Дорога в рай

Дверь нервно захлопывается и я, сев в машину, пристегиваюсь. Ключи? Где ключи? Надеюсь, что не оставил их дома. Я не хочу туда возвращаться. Не сейчас. Никогда. В надежде открываю бардачек попутно шаря рукой под сиденьем. Тряпки, пара писем, бутылка виски и вот они, искомые. Пол поворота и двигатель начинает недовольно кряхтеть. Достаю из под сиденья бутылку и делаю пару глотков обжигающей, как раскаленный свинец, жидкости. Как горько. Настолько, что хочется взреветь, подобно раненному зверю. И горечь эта не спускается по горлу старым добрым виски, а подымается откуда-то из глубины. И чтобы затолкать эту тьму обратно вглубь я смываю ее оставшейся со вчера бутылкой, открывая взамен путь другой тьме, другому я. И теперь я готов, я больше не хочу оставаться здесь, ведь сегодня мой выбор — это побег. От всех этих проблем, от людей, от себя. Если бы их всех можно было разом сжечь, то я бы не задумываясь пошел сливать бензин из бака. Я не могу и не хочу больше так жить. Машина трогается и я отстегиваю ремень безопасности. Без опасности, без страха я устремляюсь вперед. Больше у меня ничего не осталось, наверное даже эта калымага через пру недель будет принадлежать уже не мне. При выезде из поселка на меня лениво начинают лаять одинокие собаки, посылая вслед проклятия за нарушенный в столь поздний час покой. Но им не стоит беспокоиться, ведь они меня больше не увидят. Впереди меня ждет только дорога. Свободно и безгранично извивающаяся в тисках обочины, равно как и я, плененный своей железной коробкой и этим больным, испещренным язвами миром. Шоссе позволяет лететь быстрее ветра и птиц, застывших в вязком и тяжелом воздухе. Пусть остаются позади, ведь мне не по пути с этими пернатыми повелителями небес. Мой путь лежит вдоль склона, видневшейся в полусотне километров выше, каменной махины. Днем на самой ее вершине, у обрыва любят собираться влюбленные парочки и редкие туристы. И пусть я не отношусь ни к первым, ни ко вторым, но сейчас там не должно быть ни единой души, а мне нужно отдохнуть от всего этого мира.

Но вселенная за окном не подогревала о терзаниях мятежной души. Белый снег мерно падал на грязный асфальт, теряя свою девственную чистоту после первой же встрече с колесами мчащихся по своим делам машин. Зима была в самом разгаре и мороз обжигал кожу не меньше чем очередной глоток виски горло и редкие, в столь ненастную погоду, прохожие кутались в разнообразные тряпки только для того, чтобы злая собака зимы не кусала их за неосторожно оставленные незащищенными уши, щеки или руки. Погода прямо как в ту зиму, когда я устраивался на свою бывшую работу. Та зима тоже была на удивление морозной, но при том не было ни ветерка, ни малейшего покачивания веток, хотя мороз пробирал так сильно, что задубевшим ногам было больно бежать по, расписанному ледяной коркой узоров, асфальту. Но бежал я не только по этой причине — я спешил на собеседование. Это была одна фирма по производству макулатуры. В реальности они ничего не производили, а перепродавали лес и пиломатериалы. В получении нужного места я был более чем уверен, ведь один из сооснователей фирмы был моим знакомым и от него-то я и узнал, что им нужен человек на руководящую должность в отдел логистики. Но опаздывать все равно не стоило, а на входе как всегда нерасторопные охранники, которым некуда спешить. Собеседование, как и следовало ожидать, прошло ровно и уже на следующей неделе я обживался в новом кабинете и знакомился со своими обязанностями. Шестизначная зарплата, секретарша и новая машина — для 27 лет это был успех. Ну и я начал обустраивать дом в соответствии с новым статусом. Дизайнерская мебель из которой меня особенно радовали два огромных шкафа-близнеца. Один из них содержал в себе коллекцию вин, которой мог позавидовать даже самый искушенный гурман, а другой скрывал яркую лампу, которая освещала привезенные из-за границы редкие сорта травки, расположившиеся стройными рядами в казарме моей психоделической армии. Ну и естественно упомянутая выше машина, которая тогда была предоставлена фирмой, а теперь мчалась по извилистой горной дороге, срывающейся в укутанную белой вуалью зимы долину.

