Старость

       ( глава из цикла «Жильцы экспериментального дома)

Изначально в однокомнатной квартире на третьем этаже проживала молодая семья с двумя маленькими ребятишками.
Мужа почти никогда не видно было, с утра до вечера работал. Зато Гуля, жена его, появлялась во дворе с самого утра,  пока дети спали. Торопливо, натягивая поводок, она спешила увести собаку с территории двора, так как  за ней уже внимательно наблюдала из окна Галина Петровна, не допускающая, чтобы кто-то осквернял наш чистый двор.
Утверждение о том, что хозяева и их собаки со временем  становятся похожими друг на друга, находило своё подтверждение в Гуле и её псе. Оба голенастые, худые, собака неизвестной породы, скорей всего «двортерьер». Отношение  Дружка к людям было дружелюбным, доверительным.  Казалось, что Гуля при встрече, как и Дружок, ласково  помахивала бы хвостом, если бы он у неё был. Открыто улыбалась, глаза светились добродушием.
Разговоры у Гули с соседями начинались с фразы:
- А у нас в Майкопе…
А дальше всё зависело от времени года, когда происходил  разговор.
Гуля нигде не работала.
- Муж не позволяет устраивать детей в детсад, сиди, говорит, с детьми.
 И Гуля постоянно находилась с детьми.
- Что же ты не пользуешься моментом, пока они играют,- спрашивали соседи.
Гуля, вскидывая на собеседника глаза,- отвечала:
- А вдруг подерутся, мало ли что.
Да и дети играли только рядом с матерью, разговаривая с ней на своём  языке.
Даже дома она постоянно держала  мальчиков под наблюдением.
В квартире царил полный беспорядок.
- Ничего не успеваю, - жаловалась Гуля, - прибираюсь и готовлю, только когда дети спят.
         Вездесущая Галина Петровна решила заглянуть к ней в квартиру. Но пробыла там всего несколько минут. Рассказывала:
- Села на диван и вижу -  со всех сторон ко мне ползут какие-то шустрые сикарашки. Пригляделась – клопы! Я так и ахнула. Среди бела дня! А Гуля давай их пальцем давить! Вскочила я и говорю, как, мол, вы живёте? Ведь они детей твоих кусают!
- Нет, ответила Гуля, мы кроватки отодвинули от стен, кроватки железные, они не заползают.
- Ну, как же, клопы даже с потолка падают, - возражала  Галина Петровна.
Вскоре об этом были осведомлены все соседи, удивляясь, конечно. Некоторые опасались:
- Так ведь клопы расползутся по всему дому.
И, правда, через некоторое время то из одной, то из другой квартиры удушливо пахло дихлофосом, травили клопов.
 Лет через пять семья Гули переехала в Майкоп, по которому она тосковала всё время.
- Там мама, она мне станет помогать.
Соседки соглашались:
-Да и климат не то, что у нас, в Сибири. 
В опустевшую квартиру, оккупированную клопами, вселили очень пожилую женщину.  Сопровождал её мужчина средних лет, как позже выяснилось – её сын.
Галина Петровна немедленно сообщила ему, что в квартире необходима дезинфекция.  Он растерянно развёл руками:
- Но мы уже переехали!
И правда, в квартиру внесли диван, тумбочку, маленький телевизор, что-то в кухню.
- Ну, вот, мама, здесь вам будет хорошо. Всё что нужно, я буду привозить.
 Он посидел немного и заторопился. Мать вышла его проводить и уселась на скамейку во дворе. Ключ от квартиры сын повесил ей на шею
- Чтобы я его не потеряла, - пояснила она подсевшей к ней Галине Петровне, которой очень любопытно было кто, да что, да как. И она выяснила, что новую жилицу зовут Софья Моисеевна, что жила она прежде с семьёй сына, жене которой стало трудно обихаживать большую семью.
Галина Петровна пригласила Софью Моисеевну к себе, напоила чаем, жаждала услышать какие-то подробности, но Софья Моисеевна все вопросы пропускала мимо ушей. Она осматривала  жильё, похвалила :
- О, у вас даже раковина чистая! Вы хорошая хозяйка!
 И ушла.
- Деменция у старухи. Всё забывает, невестка выгнала, - констатировала Галина Петровна , о чём и осведомила соседей.
 Сын приезжал каждый день, привозил еду в специальных контейнерах,  закупая её в ближайшем  ресторане,а также  молочные продукты и фрукты.
По большей части Софья Моисеевна посиживала на скамеечке во дворе, иногда задрёмывала сидя. Ей не мешали играющие дети, их звонкие голоса. Если кто-то подсаживался к ней, она говорила как бы спросонья:
 - Моя Фрида  тоже любила играть и смеялась.
И Софья Моисеевна беззвучно плакала. И непонятно было кто эта Фрида, потому что с самого начала было известно, что кроме сына у неё детей не было. Может быть у неё  была  внучка, а может когда-то жившая сестра. Ещё в детстве. Потому что время в голове Софьи Моисеевны всё больше путалось.
Когда сын приезжал, Софья Моисеевна оживлялась, пытливо всматривалась в лицо сына:
 - Ты меня не забыл? Ты хорошо кушаешь?
- Да, да, мама, не беспокойся, отвечал сын и тяжело вздыхал.
 Прошло лето. Зимой Софья Моисеевна на улице не появлялась.
Однажды сын постучал в дверь Галины Петровны:
- Простите, я хочу попросить у вас помощи, - сказал он, - Понимаете, я стесняюсь  купать свою маму, а сама она пользоваться ванной уже не может. Согласитесь с кем-нибудь из соседей искупать её, я уплачу сколько нужно. Галина Петровна согласилась. А потом долго приходила в себя.
- Такая грязь! А она-то! Вся в расчёсах от укусов клопов! А грязи, грязи!
Софью Моисеевну отмыли, застелили ей чистое бельё, напоили чаем.
 Когда сын пришёл, мать крепко спала, лицо у неё было умиротворённым.
Когда он пришёл к Галине Петровне рассчитаться, она сказала:
- Так жить нельзя! Лучше уж определите её в дом престарелых!
У мужчины покраснели глаза, и большая слеза скатилась по щеке:
- Думаете, мне её не жалко? Не знаю, как быть. Жену не уговорить Мама столько выстрадала за свою жизнь, и вот такая старость…
- Но так жить нельзя, - ещё раз повторила Галина Петровна, прощаясь.
Вскоре Софью Моисеевну куда-то из нашего дома увезли.