Sleepless madness

Я не сплю уже несколько суток.

Мне тридцать семь. Я взрослая, состоятельная и одинокая женщина. Я ни с кем не поддерживаю общения, кроме как коллег по работе, обмениваясь изредка приветствиями или мрачным "угу". Возвращаясь домой после тяжелых рабочих будней, разогреваю ужин, и, давясь и убеждая себя, что булимия - очень плохо, и что на этот раз я точно не побегу в уборную, ем до первых признаков подступающей комом к глотке тошноты. Запиваю комочки пищи и желчь холодным пенистым пивом, выкуриваю не меньше половины пачки Winston'a в свой белоснежный потолок.

Так проходит день за днем. Год за годом.

Меня охватило дичайшее отчаяние и скользкий страх - я прозябну так всю свою жизнь. Тогда я взяла кухонный нож и, не долго думая, распорола себе живот. Он так широко улыбался, будто наконец обрел постоянно ускользающее счастье свободы, бесстыдно выставляя на всеобщее обозрение плотно запутанную и переплетенную между собой нить вываливающихся кишок. Забавно, но было non dolet. Разодранные о гравий коленки саднили и доставляли больше страданий, чем это.

Между тем, кровь все сочилась и сочилась, стремясь скорее избавить себя от моей бренной умирающей туши. В воздухе витал омерзительный запах, улавливались нотки железа, от которого я морщила нос, совсем как в детстве, когда заботливая бабушка ставила передо мной чашку  кипяченного молока с противной пенкой, а не шоколадное какао.

Кровь, густая и почти черная, разукрасила кухонный пол; она почти мгновенно превращалась в темную липкую воняющую жижу, казалось этот запах не выветрить и за десять лет - настолько сильно он въедался в воздух.

Все тело онемело, оно почти обескровлено. А я все еще жива. Все еще дышу. Ситуация показалась мне до дикости и безумия абсурдной, нелепой, комичной. Мой булькающий рваный смех разрезал могильную тишину квартиры. Импульсы в мозге все же доходили до нужных отделов и, верно, благодаря мышечным сокращениям, из моего "улыбающегося" живота, из зияющей уютной полости повалился желудок, а чуть погодя и печень.

Опорожненное сердце колотилось так бешено, как никогда раньше, что нарушало все принципы и механизмы действия человеческой физиологии, что не поддавалось моему контролю, что ставило все законы мироздания под большой и жирный вопрос.

Вода, что я по бестолковости забыла отключить, давно вышла за пределы ванной, залив всю напольную плитку. Впрочем, просачивалась не только вода. Уверена, с кухонного потолка тоже струились тонкие ручейки непонятной бурой субстанции. Мне оставалось только догадываться, какими будут выражения лиц у моих престарелых соседей снизу.  Вопли осознания были настолько тонкими и высокими, что еще чуточку выше и ученые всего мира смогли бы зарегистрировать случай, когда виду homo sapiens удалось воспроизвести идеально ровный и чистый ультразвук, которому позавидовали бы даже дельфины.

В моих ушах стоял дичайший звон, кажется, барабанные перепонки все же лопнули от этого визга. Теперь я временно ничего не слышала, только телом чувствовала вибрацию несущихся спотыкающихся ватных ног вверх по лестнице. Я видела, как трясется от ударов дверь, как ее чуть ли не сносят с петель. Я слышу свой дверной звонок, но только в голове, увы, такой противный и настырный. Но я не могу встать и отпереть чертову дверь.

Я чувствую, как  слабею, как душа наконец оставляет искалеченное и изможденное тело. Я не могу остановить этот гадкий, надоевший мне до тошноты, до скрипа в зубах дверной звонок.

Как вдруг на последнем издыхании, проваливаясь в пустую черноту, понимаю, что это не дверной звонок...

... а мой будильник.

***

Я не сплю уже несколько суток...