У нас так принято

Сойтись с человеком другой страны и культуры - это как вступить на стезю экскурсовода. Ты бережно берешь этого несчастного за руку и монотонно начинаешь стандартный тур по своей жизни под девизом "У нас так принято". Со временем ты выучиваешь этот номер наизусть и твердишь как мантру, без запинки: Да, мы часто пьем чай. Это - шашлык, там - борщ, не забудь сметану. Да, в прихожей стоит разуться. У нас обычно муж платит за обед. Это? Нет, это не Хэллоуин, это - наше Рождество. Нет, на него не дарят подарков. Не волнуйся, все хорошо, у нас так принято.

***

Машина неслась по хайвэю на бешеной скорости, пока я бормотала эту обвинительную речь против всего рода мужского на территории Америки. Очередной парень, очередной разрыв, готовься к новым экскурсиям. Все просто, а я никак не могла успокоится. Ну как, как можно не знать про Керуака? Это часть твоей истории, черт возьми! И черт с ними, битниками, бродягами Дхармы, автостопом, даосизмом и новой американской поэзией. Но американец, который отбирает у вас книгу (одну из самых важных в современной литературе его страны!) со словами "да брось ты эту тупую сказку чувака со странной фамилией (серьезно?), давай смотреть телик" - это просто моветон. Это встать и выйти. Что я кажется и сделала, не забыв упомянуть, как же меня тошнит от его шоу.

И вот я снова одна, в возрасте 31 и безо всяких надежд, на длинной, блин, просто бесконечной трассе. Первый день отпуска начался триумфально. Познакомиться, объяснить что я русская, а потом встать и выйти стало моим коронным номером. Могу хоть на бис, хоть с закрытыми глазами.

Машины толпились, мигали дальним светом, сигналили...типичный южный восторг от легких заморозков. Тут, в Каролине, это событие обсуждается почище Керуака и компании. Наконец и мой дом. Из пространства бесконечного леса вынырнул наш маленький поселок из одинаковых домиков на две семьи: аккуратные газоны, дешевый супермаркет, пара фонарей и стройный ряд почтовых ящиков. С глубоким вздохом и всеми признаками депрессии я подъехала к своему и не выходя из машины выгрузила почту себе на колени. В отличии от рудиментарных функций в Украине, тут почта играет огромную роль. А для таких одиночек как я письма становятся порой главным событием за день. Видите, насколько все плохо.

Среди рекламы, рекламы и рекламы лежала тонкая карточка (да-да, тут в ходу открытки! Помню, какой для меня это был шок). Карточка с видом заснеженного Огайо, украшенная новыми марками к 14 февраля, заботливо нарисованными государством. О нет, есть всего один человек на земле, который мог мне это прислать. И это не к добру.

Вот тут в тему придется небольшой камбек или как все началось. Приехала я сюда не одна, мне было 18 и мне казалось, что наша любовь - первые и последние отношения в моей жизни. Мы со Стасом кажется даже собирались пожениться. Оба такие наивные, с широко распахнутыми глазами и готовностью покорять Америку. Конечно же вместе, рука об руку.

Теперь слегка добавим реальности: через пару лет после приезда мой "почти муж" соблазнился американкой с документами и упорхнул, а сейчас соответственно проживает на севере, где очень родной климат: постоянно холодно и снег 6 месяцев в году. Мы до сих пор иногда общаемся, особенно через его сестру и одновременно мою лучшую подругу, но это как цирк на колесиках. Редко, коротко и всегда с какими-то инцидентами. Он давно не женат, я далека даже от намека на первый брак - веселее не придумаешь.

В последний раз мы кажется серьезно напились, долго танцевали, разрушили пол моего дома, он даже умудрился наступил на енота, который живет у меня во дворе. Потом Стас кажется совсем разошелся и обещал спрыгнуть с моего балкона (8 ступенек от земли), если я не выйду за него замуж. Потом - пустил скромную мужскую слезу на тему какие бы у нас были красивые дети. Потом - поссорился с моими соседями и уснул только под утро у меня коленях, пока я нежно гладила его по голове и напевала колыбельные. Уже днем, с жутким похмельем, он стоял в аэропорту и потерянно ерошил свои черные волосы. "Ничего не помню, черт!"-причитал несчастный -"Ты точно не поедешь со мной? Ты же знаешь, мы всегда можем..ну..это." Я только нервно смеялась и настойчиво подталкивала его к столу регистрации. "Давай, давай, Стасик, а то без тебя улетят."

