Спелись

Под потолком на протянутой над  обеденным столом леске висит постиранное белье. У входа на кухню в  угол  втиснулся белый, советского еще времени, холодильник. Маленький неуютный коридор с выцветшими обоями, справа – вешалка с прижавшейся к стене  черной курткой и парой пустых вешалок. Дальше – вход в совмещенный санузел, деревянный, рассохшийся от времени, линяющий серо-белыми ошметками краски. Слева – вход в единственную комнату, через дверной проем кажет себя модное пианино  с нотами на пюпитре.
Высокий, худощавый, рыжеволосый парень Иван стоит на входе в кухню. На умном свежем лице – растерянность. Сквозь толстые прямоугольники очков два медовых глаза смотрят удивленно, как будто беспомощно.
– Вот и я, – говорит Аня, скользя по ваниному лицу, фигуре, кухонному пространству на заднем фоне.   – Я тебя еле нашла – такие  у вас тут каменные джунгли!
– Ага, – соглашается Иван. – Зато недалеко от метро!
Аня – крупная, круглолицая русоволосая девушка двадцати двух лет, мечтает петь в народном хоре. Через знакомых узнала об Иване – он давно поет вместе с группой любителей народной традиционной культуры. Списались по интернету, приехала к нему в гости – на прослушивание.  Стоят теперь  в коридоре оба, молчат неловко, рассматривают, оценивают... Ваня, смущенно переминаясь с ноги на ногу,  наконец, произносит:
– Чаю хочешь?
– Давай, – говорит Аня облегченно, снимает синий пуховик, отворяет рассохшиеся ворота в санузел и исчезает  из виду на пару минут. Слышно, как Ваня суетится на кухне, что-то громко переставляет с места на место. Аня заходит к нему – на обеденном столе перед окном лежат распечатанные коробки с конфетами, открытая пачка пряников, а сверху – какие-то разноцветные брошюры. Ваня наливает в прозрачные кружки черный чай, достает коробку с коричневым сахаром, бросает пару кусочков себе. Аня смотрит на сахар, коробки с конфетами и молча пьет несладкий чай. Ваня громко прихлебывает, пряча тревожный, бегающий взгляд за прямоугольниками очков.
– Откуда вы берете песни? – первая не выдерживает Аня.
– Из экспедиций, – отвечает Иван, бросив косой взгляд в сторону гостьи.
– Бывает, из других хоров берем что-то. Я в трех хорах пою – два академических и один народный. Ну  еще вот сами собираемся...
– Ты где-то учился? – спрашивает Аня заинтересованно.
– Нет, я сам, – отвечает Ваня, – Сначала в казачий хор ходил долго, потом в академических... Сейчас уже меньше в них пою.
– Я тоже немного пою, – отвечает Аня.
– Что поешь? – спрашивает Ваня, бегая глазами.
– Разное... по настроению... Бывает, попсу, рок, бывает – русские народные пою... – задумчиво вертя кружкой, отвечает Аня.
– Училась? – бросает Иван.
– Немного... с преподавателем по вокалу...
Помолчали. Осушив кружку до дна, Ваня предлагает:
– Мы перед пением распеваемся, упражнения делаем. Можем начать, если ты готова.
– Давай, – решает Аня, отодвигает от себя недопитый чай и садится, выпрямив спину.
– О, правильное положение, – одобряет Ваня, разворачивается  на  табурете к гостье лицом и начинает объяснять:
– Будем сейчас мычать – это такой закрытый звук изнутри, берешь дыхание животом, и на выдохе пускаешь звук с натяжением.
Ваня прикрывает глаза и начинает мычать. Аня подключается. Воздух вибрирует от низкого, поставленного голоса Вани – волны сильного смоляного звука проходят сквозь анино тело, заставляя Аню петь громче, свободнее, увереннее.  Помычав немного, Ваня продолжает:
– А теперь попробуем походить по тональностям с тем же звуком.
Берет дыхание, продолжает звучать, шаг за шагом уводя Аню наверх – та, мгновенно улавливая смену тона, мычит с удовольствием. Ваня, совсем освоившись и оживившись, предлагает:
– А теперь вниз пойдем.
И пошил вниз.
На часах, висящих  на стене напротив Ани, время застыло на половине девятого. На краю разделочного стола, стоящего у раковины, кипа книг, а на книгах – маленький варган в деревянном чехле. На подоконнике притих небольшой, изукрашенный сложными узорами,  марокканский барабан. Ваня и Аня сидят на кухне старой советской квартиры и поют  народную свадебную песню. Звон обертонов, вибрации спетых голосов – кажется, и нет уже никого, только песня одна течет, переливается ярыми, сочными образами, создавая в пространстве дремучее сказочное  настроение. Уводит та песня  в далекое седовласое тысячелетие  на поляну в лес, где на вечерней заре водят хороводы вокруг молодоженов добры молодцы да красны девицы, где горят костры и празднует народ великий праздник Купалу...
В маленькой квартире на третьем этаже по прежнему половина девятого. Ваня блестит глазами, глядит на  тихо улыбающуюся  Аню и говорит:
– Приезжай в среду к Лене и Толе, это наша семейная пара. Мы у них по средам репетируем.
– Хорошо, скинешь адрес? – отвечает Аня.
– Конечно!  И тексты тебе скину – на почту.
Медовые глаза в больших миндалевидных глазницах, наконец, успокоились, веснушчатое лицо сияет, как солнышко.  Ваня вдруг заскакивает на кухню и, пошелестев пакетами, выбегает обратно – сует Ане горсть шоколадных конфет.
– Возьми на дорожку!
Ана расплывается в улыбке, кладет конфеты в карман синего пуховика, благодарно кивает на прощание:
– Благодарю! До встречи!
Каменные джунгли ваниного района теперь освящены душевной песней, подслащены шоколадом: идти по ним – совсем не страшно.