Возмездие

                Поздним вечером одна тысяча девятьсот двадцать восьмого года, когда Антонина только что уложила спать двухлетнюю дочку, раздался осторожный, какой-то крадущийся стук в окно. Женщина, прикрутив фитиль керосиновой лампы, приподняла ситцевую шторку и, узнав в темноте гостей, пошла открывать дверь. Пришедшие попросили не зажигать в сенях свет, чтобы не вызвать излишнего любопытства соседей. Тоню на минуту насторожила эта предосторожность, но на неё смотрело красивое бледное лицо золовки, старшей сестры мужа Антонины – Константина. Следом за ней порог перешагнул невысокого роста военный в кожанке, затянутой ремнями портупеи – муж золовки.      Родственники были встревожены и серьёзны, и на предложение попить чайку с баранками ответили отказом. Отказались они и снять одежду, отговорившись тем, что пришли ненадолго.
      Гости прошли в комнату, зная, что окна её выходят в огород, а, значит, никто не увидит происходящее в комнате. И всё же Вера – так звали золовку – попросила плотнее завесить окна. Тоня молча, не переставая удивляться, но и не расспрашивая ни о чём, повиновалась. Гости присели к столу и выложили на него что-то большое и увесистое, завязанное в старый клетчатый полушалок. Тоня с Костей молча наблюдали за ними.
      Вера так же, молча, развязала узел, и глазам изумлённой родни предстали два куска отличной хромовой лакированной кожи чёрного и коричневого цвета и довольно большая шкатулка. Когда золовка откинула резную деревянную крышку, в комнате как будто солнце засияло – в шкатулке было золото! Много золота! Кольца, перстни, цепочки, медальоны, часы, браслеты, монеты…
      Тоня тихо ахнула:
      – Откуда?..
      Зять молчал, говорила только Вера:
      – Костя, ты у меня единственный, на кого я могу положиться! Вениамин - партийный работник и слишком щепетилен, Лиза ещё молода, у неё ветер в голове. К тому же оба живут в Вятке, а это надо запрятать подальше. Понимаешь, у мужа сейчас на службе проверка, идут повальные обыски – мы боимся.
Подержите пока у себя эти ценности, а как минует опасность,  мы их заберём.
      Решение принимал Константин, несмотря на слабый протест жены, которая отлично понимала происхождение этих драгоценностей: зять-чекист, пользуясь служебным положением, потихоньку-понемногу прикарманивал  конфискованное купеческое имущество. Золотом, конечно, дело не ограничилось: были и отрезы на платья, пальто и костюмы, была серебряная посуда, меха и даже мягкая мебель. И часть этого награбленного Вера с мужем отнесли к матери: даже если и придут к ней с обыском, то всегда можно отговориться тем, что Верин отец был машинистом-железнодорожником, а заработки у них были достаточные для того, чтобы накупить отрезов в припас, якобы в приданое дочерям…
       Всё время, пока нежданные гости находились в доме, Тоня подавленно молчала… Позже, свыкнувшись с мыслью, что в их руках оказались огромные ценности, Костя с женой, плотно занавесив окна и устроившись в самом дальнем конце небольшой комнаты, часто любовались этим богатством, перебирая и рассматривая колечки и другие украшения. Женщина поочерёдно нанизывала на пальцы красивые блестящие перстни с камнями разного цвета, названия которым, конечно же, не знала. И можно было бы спокойно, без ущерба для хозяев шкатулки, взять не просто один-два перстенька, а целых десять – на каждый пальчик, но, привитая с детства мораль – не брать чужого – не позволяла ей перешагнуть этот соблазн!..
       Прошло время. Хозяева шкатулки вернулись, как ни в чём не бывало, за своими сокровищами, даже не отблагодарив родню за сохранность и молчание, а ведь они рисковали головой, держа дома «золотую мину»!..
       Минул  не один год с тех тревожных времён. Связь с роднёй мужа Антонина не поддерживала, да и с Костей к тому времени она развелась. Но однажды, будучи в Вятке, решила навестить свою бывшую золовку – благо до поезда оставалось много времени, а дом Веры находился недалеко от станции.
       Поднявшись по скрипучей лестнице на второй этаж, позвонила в обитую кожей дверь. На звонок вышла сама хозяйка – Вера. Но, Боже мой, что с ней сталось! Тоня еле сдержала крик ужаса: глаза золовки были страшно выпучены, как у жабы, а шею опоясывал страшный по своим размерам зоб! Вера, заметив испуг в глазах невестки, криво усмехнулась:
      – Видишь, во что я превратилась?!
      После того, как женщины попили чая, Вера распахнула дверцы огромного, красного дерева, гардероба:
     – Вот, смотри, – выкладывая на широкую кровать свои наряды, говорила она, – всё есть, а носить некому!
      У Тони зарябило в глазах от крепдешиновых, шифоновых, марокеновых и пан-бархатных платьев, которые огромными, разноцветными бабочками вылетали из шкафа.  А там, в полированной глубине, белело песцовым воротником и манжетами пальто, виднелась горжетка из чернобурки, поблёскивала дорогая норковая шуба, на полке красовалась кокетливая соболья шапочка… И женщине вдруг захотелось поскорее на воздух, подальше от этого удушливого запаха нафталина,  мехов и стяжательства…
       Вскоре Вера умерла, но Тоня не смогла перебороть себя и приехать проводить её в последний путь…