мне приснилось

Играю дуэтом с женщиной. Она - на скрипке, я на гитаре.
Грифы наших инструментов выполнены из необычного материала – твёрдого, чёрного композита. Он выглядит как породистый натуральный хрусталь и совсем не отражает свет. Грани безупречно отшлифованы лазером. Деки - из этого же композита, только прозрачного. Внутри хорошо видно части звукоснимателей и предварительных усилителей. Их элементы или непроницаемо черны, или поблескивают платиновым оттенком. Фирменный стиль. SuperNova. Техногенно, лаконично, элегантно. Красиво. Чертовски красиво.

Нас пригласили продемонстрировать возможности инструментов из особых материалов и нового аудио-процессора с элементами «адаптивного искусственного интеллекта». Мы звучим. Звучим как опытный дуэт. Это странно, ведь нас познакомили час назад, она сильно опоздала. Потом переодевание, настройка, сцена. По задумке заказчиков мы должны привлекать публику к новым инструментам на музыкальной выставке. Сами заказчики – фанатичные инженеры. Их искусство не сама музыка, а инструменты. Они предложили нам исполнять кавер-версии популярных мелодий. «Только играйте бодро. Озорничайте».

Мы озорничали, но недолго. Слишком хороши наши инструменты, слишком слажено мы звучим, чтобы опускаться до уровня переходов метро. Быстро смещаемся в сторону Вивальди, Паганини. Но и в их звуковых морях нам вдвоем тесно. Выходим на оперативный простор совместной импровизации.  Не вижу её, только бойкий смычок, она стоит сбоку и на полшага позади. Волнительно: наша музыка еще не существует, она не написана и неизвестна. Необычное, внезапное вдохновение. И моя и её партия рождаются прямо сейчас. Наши мелодии созвучны, но возникают и звучат самостоятельно. Это непросто объяснить, слушателям кажется, что мы долго и упорно репетировали целый концерт. На самом же деле, каждый из нас звучит сам по себе, но очень чутко друг к другу. Это в два раза красивее. Моя мелодия напористая, упругая - такая суровая лирика. Её - трогательная, пронзительная, изысканная. И кое-что демоническое?

За её музыкой – начинаю слышать её саму. За внешней поэзией – внутреннюю суть. Хочу думать, что и она слышит меня. Моей музыки много, я её обильно, густо отпускаю из мягких тягучих струн, фирменных, с платиновым напылением. Её музыка? Она – свежа, прозрачна. Её смычок двигает не мысль, но сразу – душа. Ну или то что проще всего назвать душой за неимением более внятного определения. Вряд ли она читала мои наивные размышления о природе музыки, но уловить главное у неё получается. То, что наполняет тело жизнью, мозг образами и мыслями - должно звучать без посредников. Мы близимся к пику.

Великолепные 24-битные прецизионные процессоры, суперсимметричные усилители, тороидальные серебряные преобразователи. Наши заказчики создали нечто большее, чем музыкальные инструменты. Они уже не в инженерном искусстве, они – волшебники. Само пространство вокруг нашей небольшой сцены теряет свои уютные евклидовы правила. Время все более вогнуто, свет криволинейнее, а деление на ноль теперь кратно корню кубическому из нашей музыки. Люди застыли в растерянности, среди изумлённых лиц видно и опасливые. Нас нет, для каждой из наших музык уже не нужны посредники. То, что делает нас живыми, а не просто умными биороботами бесстыдно прорвалось и обильно изливается через неистовые струны.

Но как же это не выносимо! Две музыки гармонично звучат вместе, но не становятся одной. Безупречно всё, инструменты, мелодика, акустика зала, слаженность музыкантов, звуковая парадигма. Слушатели заворожены. Ковровые бомбардировки наших нот прожигают их эмоциональные панцири и взрывают укрепления из защитных убеждений. Наши, но уже не наши, яростные стаккато обнажают, очищают, отмывают, хлещут по щекам. Искристые бемоли исцеляют, согревают и ласково пробуждают потрёпанные души. Люди расправляют плечи, розовеют щеками, по которым всё чаще блестят мокрые дорожки. На чёрные-прозрачные чудо инструменты падает какой-то особенный свет. Две музыки так и не сливаются в одну композицию. Как звезда, которой не хватает лишь одного атома для оргазма сверхновой.

Мой  лоб в поту. Сердце стучит часто, но как-то немощно. Пальцы тоже увлажняются. Больно. Чувствую: ей тоже. Слышу её музыку и слышу свою, чувствую её душу и отпускаю свою. Отчётливо звучат две живых вибрирующих сути, но нет единой Музыки. Их всё ещё две. Две! И я и она ищем, ищем, ищем, стараемся, ждём сигнала друг от друга, уступаем, ведем. Нет, не получается: это лишь две музыки и тем хуже, что они так прекрасны. Так искренни. У неё катятся слёзы, а я сглатываю. Наши музыки становятся напряженными – опасными. То и дело проскакивают изогнутые острые разряды.

Люди вокруг недвижимы. Им страшно? Волны космических ощущений сменяются трудными потоками тревоги. Чужой, грозной, проникшей в их бункеры безопасности с тёплым светом ещё минуту назад. Они беззащитны, а наши острые диезы вот-вот сорвутся в штопор. Для посетителей выставки и экспертов, благородные инструменты из композитного хрусталя, сверхскоростные гибридные процессоры SuperNova, теперь и уже навсегда - связаны с опасностью безвыходного поиска. Внезапно прекращаю играть. И она замирает на половине ноты. Очевидно, эти инструменты нам не подарят. Презентация провалена. Никто не аплодирует, не расходится, Все молчат.

Мы обмениваемся взглядами. Я чувствую, что красный, потный, нервный. Она – словно испачкана. Это понятно, что ни у меня, ни у неё никогда и ни с кем не было большей близости. Понятно, что подлинная близость нам обоим не по зубам. Мы оба отводим глаза. Меня тошнит. Кладём инструменты на столики – подставки с подсветкой и гравировкой supernova. Чертовски красивая гитара при укладке издаёт тихий кислый скрежет. В кромешной тишине расходимся в разные стороны.

Просыпаюсь от сдавленного горла.  Да и что бы я сказал, если бы оно было свободно и открыто? Тело липкое, неприятно влажное. Нелли лежит головой между подушек. Она шумно и неприятно сопит.  Её рот некрасиво приоткрыт. Встаю. Не знаю. Хожу как тот медведь в зоопарке вперёд-назад по три шага. Одеваюсь, сгребаю в сумку своё барахло. Тихо ухожу. Прикрываю дверь. Включаю Бетховена. Иду к чёрту.
 
 #конец