Часть 1. Яна

     Я училась в последних классах школы. Холодное время года, будничный вечер: папа занят своими делами, мама у подружки, живущей двумя этажами ниже, я в своей комнате. Проходя по коридору, слышу слабое мяуканье. Приближаюсь к входной двери, прислушиваюсь – звук из подъезда. Конечно, выхожу. Мы жили в панельном девятиэтажном доме.  На этаже по 4 квартиры, крошечная площадка перед лифтом и лестницы вверх и вниз. Перед ступенькой сидит котенок, совсем крошечный, серый с белой грудкой и лапками. Мяукает. Конечно,  сострадание. Я сходила на кухню и принесла блюдечко с молоком. Котенок оказался настолько маленьким, что пить сам не смог. Тогда я взяла его в руки, устроилась на ступеньках и стала кормить с пальца.

     Сколько времени я провела на лестничной площадке – сказать трудно. Оставить на лестнице беспомощного малыша-котенка я, естественно, не могла. Вернулась в квартиру, объяснила ситуацию папе, он, как и следовало ожидать, переадресовал меня к маме. Я позвонила маминой подруге (до сих пор помню ее номер телефона) -  она позвала маму.  Я стала рассказывать, как нашла котенка на лестнице, какой он беспомощный, какой милый. Маме припомнилось, что у соседей-напротив, у кошки родились котята. «Надо бы его вернуть!» (к моему счастью, соседи на звонок в их дверь не реагировали, я пробовала). Я на все лады уговаривала взять котенка себе.  Наверное,  во мне было столько нежности в этот момент, а может она чувствовала мою безнадежную просьбу, прошение. Ее решение было: оставляем котенка до конца выходных (следовательно, дело было вечером пятницы), когда соседи вернуться с дачи, а затем возвращаем им. Я согласилась.

     Когда соседи вернулись, мы им подробно изложили всю историю.  Они, в свою очередь, рассказали, что у их кошки родился всего один котенок, ему уже нашли хозяев. Видимо, он убежал, когда открыли дверь, и никто этого не заметил. Я ни за что на свете не была готова расстаться с котенком,  была уже по уши влюблена в него.  Маме я выставила  какой-то ультиматум (совершенно не помню, какими аргументами её атаковала, но стояла насмерть), а соседи решили, что у меня он будет в надежных руках. Мама сдалась и позволила оставить котёнка. В итоге я своего добилась, сбылась моя давняя детская мечта - я растила своего котенка. И росла вместе с ним. С ней.

     Почему я назвала её Яна, - не помню. Уже по прошествии времени  я вспомнила, что в детском садике у меня была подруга по имени Яна. С ней связаны какие-то обрывочные воспоминания, что она кусалась и царапалась. А еще (кстати!) событие, думаю, сильное для моей детской психики: Яна какому-то мальчику из другой группы (5-ой, мы обзывали их «пятки») брошенным камнем попала в лоб. Скандал был несусветный! Но все думали на меня, а я – Яну не выдавала и вины на себя не брала. Воспитательницы пугали меня милицией, и  я серьезно напугалась сама, но стояла на своём. Сцена в памяти сохранилась: я последняя за обеденным столиком, в группе уже пусто, все дети ушли в спальню и готовятся ко сну. Потом затихают – легли.  Я не могу доесть свой обед – сижу над полными тарелками, и мне не разрешают идти спать, пока я не доем.  А может, пока не сознаюсь? (не сохранилось в памяти).  У меня кусок в горло не лез.  Воспитательницы живописали ужасы прихода ко мне домой милиционера, какие неприятности ждут моих родителей и что-то ещё в том же духе.  Помню моё мучительное томление среди пустых столов, пустого помещения группы, не прекращающийся напор звука голосов, пугающие речи, растекающийся в теле ужас.  Ничего больше в этот момент не существовало, тотальная катастрофа ситуации и я совершенно одна в ней.  Напряжение достигло апогея – меня вырвало в эти тарелки и  воспитатели отпустили-таки  меня спать.

