Чёрный Канаан

       ABRAXAS

       ИЗ ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ ВАЛЬПУРГИЯ ШАХМЕДУЗОВА

       Прежде чем принять очень нелегко давшееся нам решение о предании гласности настоящей рукописи, найденной нами среди бумаг нашего безвременно скончавшегося школьного товарища, одноклассника, друга детства и юности (вместе с которым нас принимали в октябрята - "внучата Ильича" -, в юные пионеры-ленинцы, а затем и в славные ряды Ленинского комсомола), талантливого поэта-самоучки, скрывавшего свои подлинные имя и фамилию под звучным псевдонимом "Вальпургий Шахмедузов", мы долго размышляли об этичности или, возможно, неэтичности одновременно возникшего у нас обоих при просмотре его манускрипта намерения вынести оный манускрипт на взыскательный суд любителей российской изящной словесности. Наш друг всегда отличался весьма тонкой душевно-психической конституцией, представляясь нам, достаточно хорошо его знавшим, натурой слишком ранимой и чувствительной для нашего грубого, бесчувственного мира (из скромности даже заменявшей - правда, по рассеянности, не всегда! - в своих произведениях, говоря о себе, авторское местоимение "я" - постоянно памятуя о том, что, как говорит пословица советских времён: "Я – последняя буква алфавита!" - более безличным замятинским "мы"). Не случайно в день нашего приёма в юные пионеры-ленинцы в московском музее Н.А. Островского на тогдашней улице Горького (нынешней 1-й Тверской-Ямской, или - как встарь! - просто Тверской, именовавшейся в дни нашей юности "Эрзац-Бродвеем", "Бродвеем" или просто "Бродом") именно нашего друга – одного из всех, томившихся на торжественной линейке в ожидании, в духоте и тоске официальных речей, вдруг стошнило при всём честном народе, и он, так сказать, заблевал весь пионерский праздник... И вот ради увековечения памяти этой во многом не понятой (не говоря уже о старших поколениях совков) своими современниками и однокашниками, сложной и неоднозначной личности, сумевшей запечатлеть на тетрадных листах своим бойким пером (в буквальном смысле слова, ибо персональных компьютеров, не говоря уже о "лэп-топах", именуемых почему-то на нашем постсоветском русском новоязе "ноут-буками", сиречь "записными книжками", тогда ещё в помине не было!) остросюжетную и, надо думать, основанную на реальных фактах, небольшую, но воистину стоящую целых томов стихотворную повесть "Чёрный Канаан", посвященную светлой памяти Роберта Ирвина Говарда (точно так же непростительно рано, как и наш одноклассник и друг, переселившегося в мир иной - правда, по собственной воле и на много десятилетий раньше), чьи романы, рассказы и повести никогда официально не переводились и не издавались в СССР, но неофициально очень даже переводились и активно ходили по рукам в виде машинописных рукописей (у нас в стране Советов даже имелись многочисленные клубы любителей творчества - или, выражаясь нынешним языком, "фан-клубы" - Роберта Говарда!), мы взяли на себя смелость, не заручившись согласием ушедшего от нас (надеемся, что в лучший мир!) однокашника и компатриота Вальпургия Шахмедузова, сделать часть его литературного наследия (настолько обширного, что разбирать его предстоит ещё, может быть, долгие годы, если не десятилетия) достоянием свободной, духовно раскрепощённой и просвещённой общественности нового демократического правового Российского государства (позволив себе лишь слегка адаптировать некоторые из содержащихся в рукописном оригинале поэмы Вальпургия Шахмедузова выражений к правилам, предъявляемым к публикациям на уважаемом сайте Проза.ру, пусть и в ущерб исходному тексту, за что покойный автор, уповательно, не будет на нас в обиде). С этой мыслью мы говорим стихотворной повести нашего покойного, но вечно живого (для нас, по крайней мере) друга: "В добрый час и в добрый путь!"

      Одноклассники, друзья и душеприказчики покойного
      Вольфганг Акунов и Александр Шавердян.


