Колокольное Поместье

Когда его нашли он уже был не тем, кого искали они. Узкая, практически сгнившая от времени балка, шириной достаточной для человека держала его. Он лежал на спине с устремленным в пустой потолок взглядом. Думалось, что никто уже не услышит раздирающих душу и съедающих его сердца криков, хотя он не кричал.
-Снять бы его.- заметил один из прислуги, а ведь никто не подумал об этом. Его руки были скрещены на груди, но кисти не были спрятаны, от них спускались вниз под тяжестью груза массивные цепи закрепленные на его исхудавших запястьях. Массивные звенья уходили в пол, вниз на этажи вниз от помещения где лежал он, от этого соборного зала. Нет, не он держал тот колокол, что был чуть ниже,но он был тем самым равновесным, заключающим ключём, который все на себе держал.
Заметивший его служащий своего пропавшего хозяина был занят в этом зале подготовительной уборкой: снять старые темные шторы, повесить новые, протереть все закоулки этого помещения, все должно было быть светло, открывая взору изумительной красоты витражи. Все должно было быть идеально, не заметь слуга его...
Когда все же было решено как его снять, когда звон массивных черных от времени цепей разразил звенящую тишину, заставляя кричать ломающийся мрамор — все замерли. Снят, небрежно кинут на пол, он все так же оставался без движения.
-Он еще жив?- спросил его старый друг чуть с опаской подходя к телу.
-Господин дышит.- утвердительно сообщил слуга поднимаясь с колен. В это было сложно поверить, спустя столько лет...
Его привели в порядок, словно не было тех черных дней, оставлен наедине с самим собой. Взгляд «Господина» пробежался по своим рукам — бездвижны, они все еще хранили на себе ощущение тех тяжелых цепей, хоть они и оставили свой вечный след на его руках. Истертая временем кожа до костей неприятно болела, вокруг были не проходящие синяки. Он — существо, было оставлено только со своими мыслями, не имея возможности что-либо сказать. Вскоре чуть приподняв голову, взгляд зацепился за свой портрет. Слабые плечи невольно дернулись и он бы перевернулся лицом к любимому окну, но не мог.
Его «палачи» еще тогда, давно, лишали его блестящими иглами и серебряными нитками последней возможности говорить.
Весь дом был полон гостей, празднованием, в таком светлом доме, но все как один обходили стороной ту дверь, за которой было заперто существо.
Так вновь пошло время меняясь одно другим, так же обходя стороной безмолвного пленника. Как жилось ему, как он существовал никто не хотел представлять, лишь иногда заходили проверить: « а живет ли еще его тело?»
Спустя Семь Лет
Дом опустел. До него дошли тихие разговоры об отъезде брата, о его женитьбе. «Тогда все уехали на празднование» звучал тихий голос в его голове. Распахнутая дверь и тень выскользнувшая из здания. Ты ведь не помнишь как оказался тут» шептали ему губы « ты ведь знаешь, что никто и не заметит», а он лишь кивал чуть ежась на ветру. « А что если я скажу тебе, что мне по силам тебя выслушать, что ты все так же умеешь говорить?» А они оба были так похожи, даже показалось что это две капли одного и того же. «Что ты помнишь?» ласково спросили его и чуть помедлив, не решаясь, не веря он постарался произнести хоть что-то. В ужасе понимая, чувствуя как рвутся нити плотно державшие губы, как мелкими каплями с них стекает кровь по шее.
- « Я помню пустыню, палящее солнце, я помню ничто, что стало на долгое время родным. Кажется я помню ту жгучую боль во всем теле, а потом темноту и тягучую усталость. Тогда я припал к холодному песку внимая все запахи ночи, я хотел лишь одного: быть тогда чуть живее. Но, вопреки всему мои руки потяжелели сковываясь в движении, заставляя замереть без возможности движений, дожидаясь его...»
Были открыты глаза столкнувшиеся с мраком потолка, были тяжелые цепи, так усердно тянувшие вниз рука, были безмолвны уста и так же безмолвно в движении тело. Но кричала вся душа, стоны которой терялись в грудной клетке.