Дорога к моему алтарю одиночества была свободна, что впрочем неудивительно в столь поздний час. Стрелка спидометра разместилась на своем законном месте в районе 120, лишь изредка отступая на поворотах. Какой-то грызун перебегая дорогу встретился с колесами моего железного зверя. Помянем. Открыв окно я кидаю, рвущейся в теплый салон, зиме пустую бутылку и быстро ограждаю себя стеклом от дыхания февраля. Где-то на заднем сиденье должна быть еще бутылка пятидесятилетнего коньяка из моих запасов. Держа руль одной рукой я начинаю другой шарить по заднему сиденью, однако вслепую ничего найти мне не удается и я продолжая держать руль разворачиваюсь в пол оборота и подцепляю закатившийся сосуд с моим успокоительным. Взяв ее покрепче я поворачиваюсь и замираю: меня ослепляет свет фар встречной машины. Я пытаюсь увернуться в противоположенную сторону и под истошный вопль гудка царапаю крылом отбойник. Когда машина проносится мимо я выворачиваю руль обратно и торможу, въехав в дерево на самом краю дороги. Выглянув из окна я вижу, что вниз устремляется обрыв и судя по всему выходит дерево мне спасло жизнь. Я пробую завестись, но удар был слишком сильным  и меня ничего не выходит. Да и наплевать, ведь ее все равно бы у меня забрали. Я наконец открываю бутылку и морщась начинаю жадно делать глоток за глотком. Ну и правильно, мне она не нужна. Я вылезаю через пассажирское место, и осматриваю машину. Постояв немного я не выдерживаю и с надрывным криком начинаю кидать в нее камни, но крик переходит в плачь и я упав на колени начинаю рыдать, сжимая в руке камень. Ночь была тихая, на дороге никого не было и успокоившись я сел обратно. Поворачиваю ключ зажигания, еще раз, еще и еще. И вот на одну из попыток машина заводится. Я начинаю сдавать назад, но не доехав до своей полосы глохну проехав не больше метра. Ну что, еще раз попробуем? Я снова начинаю судорожно дергать ключ, но тут машину озаряет свет. Еще не успев повернуться я слышу низкий, басистый гудок и до того как увидел незваного гостя получаю такой удар, что машина вылетает с дороги и после невыносимо долгого полета к земле я получаю удар рулем. Когда я схватился за нос машина проехав еще пару метров начала кренится и наконец подобно авиатору выполняет одну бочку за другой. А в этом барабане стиральной машины кидает из угла в угол меня.

А ведь все начиналось вполне неплохо. Зарплата позволяла мне жить на полную катушку. Я все ни как не мог определиться с какой из моих подруг мне более по пути, а это значительные расходы. Но не для моей зарплаты. А вечером пятницы можно пойти и в клуб. Это и счет на пару десятков тысяч и «дополнительные расходы». Да, на моих купюрах часто оставалась белая пыль. А уж если мы зависали у кого-то из правильных людей, то нам открывались все чудеса современной химии. Тут были и марки для отправки писем в другие реальности, и таблетки, которые могут сами диктовать ход времени, и порошки о которых как ни о чем другом можно было сказать «сомы грамм и нету драм». Догадываясь, что вы могли обо мне подумать скажу, что мой отдых имел не только деструктивный характер. За год я побывал и в Японии, и в Перу, а поездка в Конго была настоящим бриллиантом и в прямом и в переносном смысле. Голова, подстреленного мной буйвола подтвердит это. Костюмы от именитых модельеров, ведь я должен был выглядеть презентабельно на встречах и часы, стоимостью с отечественный автомобиль, это подчеркивали. Я жил налегке.