И вот, пожалуйста, очередное напоминание: помятый прямоугольник с картинкой вечных снегов и корявая надпись "Моя дорогая сестра уже проболталась, что у тебя отпуск. Приезжай. Приглашай. Поехали куда-нибудь вместе, а? (нужное подчеркнуть и вернуть отправителю.)"

Хах, приезжай. Приглашай. Ну уж нет, хватит. Пора наконец-то построить эту гребаную личную жизнь, а не цепляться за прошлое. Я решительно выкинула напоминание о Стасике в мусорное ведро и бодро зашагала к входной двери. У меня есть пара недель и я их потрачу исключительно на себя: красота, спорт, самосовершенствование, в день по книге и жесткая диета. Решено, определенно надо что-то менять!

Уже через 10 минут я обреченно плакала с редкими всхлипами в стиле "Блин, да что же со мной не так?"

Последним предложением можно смело описать всю мою последующую неделю. Я выключила телефон, не заходила в интернет, перестала улыбаться соседям, которые теперь отпрыгивали от меня заплаканной и с грязной головой, пока я брела к мусорному ведру, почте или супермаркету. Кажется, это был срыв. Или криз какого-то там возраста? Не важно. Мне просто хотелось плакать. И хоть это у меня получалось.

Через пару дней я получила еще одну открытку (гадкая американская почта может работать на удивление быстро, стоит лишь хорошо заплатить). "Прячешься? - так начиналось следующее письмо - Ну-ну. Ах, какие мы загадочные. Или ты наконец-то вышла замуж, а он оказался агентом контрразведки или Кубинским беженцем? Тогда тебя еще можно понять." Надо же, не знала, что Стас так хорош в эпистолярном жанре. Не знаю почему, но от этого письма мне захотелось плакать еще больше. Я пошаркала домой и сразу же нашла плитку шоколада.

В тот вечер я устала сидеть дома и передвинула кресло на балкон. На улице было тепло-тепло, настоящая весна. Вот это январь. Это я понимаю. На фоне медленно сгущающегося неба и ряда белых огоньков телебашен, которые мигали по очереди, было очень легко думать на темы высокие. Я выбрала бренность бытия, вечных одиночек и смысл жизни. Все было достаточно возвышенное, небо с градацией от почти черного до пепельно-розового, постоянные самолеты и неопределенный белый огонек вдалеке поддержали меня на плаву грустных мыслей и я была почти счастлива. Настолько, насколько может быть счастлива одинокая особь 31 года отроду с зареванными глазами и красным носом, но с какао в руках.

Когда окончательно стемнело, я предала свой пост в кресле и мягко перетекла на диван, выбирая мелодрамы на вечер. Хотелось такую, что бы ух, что бы сразу понять всю безнадежность своей ситуации и начать грустить по какому-нибудь Дарси, Хитклиффу или Рэю Батлеру.

Несколькими часами позже душевные терзания Хитклиффа и его надрывное "Кэтиии" прервал свет фар в моем дворе. "Соседи" - промелькнула мысль. Я глубоко вздохнула и потянулась за новой порцией платочков. Прекрасно-печальный вечер. Все как надо.

И тут в мою дверь позвонили. Я чуть не скатилась с дивана от неожиданности. Что? Как? Кто? Зачем? Сотни вопросов, я в старом халате и кто-то за дверью. На дворе глубокая ночь. А вдруг и тут завелись маньяки извращенцы? Все мои соседи в основном на пенсии, вот и пришли ко мне. Знакомиться.

Я помчалась на кухню и схватила для верности щипцы для гриля (почему то именно они первыми попались мне под руку) и стала красться к двери. "Кто там?" - пробормотала я на дрожащем английском. "Свои" - буркнули в ответ на чистом русском.

О нет, здравствуй Стасик. Давно не виделись.

И пожалуйста, на пороге действительно он - небритый, лохматый, худой-худой (он вообще питается? - промелькнуло в моей голове).