     Вечером того же дня произошло удивительное совпадение. К нам домой, когда родители уже вернулись в работы, заходил участковый милиционер. Правда, по другому поводу. Но я, маленький ребенок, этого не знала. Я спокойно играла с братом и другом нашей семьи, мальчиком  лет на 5 меня старше. В гостиной мы соорудили какую-то крепость из  стульев и стола. Я с ними играла взахлёб, но тревога и страх меня не покидали. Вдруг звонок в дверь, я холодею, выглядываю в коридор – а там правда милиционер пришел!! Какие были чувства в этот момент,  я кинестетически не помню. Могу лишь с содроганием  сейчас представить, какого уровня стресс  я пережила!
 
     Окончание этой истории не сохранилось в памяти, лишь ощущение, что как-то всё неожиданно легко закончилось. Реакцию родителей не помню, знали ли они вообще об этом камне и моём невероятном упорстве не ябедничать? Сейчас я считаю - это был  сильный поступок для шестилетнего  ребенка.  Я всеми силами прикрывала друга, хотя Яна кусалась и царапалась в какие-то моменты, и, надо сказать, сама ябедничала без стеснения  (улыбаюсь).

     У моей кошки Яны был совершенно другой характер, с  той Яной ничего общего не имевший. Она была по-кошачьему сильной и, в то же время, утончённой. У неё были безупречные манеры для совместной жизни – никаких проблем с гигиеной в квартире.  Папа баловал ее в кормлении, но она всегда была стройной. Она была умной и чуткой. Все в семье её любили нежно, но хозяйкой, безусловно, была я.
 
     Мы с Яной были, как будто связаны. Она чувствовала моё настроение, а я безошибочно понимала её состояние. Она стала для меня главной подругой, таким живым созданием, которое всегда рядом, которое, безусловно меня любило. Я очень трепетно к ней относилась. Кошка спала со мной почти каждую ночь, и даже во сне, когда я переворачивалась на другой бок, то старалась двигаться так, чтобы не потревожить её. Она слушала мою музыку в любое время суток, сидела под лампой на письменном столе, когда я делала уроки, встречала меня у входной двери. Я же всегда была рада её погладить, поиграть с ней или просто понаблюдать за её движениями или неподвижностью.

     Со временем даже мама, так боявшаяся кошек, приняла Яну, кормила ее и порой даже играла с ней. Хотя по части кормления кошки монополия была за папой. Для него это был целый процесс, от которого он получал огромное удовольствие. Варил ей рыбу или мясо. Нарезал маленькими кусочками и скармливал всё кошке, медленно и вдумчиво. Кошка в полном согласии с его ритмом ела вволю, а потом уходила спать. Папа ей сделал лежанку у себя на письменном столе под лампой, где самозабвенно чесал ее специальной расческой и таял от нежности, когда Яна лизала ему руки.

     Я узнала особенное наслаждение – гладить кошку. Яна, конечно, тоже очень любила такие моменты. Начинала я с поглаживания спины. Кошка ложилась, устраивалась поудобнее. Затем голова, короткими движениями, не спеша я гладила её между ушами. Чесала щеки, потом горло. Яна мурлыкала. Закрыв глаза полностью мне отдавалась. Она позволяла мне всё, что угодно – главное быть с ней в контакте и чувствовать её. И мне, и ей доставляло удовольствие, когда я одним пальцем водила ей по мордочке, по направлению роста шерсти. На кончике носа – шерсть растет вниз, с переносицы – вверх, вокруг глаз расходится от внутреннего уголка. Это было полное растворение друг в друге. Я ни о чём постороннем не думала.  Причём кошке не надоедало, она по 20 минут лежала со мной. Я гладила ей живот, лапы.

     В один из таких блаженных моментов, я впервые обнаружила, что у кошек есть пальцы. Конечно, я знала, что они есть, но почувствовала их впервые, раньше ведь у меня не было кошек. Яна же готова была хоть целый день так лежать и мурлыкать, принимая мои ласки, поэтому можно было изучить эти чудесные пальцы. Мои глаза не участвовали в этом процессе – были только тактильные ощущения. Когти, подушечки, кожа между пальцами, фаланги, как растет шерсть – всё вызывало у меня неподдельный интерес. Я гладила ей пальцы, а она, мурлыкая еще громче, их растопыривала. Даже друзья мои знали про Янины пальцы. Этот своеобразный массаж делала ей только я, никто больше так её не гладил.

