Забытое письмо

Опять рассвет.  Опять томленье сердца.
В лучах зари все выглядит  иначе.


Если ты не умеешь печалиться, даже не начинай грустить, если ты не умеешь образно думать, даже не садись писать хайку. А то у тебя, за неимением фантазии, будет в голове крутиться только одна фраза: «Опять рассвет.  Опять томленье сердца».  Но тебя, как поэта, это будет мало устраивать, так как эта высказанная мысль опять покажется тебе банальной, вычитанной в какой-то старой детской книжке со стихами, затертыми до дыр. И ты начинаешь понимать, что  мысль поспешная, что  ранним утром  «в лучах зари все выглядит  иначе»,— все такая же бесконечная банальность, от которой ты так стремительно пытаешься уйти, возвращаясь каждый раз к нелепым строкам давно избитых истин.

Деревья, небо, дальних гор сказочные вершины. И облака, что становятся  розовее от первых солнечных лучей,— все это видно из твоего окна, выходящего прямо на утро, так что у тебя есть прекрасная возможность встречать восход первой. Но ты мало об этом задумываешься и возвращаешься взглядом к листу бумаги, и рука твоя  медленно выводит:  «Перо. Бумага. Ветреная дверца».  Но на этом мысль останавливается, и ты обращаешь внимание на скрипящую створку оконной рамы, которая по воле твоей фантазии, подружившись с ветром, теперь мечтает улететь так же страстно, как тебе хочется научиться писать замечательные стихи в японском стиле.   Но вот  солнце ворвалось в твою горницу первым золотым лучом, и распластались по поверхности бумаги зеленой лампы тени.   

Твое сердце плачет,  милая моя, плачет, надрываясь болью о том, что не сбылось, и, возможно, не сбудется, и что эта ночь печали твои только умножила, не сумев нашептать новые красивые строки, хотя ты и просидела над блокнотом несколько часов. А еще и о том, что  под грудой бумаг твоего преданного друга  написанное о любви письмо забыто.  Бархатное скерцо любовного признания из-за твоего томления непременно сочинить что-нибудь особое, небывалое, так и осталось лежать непрочитанным. Грустная тема для посланника!

«Луны дорожка.  Чья-то тень маячит»,  — повторяешь ты снова и снова, пытаясь настроиться на поэтическую волну, ускользая случайным взглядом в раскрытое окно.    А в саду зеленом тихо.  Перья перца  тянутся в небо,  качаясь на ветру и смеша тебя своим видом.  Ростки на тонких ножках мало значат в твоей жизни, так как ты не любишь огорода и не понимаешь, что японский поэт только тогда поэт, когда он связан с природой воедино.  Опять восходит солнце, с ветром споря,  кто лучше, кто могучей в это время суток.  Тебе бы затаиться, подслушать их разговор, вникнуть в их вечное соперничество и написать «в окно ворвутся  соловьиной трелью,  звеня и новой песней рассыпаясь, лучи оранжевые», но ты застряла на фразе «ветра звонцы, играя шторой,  растворят потери», не понимая, ни того, что это значит, ни того, с чем это можно соединить. 

«И возродятся вновь любовь и вера» неожиданно приходит тебе на ум, и ты вспоминаешь про забытое письмо, случайно бросив взгляд на кучу недописанных бумаг, которую ты никак не можешь убрать, чтобы освободить свой письменный стол, как и свою глупую непослушную голову от ненужных мыслей. В письме, которое ты, наконец,  раскрыла, были его стихи, простые и корявые с точки зрения твоего поэтического опыта, но они были настолько искренни и добры, что сами собой полились долгожданным потоком горячие ритмические строки в твоей душе, которая теперь смеется.

Очнувшись, ты неожиданно замечаешь перед собой долгожданное стихотворение.

Перо. Бумага.
Зеленой лампы тени.
Письмо забыто.
 
Луны дорожка.
В саду зеленом тихо.
Ростки на ножках.

Опять восходит солнце.
В окно ворвутся
Лучи оранжевые,
Играя шторой.

=========
фото из инета