Наездница

Была война. Отец ушел добровольцем на фронт, а мы с мамой жили в военном городке при машиностроительном заводе на Урале. Едва я успел закончить шесть классов, как школу отдали под госпиталь. Мама устроила меня поваренком в заводскую столовую. С восьми утра я надевал белую куртку, не по росту длинную, полотняный колпак и вертелся в кухонных делах двенадцать часов, наравне со взрослыми.

Проходили день за днем, и не было ничего интересного.Вечерами приносил домой свой рабочий паек, и мы с мамой, поужинав, писали письма отцу. Каждый день. Мама ничего не скрывала  от него, писала правду - как нам трудно, как я устаю, и она меня бережет. А я писал, что пусть он не волнуется за нас,мы сильные, мы вместе и ждем победы и его возвращения.В каждом письме я просил рассказать, как он командует своим батальоном. Его письма приходили редко. Отец писал:"Я знаю, сынок, ты вырастешь славным парнем. Береги маму. Она у нас, как огонек в пути".

Отец был для меня идеалом. Я, мальчишка, не понимал еще глубокого смысла этого слова, но душой чувствовал -буду таким, как отец. Нужно работать так, чтоб он мной гордился. И я старался.

Может быть поэтому наш шеф-повар душевная Ольга Ивановна как-то позвала меня к своему рабочему столу и протянула мне билет в цирк. Потом я торопливо одевался и слышал ее скорбный голос:"Эх, война-война...Все детство поломала.Пусть будет радость у парнишки - цирк..."

Трудно было поверить такому счастью. Одесский цирк эвакуировался и будет давать представления у нас в городе. Клоуны. акробаты, фокусник и даже лошади! Все это я увижу сегодня. Мне выпал счастливый билет.

За полгода военной жизни, хотя особый голод и бомбежки не коснулись Урала, мы все же отвыкли от развлечений.Для нас, подростков, не было времени на кино и рыбалку, позабылись парки с музыкой и каруселями, шумные игры во дворах.

А тут цирк! И я, как в детстве, бывало, шагая в матросском костюмчике за руку с отцом и мамой, ожидал чуда. Старенький цирк, пустовавший с начала войны, был полон.Люди в ватниках, валенках, розовощекие от мороза и серьезные, дети, закутанные платками и шарфами поверх пальто, солдаты из соседнего госпиталя - вся эта публика ждала представления молча и сосредоточенно.

Когда в ложе оркестрантов появились трубач, аккордеонист с блестящим инструментом,скрипач и ударник с большим барабаном и медными тарелками, в тишине зала раздались чьи-то одинокие хлопки, их поддержали с другой стороны манежа и разом вспыхнул гром аплодисментов.

Вдруг зал замер от неожиданности - грянула песня.-"Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!.." Горстка музыкантов бросила под купол могучий гимн борьбы с фашистами.

На манеж стрелой вылетела белая лошадь, и наездница в черном трико, стоя во весь рост, держала красный флаг. Несколько кругов, и наездница скрылась за занавесом...

Много раз до войны  видел я жонглеров и клоунов, прыгунов и тяжелоатлетов; с таким же восторгом, как раньше, принял их и в этот раз. Особенно жарко аплодировали куплетисту, изображавшему Гитлера. Он смешно подергивал носом и скидывал со лба жиденькую челку. А зал хохотал и аплодировал.

А потом появилась наездница на серой лошади.В белой пачке с блестками, как у балерины, легкая и воздушная, она походила на залетевшую с улицы снежинку.Она делала сальто, стола на руках, взмахивала голубым шелковым шарфом, прыгала через обруч и белые волосы ее развевались на ветру. В цирке от дыхания зрителей поднимался парок и люди ежились от холода, а  она светилась в своем наряде, как солнечный зайчик.

Из цирка я шел домой потрясенный. Перед глазами была наездница. Она затмила всех. Каждый прыжок, сальто, захватывающие дух, улыбка и длинные волосы вновь и вновь всплывали в памяти.

Каждый день я бывал в цирке. Как только приходил мой сменщик по кухне. я натягивал пальто, старые отцовские ботинки, засовывал колпак в карман и бежал в цирк.Я успевал встать на свое место у входа артистов чуть-чуть раньше номера наездницы. А потом с удовольствием отмечал все новое в ее выступлении, мне казалось, что с каждым днем она выступает все лучше.

Наверное, я влюбился. Весь месяц, пока ходил в цирк, я почти не уставал на работе и у меня бешено колотилось сердце при одной только мысли о выступлении наездницы.

В последний день февраля сорок второго года ведущий программы объявлял один номер за другим, а наездницы все не было. Я встревожился: уж не простудилась ли она?Представление окончилось, я обернулся и встретился с ней глазами. Она была рядом, в обычном платье, шубе, накинутой на плечи. Все в ней было другое, только белые волосы напоминали девочку-артистку.

-А мы вас давно заметили.Вы каждый день приходите. Давайте знакомиться. Тоня Светлова,-сказала она лучезарно улыбаясь.

Я растерянно пожал ей руку:"Саня".
Она грустно улыбнулась: "Мы завтра уезжаем. Пойдемте на прощанье пить чай с пирогом.

Когда мы вошли в гримерную, артисты, снимавшие парики и грим за столиком у зеркала, задвинули ширму и стали разговаривать тише.на столе были расставлены чашки и красовался пирог с подрумяненной корочкой, рядом на плите шумел чайник.

Мог ли я мечтать о таком?!Познакомится, пожать ей руку, да еще сидеть в гостях и лакомиться пирогом. Очень хотелось принять приглашение, но я не мог - снять пальто...Под ним была белая поварская куртка.

И вот одесский цирк снова напомнил о себе. Тридцать лет спустя. Я пришел в цирк с букетом белых роз, и после представления пришел к служебному входу. Мы встретились.

-Не помните юного поклонника, которые прибегал на каждое представление зимой сорок второго года?

Артистка трогательно взметнула брови, вспомнила:

-Саня? Вы - Саня?!

-Да, Александр Иванович.

-А я - Антонина Романовна. Вот и познакомились еще раз...

Мы долго сидели в ее гримерной, вспоминая  далекий сорок второй год.

-Мы с первых дней заметили  мальчишку у входа. Вы стали для нас своим человеком. Жалко было расставаться с таким верным зрителем. А моя мама - билетер, подсказала пригласить вас перед отъездом на чай.

-Помню-помню.Я стоял у двери и не мог решиться снять  пальто. А знаете, почему?

-Конечно, знаю. Стеснялись. Под ним был белый халат, а из кармана выглядывал колпак. Я так и думала, мальчик приходит к нам с кухни.

Мы весело смеялись, рассказывали каждый о своих детских чувствах, страхах и о своей жизни. Память сердца вернула нас в детство.




Рассказ написан в 1981 году. Подвергся редакторской правке и сокращению при публикации в газете. Оригинал утерян.