       ВАЛЬПУРГИЙ ШАХМЕДУЗОВ

       ЧЕРНЫЙ КАНААН

       Светлой памяти Роберта Ирвина Говарда 

       Нэгр Соломон, москвичку Инну в жёны
       Взяв, в Африку родимую отвёз.
       Она поехала охотно, убеждённа,
       Что муж её - Великий Вождь – богат, как Крёз,
       Из опостылевшей Совдепии немилой,
       Где, полагала, ничего ей не светило.
       Столица княжества, где он, во время Оно,
       На наши деньги сделался вождём,
       В отличие от копей Соломона,
       Была дырой, тропическим дождём
       Нещадно заливаемой полгода,
       Дворец залупоглазого урода
       Покоился на полусгнивших сваях
       Среди зловонных джунглей и болот.
       Нередко хижины сшибал, их задевая
       Своей могучей жопой, бегемот.
       Вокруг кишели стаи гоминидов
       И тучи кровососов разных видов.
       Отчизна Соломона-пы-дораза,
       Исполненная всяческой заразы,
       Именовалась Чёрный Канаан
       (Как Роберта И. Говарда роман
       Или рассказ, а может быть - новелла,
       А впрочем - наплевать, не в этом дело)...
       Наивной Инночке в гареме поселиться,
       В огромной хижине на шестьдесят персон,
       Пришлось с другими жёнами счастливца
       (Которого совсем не Соломон,
       А ЖэамзА КотрАша КытнетУндо
       В действительности звали). Инны жизнь
       Там подвергалась всякую секунду
       Опасности большой - каннибализьм
       У мужа в племени был крайне популярен.
       Мог каждый быть зажарен или сварен
       И сОжран. А на белую "дун-дун"
       (Или "мадаму" - в вольном переводе)
       Давно облизывался племенной колдун,
       Имевший сильное влияние в народе.
       Он под Вождя Великого копал -
       Ведь тот забыл отеческие нравы! -
       И в космополитизьме обвинял,
       И в том, что интересы сверхдержавы
       (То есть – ЭсЭсЭсЭр) вождю важней,
       Чем процветанье Родины своей,
       Чем счастье чёрноканаанского народа,
       Его традиции, религия, свобода...
       Колдун был абсолютно прав: КотрАша
       Стал в "Лумумбарии" агентом КаГэБэ
       Еще на третьем курсе. Правда, наша
       Разведка ничего - ни "Мэ", ни "Бэ" -
       Добиться от агента "Соломона"
       Как ни долбилась, так и не смогла,
       Но Инна бедная по древнему закону
       Принесена чуть в жертву не была
       (Читайте – "съедена живьём"!). Подобной жертвы
       От ЖэамзЫ потребовал колдун
       С тем, чтобы тот отведал Инну самым первым -
       Во искупление греховных дел и дум.
       Царёк презренный согласился поступиться
       Любовью ради политических амбиций...
       И Инну смерть ужасная ждала
       В большом котле с водою, полном специй
       Кулинарии местной. С полновесной
       Железной ложкою Колдун вокруг котла
       Плясал, в котором Инночка плескалась
       И тщетно выбраться наружу порывалась.
       Ещё мгновение - и запалят костёр.
       Шеф-повар зОрю бьет на гулком барабане...
       Как вдруг над джунглями застрекотал мотор.
       Всё остальное было, как в романе.
       Под вопли нэгров гидросамолёт
       Двухместный приводнился средь болот.
       Открылась дверца гидросамолёта,
       И из неё верзила с пулемётом,
       Как Терминатор – шасть! На спуск нажал -
       И барабан навеки замолчал,
       Пробитый в сорока местах навылет.
       Агрессор сразу же из гидроплана вылез,
       Держа на изготовку карабин,
       Тогда как лётчик продолжал сидеть в кабин-
       -е гидросамолёта, и во время
       Переговоров всё воинственное племя
       Держал на мушке. Ну, а ультиматум,
       Предъявленный "народным дипломатом",
       Был прост: он с ходу охюячил колдуна
       Прикладом карабина по иблИщу,
       И лишь когда четвёртая луна
       Сменилась, тот смог жрать мясную пищу
       РаздрОбленною челюстью своей...
       Парламентёр ЖэАмзе меж мудей
       Без лишних слов загнал ствол карабина
       Так глубоко, что мармеладная скотина
       С тех пор ибать не мог нормально, и сортир
       Без посторонней помощи не в силах
       Был посещать. "Друзья! Принёс я мир,
       Отнюдь не меч!", - проговорил верзила,
       Затвором щёлкнув. Этот аргумент
       Был убедителен для мирных людоедов.
       Шеф-повар цыкнул зубом, и в момент,
       Мясной похлёбки так и не отведав,
       Прислуга опрокинула котЭл.
       И мутная волна воды с приправой,
       Вкуснейшей, ароматнейшей, на трАву
       Излилась вместе с инночкиным тел-
       -ом обнажённым...А верзила с карабином,
       В одно мгновенье запихнул её в кабину
