазу, решил напоследок побродить по нашим с Анжеликой местам.
     Но, видимо, я затеял это зря. Прощание было похоже на жестокую пытку. Все, что напоминало об Анжелике, было нестерпимо. Высохший фонтан, щит с разбросанными вокруг резиновыми кольцами, тропинка к забору, где она собирала в букет одуванчики и незабудки. А здесь, на этом месте, случился тот самый первый поцелуй - короткий, беспомощный, робкий, безответный. Ну почему я не записал ее адреса?! Попробовать отыскать ее в Люберцах? Но ведь мне ничего о ней не известно - ни адреса, ни даже фамилии. Какая непоправимая ошибка!
     Сердце словно разрывалось на части, я понял, что больше не могу находиться на этой турбазе, которая теперь связана с ее романтическим именем. Для меня она, видимо, так и останется навсегда турбазой имени Анжелики.
     Но почему, почему я все время думаю о ней? Что со мной случилось? Как, каким образом свела меня с ума эта тринадцатилетняя Суламифь? Почему я помнил ее всю, со всеми  малейшими подробностями - и этот запах молока и загара, эти бездонные, со слепым оттенком, глаза, этот веселый звонкий голос, эту доверчивую привязанность с какой-то неуловимой долей наивности. "Расскажите что-нибудь еще. Вы так интересно рассказываете..."
     Выйдя за ворота турбазы, я остановился и оглянулся. На нашей скамейке, утопающей в зелени кустарника, в обнимку сидели парень и девушка, точно так же, как когда-то сидели мы. Щемящая нежность комком подступила к горлу, в отчаянии сжались кулаки, стиснулись зубы, глаза застелило пеленой, и я почувствовал, как безудержно наворачиваются слезы.
               
                Апрель - июль 1990 г.