     Каждое лето мы брали кошку с собой на дачу. С первого раза она очень быстро адаптировалась и дальше всегда гуляла во всю свою кошачью природу. В те времена не были распространены операции по стерилизации, поэтому наша кошка рожала котят. И вот с этим связан один крайне болезненный эпизод, на тот момент - самый мучительный в моей жизни. В первый раз Яна родила, когда ей еще не было года. И потом рожала котят всего лишь несколько раз. Кошкам не требуется помощь в родах, но я всегда находилась рядом, сопроводить, поддержать и,  наверное, на всякий случай. Просто я не представляла, что моя кошка будет в такой ответственный момент находиться без меня.

     Первые ее роды стали для меня откровением – как мудра природа, насколько кошки самодостаточные животные, как грамотно и, если можно так сказать, эргономично она двигалась. Хотя, конечно, её крики вызывали у меня сильное волнение и напряжение, но в них чувствовалась не истошность, а выдох, естественный ритм процесса. Котята появлялись, как и положено, мокрыми и слепыми.  Она их тщательно, заботливо вылизывала. А я всей собой наблюдала за ними, изумляясь, восхищаясь и заражаясь ее нежностью.

     В те времена я в своей комнате спала без кровати – толстый матрас с моей постелью  лежал прямо на ковре. В очередной раз беременной кошке я устроила домик из коробки, выстелив его теплым мягким шарфом.  Когда у нее начались схватки, я сидела с ней, гладила ее, говорила что-то успокаивающее. Ночь проходила, ее схватки продолжались и продолжались, но часам к 6 утра она всё еще не родила. Я устала, измучилась, и легла спать. Проснулась от того, что Яна рожала первого котенка на моей подушке, прижавшись боком к моему уху. И родила мне на плечо. Восторг!

     С котятами надо было что-то делать. Мама была убеждена, что мы их не сможем раздать и их надо топить. Ни я, ни папа не принимали эту идею, хотя уверенности, что мы найдём им хозяев, не было. Да и кто из нас будет согласен топить котят? Были ли какие-то переговоры между мамой и папой на эту тему, я не знаю. Первых котят Яна родила на даче и мама их утопила. Произошло это без моего участия, и тонкости процесса остались за границами моего разумения.

     Следующая беременность кошки протекала дома, и мама не уставала повторять, что ей неприятна эта обязанность – топить котят. Обсуждали, что надо оставить первого родившегося котенка, как самого сильного, а остальных утопить. Дальше у меня в памяти что-то путается и туманится. Каким образом было принято решение, что теперь я должна топить котят? Но оно было, это решение. Кошка родила первого котенка, черного с белым. Потом родился второй, как она серый с белым и мама решительно торопила меня – пока котенок мокрый и некрасивый это сделать легче. Было приготовлено ведро до краёв полное водой. Почему я не сопротивлялась, а как во сне пошла и положила котёнка  в это ведро?  Мама контролировала весь процесс, сказала накрыть ведро крышкой. Через некоторое время я  поднимаю крышку, а котенок жив. «Накрывай, накрывай!» - голос мамы. Я опять закрыла крышку. Когда вновь ее подняла, котенок точно был мертв – около рта и попы в воде плавало немного жидкости другого цвета, он не пищал и не дышал.

     Я была как замороженная.  Лавина чувств нахлынула на меня позже. У кошки в этот раз больше котят не родилось, а значит, особой нужды умерщвлять котенка не было - пристроить всего двух котят не так сложно. Я плакала. День за днём я плакала и плакала. Ненавидела себя. Недоумевала, как я поддалась маме. Почему? Почему не отстояла своего права этого не делать? Образ новорожденного котенка в воде и облачко околоплодной жидкости вокруг него не выходил у меня из головы. Я рыдала по ночам много недель. Как мучительно больно об этом вспоминать, а тем более рассказывать.