Легкая как перышко легковушка вращаясь летела вниз по склону, а я только и мог, что широко как никогда раскрыть глаза и пытаться схватиться за что-либо. После одного из ударов вылетело стекло и на следующем круге мне в лицо полетели камни. После того как я весьма болезненно впечатался головой в крышу автомобиль замер на боку, подпирая крышей одинокое дерево. Руки были в крови и по-моему я успел сломать палец. Подтянувшись я вылез из железного коня и обошел его, изучая как он пережил скачку и по всей видимости он скончался. Посмотрев на верх я увидел, что пролетели мы пол жизни по достаточно крутому склону. Тяжелые, как моя душа, облака посыпали все вокруг густыми белыми хлопьями. Достав из внутреннего кармана фляжку я сделал пару глотков амброзии. Палец начал опухать, но это позволит сбить боль. Выбираться на дорогу не было ни желания, ни возможности. По крайне мере без желания возможность не могла и появиться. Обреченный взгляд вверх к сияющим горным вершинам, а следом не менее обреченный взгляд вниз на темную долину. Машину уже припорошило снегом. Она мне больше не нужна, так что пусть покоится с миром.

Мягкая обивка кожаного дивана в паре сотен квадратных метров новой квартиры невероятно приятна на ощупь. Теперь я живу в центре, да еще и домик за городом приобрел. Пока это просто кусок земли, но скоро там будет построен дом. Пожалуй самым постоянным предметом в моей жизни была и остается машина. Слишком уж прикипел я к ней сердцем и на приобретение новой не пошел. Вот такой забавный факт: я к людям так сильно не привязываюсь, не говоря о вещах, что из моды выходят раньше, чем успеют дойти по почте, а вот эта груда железа стала мне роднее многих. Если говорить о людях, то с одной из своих подружек я все же расписался. На то было несколько причин начиная с того, что наличие человека, через которого всегда можно провести определенные суммы, было очень полезно для работы и заканчивая тем, что человек пожалуй с того для как из кочевника стал собственником получил в придачу необходимость иметь то, про что можно сказать: «мое!». Ну а если это надо было  тому, кто ходит в шкуре собственноручно убитого зверя, то что говорить о тех, на чьих плечах лежит шкура зверя купленного. Общество потребления задает высокую планку, которую надо преодолеть. Я уже не жаждал новых мест и новых ощущения. Видимо я становился настоящим заевшимся бюргером. От прошлой жизни у меня остались развлечения в виде сейфа с «колумбийским снегом», да собачьих боев, хозяин которых развлекал нас стилизовав все это под «азию» с гейшами и корейской кухней.

Снег только усиливался. Он не мог не усиливаться. Зима, по всей видимости, отыгрывалась за аномально теплую осень. Огненная вода кончилась, а меня начинало знобить. Сигареты и огонь. Пара тяг немного сняли напряжение и я начал думать что мне делать дальше. Тлеющий уголек освещал мое личное пространство алым светом, предвещая скорый рассвет, что окрасит небо в багровые тона. Было холодно и онемевшие руки хотя и двигались плохо, но и сломанный палец не так сильно беспокоил. А к черту все это! Я хотел уйти от людей, но я сижу на месте. Вверх я не полезу, так что уж лучше пойду вниз в долину. Я не сильно обращал внимание на то с какой стороны растет мох. Мне просто надо было идти в низ. Через некоторое время, как я и ожидал, небо по левую мою руку объявило себя востоком начертав на облаках свои кровавые узоры рассвета. По пути я был занят тем, что перебирал в голове все те события, что случились со мной за последнее время. Авария была пожалуй самой мелкой неприятностью. Эти мысли нависли надо мной, кружились, пытались залезть в глаза и уши и лишь усталость слегка отогнала их. Я не спал всю ночь и это начинало сказываться на настрое. Спустившись до самого низа я пошел вверх по реке, пока, когда уже прошел исток, не наткнулся на чей-то шалаш. Перекладина на которую набросали лапник, который использовался тут не только на крышу, но и в роли мягкого матраца совсем не соответствовал уровню пятизвездочной гостиницы, но в моем состоянии был вполне приемлем, да и на вид соорудили его не более недели назад и я, очистив свое новое ложе от снега улегся, чтобы провалиться в царство Морфея. В ту ночь я обошелся без снов.

В тот день я пришел в банк не для открытия металлического счета или перевода денег по контракту. Тем более не для участия в эфемерной благотворительности. Дарить жизнь тем, кто не имеет для нее средств по моему скромному мнению неразумно. Может вы и осудите столь циничный взгляд, но изменения в моем финансовом положении давали мне на то право. Ипотека за квартиру, кредит за ремонт квартиры, жена и психоделические путешествия отягощали мой бюджет и тот стремительно уходил в минус даже не смотря на те пару процентов, что удавалось провести мимо документов. Как на зло у нас началась «охота на ведьм» и бухгалтер с парой менеджеров уже успели слететь с должностей с последовавшими за тем судебными разбирательствами. Расти, по крайне мере в обозримом будущем, мне было некуда, так что на увеличение белой зарплаты я не очень-то рассчитывал. Да и фирма переживала не лучшие времена. Мне нужно было немного подождать, но кредиторы ждать не хотели и все настойчивее беспокоили меня. Не стесняясь даже прерывать мой сон.

