***

Этой зимой мне грустно. Эта зима оказалась такой тихой, сонной и снежной, что, как мне кажется, я произвольно чередую три состояния - я сплю, реву или пробираюсь куда-то по снегу.

Этой зимой умирает моя собака, и я разрываюсь между двумя мыслями - скорее бы это закончилось, и не сегодня - точно, не сегодня, можно выдохнуть и жить дальше, смотреть немножко вперед. Честно, я не ожидала, что меня так накроет, не ожидала от себя такой подножки. Я думала - все стареют, она прожила свою жизнь, просто пришел её час. А на самом деле, мне так дико больно, что я с трудом выныриваю из этого ощущения боли, чтобы просто жить. Я смотрю на неё и вижу гладкого и блестящего, голенастого щенка, а передо мной стоит старая собака, с трудом переступая трясущимися ногами и не понимающая - что с ней произошло, и как вообще с ней такое могло произойти.

Старость проросла в каждой её клеточке, старость не лечится, я знаю, но плачу по ней так, как по людям не плакала никогда, с того самого первого страшного раза. Потом перестала - в целях самосохранения, наверное. А теперь рядом умирает такое родное и любящее существо, и я корю себя за все сделанные ошибки, и мне стыдно за каждую из них, и я могу только обнять и попросить прощения.

Ей тринадцать лет и восемь месяцев - большой срок для такой большой собаки. И я смотрю на неё и не понимаю - как так получилось, что для меня прошло всего лишь тринадцать лет и восемь месяцев, а для неё прошла целая жизнь. Она не знала другой жизни, она не знала другой семьи - мы были её жизнью и её семьёй. С ней было трудно, но я не могу даже представить себе, как будет без неё.

Я больше никогда не заведу собаку.

Она очень добрая, эмоциональная и трусливая - её всегда все боялись, а она сама боялась всех, и высоты - тоже. Когда мы спускались по лестнице в подъезде, она всегда шла, прижавшись боком к стене, и никакая сила не могла её подвинуть к краю. Она съела кучу моих вещей в своё время, она так не любила оставаться одна дома, что каждый раз поднимала ужасный визг, она с ума сходила, когда понимала, что мы собираемся на дачу - она металась по квартире, скулила и оглушительно лаяла, и с ней невозможно было ничего сделать, она просто не справлялась со своими эмоциями. А мы забывали о том, что хотели взять с собой, потому что визг этот сбивал все наши внутренние настройки, и я иногда останавливалась на полпути в комнату, понимая, что забыла, за чем шла. Больше всего она любила дорогу на дачу - мы выпускали её, и она бежала за машиной, задрав хвост в небо и взмахивая ушами в такт своему бегу. Сейчас иногда во сне она поскуливает и бежит - наверное, ей снится лето и дорога на дачу.

Несколько дней назад я приняла очень серьезное решение, и отменила его. Я проплакала полдня - внутри меня разрывался в клочья мир, разрывалось моё сердце, я металась и не могла найти себе места, а фактически я просто простояла полдня у окна и проплакала. Я отменила свое решение. Я не смогла. Она понемногу ест, пьет воду и смотрит на меня - она всё понимает. Она живёт, а я живу рядом с ней, и стараюсь по возможности облегчить её оставшееся время.

Я так устала терять - иногда я и сама не могу понять, о ком я плачу - только ли о собаке, или о всех, кто ушел из моей жизни. Почему-то все они, как фигурки на карусели, проносятся перед моими глазами, когда я сижу рядом с ней, глажу её и обнимаю за шею. Я стала очень тихой - мир проникает в меня словно сквозь толщу воды, и мне совсем не хочется говорить. Это такая грустная тишина, такая грустная, тихая зима.

2015.