-О вау. Кажется я не зря ехал 10 часов на машине. - усмехнулся Стас, оценивая мой внешней вид. Да, такт это его конек. Тактичнее людей просто не встречала.

У меня в голове уже родились тысячи ответом, один язвительнее другого. Мы часто так общаемся - людям со стороны могло бы показаться, что мы просто убить готовы друг друга. Ан нет. Милейшие люди когда не вместе.

И вместо какой-нибудь остроумной фразы с изрядной долей сарказма, я к своему удивлению расплакалась и повисла у него на шее. Черт, никогда такого себе не позволяла! А как же все-таки хорошо было чувствовать его колючую щеку, этот горький запах духов, даже его холодную кожаную куртку. Он меня неуклюже обнял и я просто залилась слезами. Блин, кажется меня давно так не обнимали.

Несмотря на все свои язвительные речи, Стас оставался Стасиком: он отнес меня на диван, приговаривая "Ну ты и дурочкин. Почему не отвечала? Что творится? Что случилось?", укрыл всеми пледами в радиусе нескольких метров, серьезно сел рядом и стал на меня смотреть засыпая вопросами: "Ты заболела? Ты беременна? Несчастная любовь? Что-то с родителями? Как брат? Тебя уволили? Их уволили?"

Надо же, не знала, что со мной могло произойти такое количество несчастий.

Я хмуро смотрела на него из под любимого лохматого одеяла: "Нет. Я просто несчастная. Меня никто не любит. Я устала."

Стасик облегченно засмеялся: "Ясно. Замуж не берут."

Я стала вылезать из под одеял и протестовать: "Вот не надо. Я сама не иду!"

"Ага, агааа."-довольно пропел Стас и пошел снимать куртку. Странно, но у меня он всегда чувствует себя как дома.

-Значит пока я ехал в снежный шторм и резкое потепление, чуть не задавил оленя, раз потерялся, питался в макдональдсе и раз десять прослушал свой плейер от начала до конца, ты тут богемно страдаешь и ревешь уже вторую неделю? Моя дражайшая сестра успела нарисовать в своем воображении маленький армагеддон на территории твоего ПМЖ.-отчитывал меня Стас, тщетно пытаясь убрать на столе и найти чайник.

-Отстань.-буркнула я.-Ты там делаешь чай или нет?

Горячий чаек был одной из тех самых традиций, которую мы привезли сюда вместе. Любой разговор, ссора, приезд, отъезд у нас происходили только с кружкой чая в руках.

-Ага, только если ты мне подскажешь что из этого хлама на твоей кухне является чайником.

Вот так, поддерживая милую светскую беседу, мы оказались за столом с двумя большими кружками чая. Надо же, Стас умудрился сделать идеальный чай моего детства: крепкий, терпкий, с молоком и тремя ложками сахара. Меня стало захлестывать умиление, ностальгия и любопытство одновременно. Жутко худой, черноглазый, с этими скулами и тонкими пальцами - Стас еще никогда не выглядел так привлекательно в моих глазах.

Он как раз нашел у меня на полках вафли и овсяное печенье из русского магазина и нес всю добычу на стол.

Мы сидели так наверное час, в несвойственном для нас молчании, и было так хорошо, так спокойно, что я почти забыла кто он, кто я, что мы тут делаем. Я взяла любимое бабушкино печенье, овсяное, которое я ем исключительно из-за того вкуса детства и стала макать его в чай. Стас встрепенулся и глянул на меня. И столько было в этом взгляде нежности, грусти, интереса, усталости что ли. Я растерялась от такого количества чувств одновременно, и не нашла ничего лучше как показать на печенье в руках и ляпнуть первое пришедшее в голову: "У нас так принято." Привычка. Причем сказала я это профессионально, с наработанным американским акцентом и легким безразличием. Мы смеялись, смеялись и не могли остановится.

-Серьезно? - всхлипнул Стас - Принято, говоришь? У кого у вас, интересно?

-У нас, у нас принято.- прошептала я, утирая слезы от внезапного приступа смеха. - Я так по тебе скучала. Как же хорошо. Как хорошо. Иди ко мне.