Проснулся я из-за, показавшимся вначале не своим, кашля и пробравшего до костей холода. Судя потому, что солнце пряталось за противоположенным изгибом горизонта я проспал весь день. Встав размять непослушное тело я отряхнулся от снега и попробовал ощупать сове лицо, но для, пусть и спрятанных на ночь за пазуху, пальцев оно показалось ледяным. А по ощущениям мой лоб горел. Как будто с сижу вплотную к костру и огонь припекает так сильно, что еще немного и челка начнет дымится. В добавок к этому начала сказываться вся вчерашняя выпивка и  сделав пару неровных шагов я упал на колени то ли от затекших и замерзших за время сна ног, то ли от раскалывающийся головы и согнувшись в скрутившем меня от головы до ног спазме начал исторгать из себя на землю все то немногое, что было в моем желудке. В перерывах этой агонии я пытался умыть лицо снегом. Меня колотило, а закрытые на пару секунд глаза превращали этот мир в карусель. Господи, почему я не сдох. Почему я не доехал до той горы и не совершил последний в жизни прыжок веры. Почему машина, прервавшая мой путь не превратила меня в мясной рулет из стального теста. Где-то я слышал, что если ударить с достаточной силой, то механизм, что удерживает педали, отрывает ноги. Я в аду. В холодном, ненавистном и чуждом мне аду. Ко всему еще прибавился палец, напоминавший мне жестокой местью о том, что я его вчера сломал и заливистый лающий кашель, казавшийся не своим. Как будто все демоны вырываются из нутра, из самого сердца. После очередной судороги, перегнувшей меня не смотря на то, что желудок был абсолютно пуст я упал на снег и свернувшись калачиком начал надрывно рыдать. Я был подобен младенцу. Слезы стекали по щеке, а из уголка рта капала слюна. В этот момент я был преисполнен самой низкой и позорной жалости к себе. Как же я хочу, чтобы все это прекратилось. Чтобы все вернулось в исходное состояние. Желудок урчал подобно трансформаторной будке, но немного отдышавшись я встал. Нужно идти. Чтобы выйти отсюда нужно идти. Я не знаю где я нахожусь, кругом были только снег, да деревья, но от моего  временного пристанища вела нечеткая тропинка, которая в конечном счете вывела меня к замерзшей речке. Реки — это жизнь. Надеюсь, что если идти вдоль нее, то я куда-нибудь, да выберусь.

Финансовые проблемы давали знать о себе все сильнее и когда я уже готов был опустить руки решение пришло оттуда, откуда я даже не ожидал. Благотворительность. Фирма уходит от налогов, попутно помогая убогим. А ведь кроме зарплаты работа мне дала бесценный опыт в вопросах строительства бумажных замков бюрократического королевства. Ну и обсудив долю, риски и обязанности с одним своим коллегой мы помогли своей фирме спасать тех, кто не от мира сего. Ну точнее не то, чтобы спасать. Фонд был подставным и реально практически ничего не делал и существовал только на бумагах, которые мы держали подальше от любопытных глаз. И это решало все проблемы. Финансы больше ничего не исполняли, кроме бравых маршей, а наше маленькое предприятие разрослось метастазами и уже не только мой недальновидный начальник сливал в него кровно заработанные деньги, но еще и пара других фирм, с которыми мы встречались, надев маски добрых самаритян. А самое главное, что по документам концов было не найти. Формально мы не имели к нему никакого отношения. Но все же главным было то, что теперь я снова мог обеспечивать нормальный уровень жизни. Йога чистила мой разум, а врачи из Европы  печень и кровь.