       Вперёд башкою. Только голый зад
       Чудесным образом таким спасённой Инны
       От участи стать жертвою невинной
       Увидел потрясённый ЖэамзА,
       Который корчился в говне, моче, блевоте
       При гидросамолёта шумном взлёте...
       Теперь спроси-ка нас, задрюченный читатель,
       Откуда к Инне вдруг спасение пришло,
       Вернее, прилетело, принесло-
       -сь на самолётных крыльях, ой как кстати?!
       Короче, так. Майор Василий Зуев,
       Законспирированный Агент КаГэБэ –
       В том племени пас "Соломона", чтобы хЮев
       Сей пы-дор не продался бы нале-
       -во - ЦэЭрУ, "Моссаду", "Сигуранце" /1/ -
       Наипоганейшей разведке на Земле! -,
       "Интеллидженсу", "Штази", "БэЭнДэ",
       "Сюртэ", ещё какой-нибудь пызде -
       Василию сменили пигментаци-
       -ю кожную в спецклинике Лубянки,
       И стал он шоколадным, словно нэгр,
       А так как он губаст, как после пьянки,
       И кучеряв, как эфиёп иль венгр,
       Был от природы, то в охране у шамана
       Он (по протекции жены того – шаманки,
       Весьма блудливой чёрной канаанки),
       Легко устроился. Коварного обмана
       Никто не заподозрил. Сообщил
       Майор заранее начальству про расправу,
       Что Инночку ждала. Но запретил
       Ему строжайше вмешиваться Главный
       Куратор Африки по линии ГэБэ,
       Поскольку: а) Совкового гражданства
       Лишили Инну за сношенья с иностранцем –
       Пусть дружественным, но чужим; и бэ)
       Во имя конспирации и тайны
       Василию велели "лечь на дно",
       А, значит, Инне было суждено
       Погибнуть смертию, херовой чрезвычайно.
       Риск был велик - вполне могли и с Васьки
       Наделать нэгры киевских котлет.
       Но у него в набедренной повязке
       Вдруг начал сердце жечь зашитый партбилет!
       "Какое ж вы, товарищи, говно!", -
       Подумал Зуев про своё начальство. –
       "Не допущу я блйадского канальства,
       Чтоб этот сраный шоколадный заяц,
       Чтоб этот в жопу йОбанный мерзавец,
       Чтоб этот в рот ибАный ЖэамзА
       Съел россиянку на моих глазах!
       Она, конечно, курва, дрянь и дура,
       Но я ибал такую агентуру,
       Что заживо сожрать свою жену
       Готова, только бы потрАфить колдуну"!
       Конечно, сам Василий был бессилен
       Что-либо ради Инны предпринять.
       Но у него имелся друг, майор Мак-Киллен,
       О коем тоже стоит пару слов сказать.
       В соседнем племени шотландская спецслужба
       Давно купила местного царька.
       Без пошлой болтовни про мир и дружбу
       Туда забросили "геологов" раска-
       -пывать природные богатства,
       Которых в Африке, мы знаем, до хера...
       Но в остальном была то жуткая дыра.
       Шотландцы вдАрились в немыслимое пьянство.
       Следил за ними одинокий резидент
       Разведки ихней – Соммерсет Мак-Киллен.
       С соседом (Зуевым) он скорешИл в момент;
       Они друг друга мигом раскусили.
       Нередко напивались втихаря
       Они средь джунглей от тоски и скуки,
       Тайком мотались в город, где, куря
       Дурь местную в притонах, каждой суке
       И блйади тамошней немедля под повязку
       Набедренную лезли, и на ней
       Народную устраивали пляску
       Под боевой там-там своих мудей.
       Разведчики отлично понимали
       Один другого, и который год
       Друг друга бескорыстно выручали,
       Когда начальник требовал отчёт-
       -а о уже проделанной работе
       Иль разведданных о житье-бытье
       Народишка ЖэАмзы на болоте
       Или шотландцев, невоздержанных в питье...
       Шпиёны по-приятельски менялись
       Секретами такими меж собой,
       С тем, чтобы в Центре поскорее отъибались
       От них начальники. В безУдержный запой
       Они срывались после каждого отчёта,
       Себе не требуя ни славы, ни почёта...
       Итак, к "геологам" шотландским поздно ночью
       Явился Зуев в виде дикаря –
       Весь голый, без планшета, без винтовки,
       И вообще – в одной татуировке!
       Все спали, кроме нескольких рабочих,
       Для коих с утренней вечерняя заря
       Давно уже слилАся воедино
       В сознании туманном. Запрокинув
       Бутылку днищем - в небо, горлом - в глотку,
       Они глушили Brandy, Scotch & Водку,
       Спиртного выпив целый океан,
       Чтобы забыть про Чёрный Канаан,
       Опасным развлеченьям предавались -
       В реке с гиппопотамами купались,
       Лисиц летучих, били, и мышей /2/
