Италия

   Солнце вгрызается львом в кожу - я чувствую это невозможное душное дыхание. Если открыть глаза, то увижу слепящие белые зрачки, и значит у меня не один противник, а целых два. Мой соперник сидит на моей груди. Каждая его косточка силится удержать меня на этой пыльной каменной кладке.
- Ну, все, хватит, Исай, ты победил – великодушно смеюсь я.
- Не называй меня больше малышом, не смей, не смей меня так называть! – молотит он ручками по воздуху, нагоняя на меня тучи песка-саранчи, что лезет в глаза и рот.
- Хорошо, хорошо. Беру свои слова назад, ты настоящий гладиатор.
    Исай гордо вскочил и приветственно замахал трибунам, словно они были полны странными жителями Древнего Рима.
    Всё растворилось. Не было больше воинов, прятавшихся за валунами от жадного солнца, которое было готово испепелить нас сию секунду. Исчезли запекшиеся дорожки из капелек крови, алых бусин разбившихся о землю, и приникших к ней, мечтая больше никогда не отрываться.
    Через пару минут мы уже поднимались по длинной лестнице амфитеатра. Я немного взъерошенный и пыльный, и мой братишка, гордый и важный от своей победы. Я смотрел на его прямую худую спину и казалось видел доспехи и начищенные латы, поблескивающие на солнце.
-  Фавн соорудил эту тюрьму, но время внесло лепту справедливости. Вот об этой огромной дыре мечтали осужденные, их путь к свободе.
Исай озорно прищурился на меня. В его семилетней голове еще не было таких слов, как тюрьма. Он везде находил лазейку. А если откуда угодно можно выбраться, то какая же это тюрьма?
- Расскажи мне что-нибудь еще о гладиаторах! Император когда-нибудь сражался здесь сам?
    И я рассказываю ему о тысячах ужасающих боев. О том, как взбунтовавшиеся каторжники сбросили Императора с трибуны, а внизу его дожидались три огромных льва. О том как, сам Марс, бог войны, благоволя одному из рабов, принял его облик и вышел на арену Колизея, сражаться с разъяренными дикими животными…
Исай звонко смеется, когда истории заканчиваются хорошо. Он размахивает длинной веткой в самые напряженные моменты схваток, помогая гладиаторам подниматься из пыли.
    Сколько же в нем непокорности, в одном маленьком мальчишке. И из них потом вырастают эти смелые Цезари, готовые противостоять богам.
    Меня же всегда пленяла греческая история. Я зачитывался книгами, на картинках которых были изображены увековеченные Зевс, его дочери и сыновья.
Я не мог оторваться от невозможной млечности античных фигур, как в них сочлись гладкость и бледность мрамора. Но он кажется таким хрупким.
- Нет, нет и нет! Я люблю Римских богов! – отмахивался всегда Исайа, когда я пытался показать ему эти картинки или рассказать об Одиссее.
    Мне-то кажется в них больше агрессивности, холодной расчетливости и логичности, а в греческих чувственности и мягкой грации. Но Исай захвачен Марсом, резкой красотой Венеры и слишком дерзким, на мой взгляд, Нептуном.
Наш путь теперь лежал к Везувию. И достигли мы его подножия только на третий день.
    Заночевать было решено прямо здесь, а на утро у нас был план отправиться на вершину вулкана.
    Мы укладывались спать под открытым небом, на предусмотрительно прихваченные с собой одеяла, поближе друг к другу, чтобы не было прохладно.
Исай смотрел на меня своими огромными бездонными глазами и ждал. Каждый вечер с его трехлетия я рассказывал ему что-нибудь на ночь. Кажется, я рассказал ему все мифы, которые только существовали. По крайне мере, точно, все, которые знал. Но Итаю было мало.
- Это все, Уго, все что ты знаешь?
    Я не мог сознаться и быть глупым в глазах моего Исая.
- Конечно же нет.- и мне приходилось придумывать новую историю Древности.
    Я думал, сегодня он тоже ждал от меня новых подвигов Юпитера. Я без устали рассказывал ему на протяжении всего нашего путешествия бесконечные истории. Но сейчас какие-то другие слова во мне просились наружу.
- Когда ты засыпаешь, я уже скучаю.  Закрывая свои глаза, ты гасишь свет, который меня питает.
- Тогда я не буду долго спать, Уго.
    Вот к чему нас все готовили в приюте. Что моему Итаю предстоит долгий сон. Более долгий, чем вся моя жизнь. А Исай? Я не знаю что он чувствует. Он разбудил меня среди ночи неделю назад и сказал, что его боги восстают против моих. И ему необходимо попасть в Рим. Упертый малыш.
Утром, когда Гелиос опять проскакал на своей колеснице Исая бесцеремоно растолкал меня.
- А сегодня мы обуздаем самую страшную гору! Назначаю тебя Ромулом, а я буду Ремом! Бежим, разберемся с Вулканом!
Наспех позавтракав уже зачерствевшими булками мы пошли по узкому серпантину, опоясывающему Везувий.
    Когда дорога кончилась, перед нами открылась насыпь.
- На перегонки – вдруг крикнул Исай и хлопнул меня по руке.
    И мы бросились вверх, подскальзываясь на мелких камешках и затвердевшей магме.