Кашель не давал мне покоя. Казалось, что еще немного и я выплюну свои легкие. Ужасно хотелось есть. Настолько, что я опустился до того, что раскапывал снег и разрывая промерзшую землю камнем, зажатым в здоровой руке, тщетно пытался найти какие-нибудь съедобные коренья. Я даже пробовал жевать кору. Она была отвратительна на вкус и меня снова вырвало. Руки мои тряслись, а тело промерзло еще глубже. Пальцы я давно уже перестал чувствовать, но я шел и вот когда уже казалось не будет конца этому кошмару я набрел на дряхлый сарай. Это была старая постройка, напоминавшая скорее грузовой контейнер, сродни тех, что используют в морских грузоперевозках. Солнце уже спускалось, и я не теряя времени выбил окно и очистив его от стекла залез внутрь. Внутри был разнообразный инструмент, да коробки. Открыв пару из них найденной на полу фомкой я смог открыть в этой сокровищнице пару консервных банок с бобами, да тушенкой, которые я тут же открыл и съел голыми руками, а еще спички и керосиновую лампу. Разломав оставшиеся ящики я выкинул их на улицу и сделал костер, чтобы хоть как-то согреться. Часть пальцев на моих ногах посинела. Наверное их уже не спасти. Огонь был божественен. Наверное именно после подобных событий древние люди начали обожествлять его. Сломанный палец я кое-как замотал, а в костре грелись еще несколько банок с трудно идентифицируемыми консервами. Я даже смог попить чая. А еще здесь я нашел аптечку. Аспирин притупил боль и даже кашель уже не так сильно меня беспокоил. Может быть реже он не стал, но я был сыт и обогрет. Наверное я никогда не был так счастлив. Я был жив. Когда костер догорел было уже темно и только звезды светили мне сквозь ветви деревьев. Забравшись в свое новое укрытие я завесил окно какой-то тряпкой и забылся в царстве Морфея. Мне снился позавчерашний вечер, но видел я его как бы со стороны. Как сторонний наблюдатель.

Это был тот самый день. Неделю назад налоговая заинтересовалась мной и когда я уже ехал с работы мне позвонил мой коллега. Тот самый, что помог мне организовать мой маленький бизнес по продаже кармы. В нашем офисе была проверка. Он кричал, срывающимся от страха голосом, что знает о том, как я выводил деньги из фирмы и что им теперь по любом все известно, а значит они узнают и про благотворительный фонд. Он угрожал, что пойдет и сдастся с поличным. Предлагал мне пойти с ним в надежде на меньший срок. Жалкий слабак. Как будто он не знал за что брался. Мы с самого начала обсуждали все риски. Но я ожидал, что все так может закончиться и именно на такой случай у меня дома лежало два паспорта на себя и на жену, реквизиты запасного счета и телефон человека, который в любое время дня и ночи может достать билеты в Таиланд на эти самые паспорта. Я не сдамся. У меня достаточный запас сил и средств, чтобы начать новую и счастливую жизнь на березу Индийского океана. Главное доехать до дома и забрать этот «аварийный чемоданчик» и жену. Главное, чтобы она не задавала лишних вопросов. Я ей обязательно все объясню, но позже. Но все оказалось сложнее. Приехав домой я отправился в гостиную, где был сейф, и там на купленной мной диване я увидел мою жену с любовником. Они не заметили ни моего прихода, ни меня. Я сжал кулаки так сильно, что пальцы побелели, но ничего не смог сделать. Я просто ушел. Кинув в пакет пару бутылок из свой коллекции я спустился вниз. Я хотел сдохнуть. Дверь нервно захлопывается и я, сев в машину, пристегиваюсь. Ключи? Где ключи? Надеюсь, что не оставил их дома. Я не хочу туда возвращаться. Не сейчас. Никогда.

Никогда еще мое утро не начиналось так странно. Проснулся я от того, что кто-то дергал меня за ногу. Открыв глаза я увидел высокую фигуру человека в ватнике, который толкал меня черенком от лопаты.
– Ты кто такой? Какого хрена ты устроил здесь погром, бомжара вонючий?
Вскочив на ноги я зажал его в свои объятия так резко и сильно, что он даже не успел ничего поделать.
– Ты что, больно? Псих?! Отцепись от меня проклятая нечисть.
– Спасибо, спасибо! Вы не представляете как я рад что вы меня нашли. Мне очень надо в больницу! Пожалуйста, помогите мне. Мне нужно домой!

2013 г.