       (Кто - из "узи", а кто - из "калашей")...
       Мак-Киллен в лагере бывал обычно трезвым.
       Ему-то Зуев и поведал про свою
       Несчастную землячку. "Я б отрезал
       ЖэАмзе яйца! В равной мере на хюЮ
       Видал я колдуна и всё их племя!" –
       - Взревел майор. – "Но мы теряем время.
       Я, к сожаленью, связан, как и ты,
       Политикой и сраной дисциплиной...
       Но наши скОтты – бравые скотЫ,
       И эту каннибальскую скотину
       УдЕлают зарАз!" Мак-Киллен в гневе
       Мог вдуть самой британской королеве!
       Он не боялся никого на свете –
       Ни НЛО, ни алмастЫ, ни йети.
       Ведь муж его сестры был Нил О’Коннор,
       Скинхэд из группировки "Блуд и Гонор".
       Опорожнив бутылку джина, он будить
       Отправился потомков Вальтер СкОтта,
       Не говоря уже про Скотта Фицджеральда
       И Поуля Маккартни, растудыть,
       И многих пьяниц, воинов и скальдов,
       Прославивших себя аж до Дакоты
       И Кондопоги...Правнуки Роб Роя
       С трудом очухивались после перепоя
       И, наскоро приняв стакан-другой,
       Отваги исполнялись, как Роб Рой...
       Узнав о том, что в княжестве соседнем
       ПоУтру должен людоедский акт
       Свершиться, расхюячить всю деревню
       "Геологи", пришедшие в азарт,
       Немедленно решили. Белых баб
       Они не видели к тому же по полгода!
       И вот, шотландцы возбудились, словно рАб-
       -ы, коим вдруг забрЕзжила свобода...
       В бой рвался каждый. Но, поскольку в самолёте –
       Единственном надёжном средстве бегства
       От озверевших нэгров, на болоте
       Вконец свихнувшихся – лишь два имелось места,
       Пришлось "геологам" тянуть об Инне жребий,
       И двое – те, которым "повезло" –
       Искать на собственную жопу приключений
       Отправились, лишь только рассвело.
       Всё прочее читателю известно.
       Позором потрясённые вождей
       Своих духовных, равно и телесных,
       Отбитием у них зубов, мудей,
       Нэгроиды мильонами нелестных
       Эпитетов непрошеных гостей,
       Похитивших их завтрак, наградили,
       Но, тем не менее, покорно проводили -
       От их голов курчавых пулемёт
       Ни на мгновение не отводил пилот...
       Дальнейшая судьба спасённой Инны
       Была завидна, как ни поверни:
       Её отмыли, приодели, спиртом винным
       И вискою отпаивали дни
       И ночи, и уже через неделю
       Она пришла в себя, и для постели
       Вполне была готова. Благодарность
       Её не ведала ни меры, ни границ.
       Настолько миновавшая опасность
       Её расслабила, что ни фигур, ни лиц
       Своих спасителей она не различала,
       Но всех их безотказно заключала
       В объятья страстные, и ночи напролёт
       Навёрстывала то, в чём идиот
       ЖэАмза ей отказывал полгода,
       Снискать пытаясь популярность у народа.
       "Геологи" корректно и любезно
       Порядок пользованья Инной навсегда
       Установили жребием. Железный
       Порядок тот не нарушался никогда.
       А между тем, в ООН сурово осудили
       Вторженье в жизнь жэАмзина села.
       Шакалы-журналисты раструбили
       На целый свет про "грязные дела"
       Колонизаторские в Чёрном Канаане.
       Как и обычно, с фигою в кармане,
       Они тотчас прочУхали скандал
       И принялись с усердьем колоссальным
       Размазывать свой либеральный кал.
       Тут и совковые очнулись идиоты
       С одной мечтой: шотландцам в жопу ноту
       Протеста вставить, чтоб хоть как-нибудь
       Их за Рейкьявик /3/ и за СОИ /4/ подъибнуть...
       Короче, из-за Инны разгорался
       Дипломатический базар или вокзал.
       Пыздэц к ней потихоньку подбирался
       И втайне оскорблённый ЖэамзА
       Торжествовал победу и отмщенье,
       В жены неверной возвращенья предвкушенье...
       Международное Сообщество Дебилов
       (А вместе с ним – и журналистский сброд!)
       Что было силы на Шотландию давило,
       Грозясь, что, если Инна не вернёт-
       -ся к мужу добровольно иль насильно,
       То Третьей мировой не миновать,
       Так как ЦэКа КаПэЭсЭс разгневан сильно,
       ЭсЭсЭсЭр настроен агрессивно
       И не позволит бедных нэгров обижать...
       О, человечки! Где ваш образ Божий?
       Я б в омерзении сломал своё стилО,
       Вглядевшись в вас попристальней, но всё же
       Не всё ещё протухло и сгнилО!
       Нормальные ещё остались люди,
       Не всяк пока ещё совок или вампир...
       И, смею верить, что, доколе так и будет,