    Мы бежали словно не в гору, а с горы. Как-будто за нами неслась раскаленная магма, стремясь попасть обратно в жерло. Мы падали. Оцарапывались, бились коленями, помогали себе руками, чтобы бежать быстрее. Не знаю что это была за вспышка. К чему мы так отчаянно рвались. Что каждый из нас видел там на вершине.
Я хотел бы, чтобы Запад сошелся с Востоком. Эта мысль билась в моей груди. Но все девять муз пронзительно хохотали в моей голове. Они смеялись так безудержно, что у меня кружилась голова, а их смех казался все ярче и осязаемее.
   Мы поутихли на вершине.
- Когда вулкан извергается, это похоже на то, что ему отрубили голову и оттуда брызжет кровь – сказал я прерывающимся голосом, жадно дыша и пытаясь восстановить дыхание.
    Оставалось всего несколько метров до жерла. Исай первым преодолел их и заглянул во внутрь.
- Он спит – тихо сказал брат.
    Я подошел к нему и мы вместе смотрели на дно, темное густое дно, всем своим мальчишеским воображением желая, чтобы хоть что-то разорвало мглу. Чтобы на нас вдруг открылся и уставился огнено-рубиновый глаз Гефеста.
    Мы пробыли на вулкане еще несколько часов, прежде, чем начали спускаться вниз с горы. Мы балансировали на краю жерла, скидывали камешки вниз и кричали, прикладывая ладони рупором что-то в ухо самому Вулкану, будоража его, прислушиваясь к сонливому ворчанию.
    После полудня мы вышли на побережье. Раскрашенные пеплом призраки.
Сначала мы окунулись в теплой воде, а потом поудобнее уселись, обхватив колени руками, глядя на воду. Мы видели их почти всех. Юпитера в пантеноне, Марса на арене амфитеатра, спящего Вулкана, шевелящую листву в лесу, пробегающую мимо нас с робкими животными Диану.
- Нам нужно возвращаться, Исай. – как можно ласковее сказал я.
    Он молчал.
    Мне хотелось дотронуться до него. Мне хотелось знать, что он не чувствует себя одиноким.
- Боги спасают тех, кого любят? - спросил он.
   Небо уже не казалось таким безмятежным и начало стремительно темнеть. Волны начали на что-то злиться и нападать все резче на берег, кусать его и отползать вновь, чтобы нагрянуть с новыми силами.
- Нам остались только их мраморные статуи, а у тех, настоящих. Кто его знает что было у них в головах. - пожал я плечами, после некоторого раздумья.
    Как бы мне хотелось, чтобы это было не так.
    Мы поднялись и пошли с Исаем от берега. Ветер кружил вокруг нас, уговаривая подождать еще чуть-чуть.
Я наконец нашел в себе храбрость спросить:
- Исай, тебе страшно?
    Он улыбнулся мне той самой улыбкой, которая всегда расцветала на его губах, когда он одерживал победу. Будь то сидящим на поверженном враге, или на высоте вулкана.
- Я знаю, что они придут за мной.
    Маленький бесстрашный Исай. Даже сейчас я только и думаю, не наша ли вера определяет реальность.
    Вода за нами разбушевалась. Мы обернулись, завороженные стихией. Я никогда не видел таких волн в своей жизни, ни до, ни после.
- Там кто-то есть – крикнул Исай и бросился вдруг обратно к воде.
    Я рванул за ним с опозданием лишь в долю секунды. Но почему-то мои ноги вдруг стали увязать в песке, как в глине. А Исайа ловко оторвался от меня и оказался совсем далеко, несоразмерно времени.
- Исай, стой!
    Он не мог меня слышать, но оборачивается. Я никогда не забуду его взгляд. Он не был ни на секунду напуган. Там за ним начали битву титаны – волны ростом в 10 метров и Исай на их фоне, в их бушующих воронках, которые могут утянуть его навсегда.
- Стой, - шепчу я, но кровь отхлынула от моих губ, и они перестали слушаться.
Исай был наполнен решимостью, он жестом руки остановил меня, а потом развернулся и шагнул во внутрь. Еще секунду я пытался рассмотреть во взвивающихся и опадающих гигантах фигуру Исая или кого-то, кого он смог там увидеть. А потом я бросился за ним в воду. Но вода вышвыривала меня обратно. С такой легкостью поглотив Итая, Нептун отказывался от меня. Я звал. Я шел обратно сквозь волны, которые били наотмашь. Закашливался и звал опять. Но снова и снова оказывался на песке ничком. А волны накатывали сверху будто пытались придавить меня к песку и не дать встать.
Меня найдут потом. Через пару часов без сознания на этом же берегу. Но Исайа найти не смогут.

    Конечно, море после этого выкидывает к моим ногам на берег ракушки не бывалой красоты, морские коралловые звезды, жемчуг и прочие свои дары. Но я знаю, что у него внутри Исай, и все эти сокровища лишь попытка задобрить меня. Все сундуки затопленных кораблей – жалкая кроха, которая мне ни к чему. Я же не смогу удивить Исая коронами и жезлами ранних диктаторов.
    Понимал ли я тогда, что мне всего 11? Понимал ли, что Исай был мне и братом, и сыном, и богом? Он был той силой детской безграничной любви. Каким бы он был если бы вырос?
    Мой Исай.