Простая история

                Эту бабушку я увидела лет десять назад. Она была маленькая,  совсем худенькая. Про таких говорят – в чем только душа  держится. На вид ей было глубоко за семьдесят. Бабуля медленно шла мне навстречу вдоль нашего многоэтажного дома, опираясь на свой посох. На голове ее – тёмно-зеленый платок с яркими малиновыми цветами, концы которого подвязаны под подбородком. Создавалось впечатление, что каждый шаг дается ей с большим трудом. Может быть оттого, что она шла очень медленно, а может об этом сказали её глаза. Они были необыкновенно ясные, с прозрачной голубизной. Очень добрые и очень печальные. Видно было, что она идет, превозмогая боль. С тех самых пор я часто её встречала, гуляющую во дворе. Оказывается, бабушка живёт в нашем доме, куда переселилась недавно. И теперь - зимой или летом бабуля всегда шагает своим проверенным маршрутом.
                У нашего подъезда на лавочке постоянно собираются одинокие пожилые соседки. Они делятся здесь своими нехитрыми новостями. Обсуждают сериалы, идущие по телевизору. Часто говорят о своих болезнях, о народных рецептах и лекарствах, о которых услышали в очередях  в поликлинику. Рассказывают о своих детях, радуются успехам внуков.
                Бабушкам слегка перевалило за семь десятков. И только у одной из них, Михайловны, был самый почтенный возраст. На днях ей исполнилось 82 года. Жизнь у Михайловны сложилась не сахар, как она часто сама говорила. Может быть, поэтому она выглядела старше своих лет и на вид была совсем древняя, ветхая.  Лицо её, покрытое старческими пигментными пятнами, будто мохом подёрнулось. Михайловна в свою однокомнатную квартиру пускала квартирантов, чтобы помочь своей внучке. А та только и показывала глаза затем, чтобы забрать квартплату. Однажды даже побила старушку за то, что та дала ей меньше денег, чем всегда. Вот так и жила Михайловна.
                Пенсионерки звали друг друга по отчеству. Кроме Михайловны была ещё Игнатьевна и Савельевна. И только одну свою подругу Августу они звали ласково по имени – Гутя.
                Увидев гуляющую бабулю, Михайловна воскликнула:
                - Апполинария, иди, посиди с нами. Отдохни уже, сколько можно бороздить землю.
                Так я узнала, какое у нашей новой соседки необычайно редкое имя. Соседки дружно, наперебой, поддержали Михайловну:
                - Присаживайся с нами. Всё ходишь, ходишь. Небось – устала.
                - Нет, девоньки, насижусь я дома, да и належусь ещё - сами знаете где, - улыбнулась бабуля в ответ. – Ходить надо. Движение  - это жизнь. И пошла дальше. 
                - Вот ведь неугомонная, - посмотрела ей вслед Гутя. – И чего бы ей не посидеть здесь с нами на лавочке.
                Гутя - очень милая, приветливая женщина. Как-то она поделилась со мной своей болью.
                - Жаль, что у меня нет дочки, - призналась с горечью Гутя. – Дочка – она ближе к матери, а у меня вот только сын. Совсем редко приходит ко мне. И редко звонит. Не с кем порой словом перекинуться. Я понимаю, у него свои заботы. Внуки тоже почти не заходят… За компьютерами сидят. Живу одна, как кукушка. Хорошо, хоть с соседками можно поговорить. Да телевизор посмотреть.
                Глаза у Гути повлажнели. Она полезла в карман и достала платочек. Слёзы потекли у неё по щекам, но она не вытирала их.
                - Вот и глаукому у меня обнаружили, операция нужна, а я боюсь, - проговорила она сквозь слезы. – Вдруг ослепну. Что тогда мне делать. А была бы дочка, она бы помогла, поддержала…
                Так катились дни, складываясь в недели, месяцы, годы. Апполинария часто гуляла не одна, рядом с ней шла маленькая девочка лет пяти-шести и они тихонько о чём-то говорили. Иногда малышка так заливисто смеялась, слушая бабулю, что казалось, что звенит колокольчик. И услышав этот смех, окружающие невольно улыбались... Девочка подрастала, а бабулю как будто и годы не брали. Всё также, неизменно опираясь на свой посох, прогуливалась Апполинария вокруг своего дома.
                Бабушки –пенсионерки в теплые дни выходили на свою лавочку и обменивались новостями. Обделенные вниманием и любовью своих родных, они поддерживали друг друга. Это давало им силы жить дальше. Потом как-то незаметно они ушли, истаяли с этой земли. Сначала слегла и больше не поднялась Михайловна. Подруги ходили её навещать, приносили гостинцы. Однажды Игнатьевна пришла навестить её, но Михайловна уже не улыбнулась ей своей детской улыбкой.  Потом одна за другой ушли Игнатьевна и  Савельевна. А вскоре и из квартиры Гути стала доноситься громкая музыка. Это её сын после смерти матери сдал квартиру студентам.
                И только Апполинария по-прежнему совершала свой ежедневный моцион. Ведь движение – это жизнь…


Рисунок из Интернета.