       Не сгинет наш (пусть и несовершенный) мир.
       Всё шло к тому, что Инне возвращаться
       В гарем КотрАши и его котёл
       Придётся...Только с этим примиряться
       Не собирались вечно пьяные "геол-
       -оги", и, распознав угрозу,
       Над Инною нависшую, майор
       Мак-Киллен, ненавидя жизни прозу,
       Воскликнул: "Полно гнать туфту и вздор!"
       И в стиле Бёрнса Роберта он крикнул:
       "Ибать, копать и не работать тыщу лет!!!"
       Он не был ни Эсхилом, ни Периклом,
       Но получил желаемый эффект:
       "Геологи" немедля забастовкой
       Начальству пригрозили своему.
       А это было сущей мышеловкой
       Для ихнего начальства, потому
       Что ни в Шотландии, ни в Штатах, ни в БогОте,
       Ни даже в Совроссии, растудЫть,
       Квалифицированных кадров не найдёте
       Вы быстро так, чтоб сразу заменить
       "Геологов", что гнили на болоте
       Центральноафриканском..."Волчья сыть!" –
       Ругнулся шеф той фирмы по-шотландски. –
       "Мы, эдак, вылетим в трубу из-за возни
       Вокруг совковой этой пыдоразки
       И разной с нею связанной хюйни! 
       Убытки нам такие ни к чему!
       Но ничего! Контрмеры я приму..."
       И принял, закулисный воротила:
       Газетчикам в момент заткнули пасть
       (Кому - деньгами, а кому - свернули рыло),
       И пресса тут же дружно принялась
       Талдычить о гуманности, свободе;
       Общественных движений миллион
       Настаивал на новом, блйя, подходе
       К отважной девушке, которая "Юньон-
       -у Джеку" отдалАся (под защиту)...
       И тут же, чтоб всё было шито-крыто,
       ИблО заткнули и совковым мудакам.
       Как это удалось? Домысли сам!
       Одно скажу, что лидера Советов
       В один из ихних университетов
       Почётным доктором избрали вдруг тогда...
       И было чистым совпаденьем, господа,
       Что в тот же день совковый МИД про Инну
       Забыл вчистУю! Даже Боровик,
       Что лишь вчера ещё язвительно-ехидно
       Шпынял "агрессоров", вдруг погрустнел и сник.
       И, более того, вождя КотрАшу
       Вдруг как бы перестали замечать...
       Но пы-дораз никак не мог понять,
       Что слишком круто заварилась каша...
       В ООНе начал он качать свои права,
       Хюйню какую-то писал во все газеты
       И утверждал, что "лживая Москва
       Своё не держит слово". Но Советы,
       Обидевшись на эту клевету,
       Сказали: "Баста"! И агента "Соломона"
       Велели вывести в расход, как мудозвона,
       И подвести под гнойным пыдором черту.
       Майор Василий Зуев с наслажденьем
       Исполнил над ЖэАмзой приговор,
       А заодно и колдуна с остервененьем
       И ненавистью в порошок истёр,
       Осиротевшее жэАмзиное племя
       Среди болот оставив подыхать
       От лихорадки Е-болы (в то время
       Как раз начАвшей вдоль по Африке гулять,
       Опустошая, вслед за Чёрным Канааном,
       Другие, сопредельные с ним, страны).
       А Инне, между прочим, подфартИло,
       И жизнь её с тех пор текла совсем
       Иначе, ибо Инна кайф ловила
       В счастливейшей из западных систем.
       Повсюду стало чрезвычайно модно
       За Инну заступаться с той поры.
       В Европе и в Америке свободной
       Её мечтали вывесть из игры
       Сил тёмных, коих жертвою безвинной
       Её отныне каждый почитал,
       А также – настоящей героиней,
       Что рисковала ради идеал-
       -ов и свобод здоровьем, жизнью
       Заради торжества капитализьма...
       Ей предоставили шотландское гражданство
       И статус беженки, и пенсию, и счёт
       В Шотландском банке...Гляньте-ка, на пьянство
       Она отцу в Воронеж деньги шлёт.
       А после мама с папой приезжают
       К ней в Эдинбург. Она их принимает,
       А вскорости счастливая семья
       Соединяется, и льётся слёз струя.
       С тех пор её отец по Эдинбургу
       БлудИт, - гомеро-джойсовский герой -,
       Или, подобно достославному Панургу,
       Стремится заблевать весь Шар Земной.
       Его жена – совсем как Пенелопа –
       До утренней до зорьки мужа ждёт
       И, если не считать пинков под жопу,
       Почти совсем сожителя не бьёт...
       А Инна наслаждается покоем,
       Растит двух малолетних сыновей:
       Один, наверное, жэАмзин (ибо чёрен),
       Другой – шотландец (непонятно чей)...
       Все счастливы, довольны – слава Богу!
       Всё хорошо, что кончилось ништяк!
       А мы вернёмся на родимую дорогу,
       В Россию, сердцу милую. Вот так.

       ПРИМЕЧАНИЕ ПУБЛИКАТОРОВ

      /1/ Под "Сигуранцей" (разведслужбой королевской Румынии) покойный Вальпургий Шахмедузов, очевидно, подразумевал "Секуритате" (вероятно, сказалась его любовь к "Золотому телёнку" Ильи Ильфа и Евгения Петрова, с содержащимся в последней главе этого бессмертного сатирического произведения советской литературы, обращённым к румынским пограничникам, знаменитым восклицанием Великого Комбинатора Остапа Бендера: "Сигуранца проклятая!" (В.А,. А.Ш.).

      /2/ Вообще-то летучие лисицы (в отличие от летучих мышей) в континентальной Африке не водятся, но в изобилии встречаются на острове Мадагаскар; вероятнее всего, "государство" Жэамзы Котраши Котнентундо находилось в той части Африки, что расположена вблизи Мадагаскара, откуда туда и залетали летучие лисицы, упоминаемые в поэме покойного Вальпургия Шахмедузова. 

      /3/ Очевидно, покойный Вальпургий Шахмедузов имел в виду встречу на высшем уровне Генерального Секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачёва и Президента США Рональда Рейгана в столице Исландии Рейкьявике (на полпути между Москвой и Вашингтоном) в 1986 году, положившую начало процессу советско-американских договорённостей по ограничению стратегических наступательных вооружений и прекращению "холодной войны".
      
      /4/ СОИ (Стратегическая Оборонная Инициатива) - так называемая "программа звездных войн" - Президента США Рональда Рейгана убедила руководство СССР в экономической невозможности и бессмысленности соревноваться с блоком западных держав в области гонки вооружений.