     Оставленный котенок рос не по дням, а по часам. Он был сильный и крупный. Я могла часами наблюдать за ним, за кошкой. В тот период я сделала много фотографий. У меня была пушистая кофта, по имени «панда» - белая меховая с черными вязаными рукавами. Эту кофту я стелила на свою лежанку, застеленную покрывалом с множеством  инь-янских символов, кошка с котенком очень любили на ней лежать. Осталась фотография:  черно-белое покрывало, черно-белая кофта, серо-белая кошка лежит на боку, вытянув лапы, а под её животом в той же позе черно-белый котенок спит. Умиление! Моей нежности и заботе не было предела, я растворялась в жизни моих кошек, но навсегда в душе остался шрам вины, раскаяния и муки от безвинно отнятой жизни крошечного новорожденного котенка.

     Со слезами связан один необычный эпизод в жизни моей первой кошки. Я стояла на кухне, Яна сидела на табуретке у меня за спиной. Видимо, я была не в настроении, раздражена, вообщем, я ее за что-то ругала. Надо признаться, не справедливо. Говорила в её адрес какие-то плохие слова, а потом оборачиваюсь и застываю – у кошки из глаза течёт слеза! Я так опешила. Никогда раньше не думала, что кошка может плакать, но в этот момент я была твёрдо убеждена, что она плакала от несправедливости моих обвинений. Я сама чуть не расплакалась, взяла ее на руки, гладила, гладила ее и просила прощения.

     То, что моя кошка была личностью, я не сомневалась. Еще один эпизод, подтверждающий это, случился, когда я готовилась к поступлению во второй институт. Я учила историю. Яна, по обыкновению, сидела у меня на письменном столе под лампой. Я зубрила переписку Ивана Грозного с князем Курбским. Бормотала себе под нос, потом уже в голос стала рассказывать содержание, а затем и вовсе выступать по ролям – то за князя, то за царя. Войдя в азарт, от имени царя, обращаюсь к князю. За князя выбрала Яну. Отчитывала, ругала «князя» за что-то. Кошка смотрела на меня, слушала, а потом обиделась на меня, спрыгнула со стола и ушла. Я так явно почувствовала эту обиду и была поражена, конечно. Даже друзьям рассказывала.

     Яна прожила у нас восемь с половиной лет. Однажды, я почувствовала на её животе какую-то опухоль. Нашли ветеринара, сделали операцию по удалению. Оказалось, что онкология. Следующие месяца три были полностью посвящены здоровью кошки – врачи, уколы, и даже нашли барокамеру для животных, куда возили ее дышать. Всё в моей жизни тогда отошло на второй план. Мои усилия, все мои дни и ночи были посвящены борьбе за здоровье, а потом за жизнь кошки. Умерла она дома, в моей комнате. Я находилась рядом, видела её угасание, но никак не могла поверить,  делала ей искусственное дыхание через носовой платок, гладила её, говорила с ней. Но это был конец, с которым надо было примириться.

     Со мной была подруга, которая посоветовала её сразу закопать. Аргумент был: «Как ты будешь ночевать в квартире с мертвой кошкой?» (я тогда уже жила одна). Был глубокий вечер. Два моих знакомых согласились отправиться с нами в парк и похоронить кошку. Состояние у меня было жуткое, я не так представляла себе похороны моего драгоценного питомца – знакомые были пьяны, земля плохо копалась, и один из них отправился на ближайшую автозаправку за ломом.  Томительное ожидание. В полной темноте, в глухой части парка мы положили кошку, завернутую в наволочку, в яму, стали засыпать её землёй  и в этот момент к нам подъехала патрульная машина. Милиционеры совершенно законно пытались выяснить, что это мы закапываем ночью в самой глухой части парка. Я объяснила.  Боялась, что придется откапывать кошку.  Мне поверили. Яну похоронили. И когда, наконец,  весь этот кошмар закончился, и я попала домой, на душе было исключительно мерзко.

     Следующий день начался с солнечного утра. Я корила себя за то, что не сегодня хороню любимую кошку. Взяв бутылку с водой, отправилась на рынок и купила газонную траву. В парке я быстро нашла могилку, посеяла травку и полила её, чтобы быстрее зарос  этот кусок свежевскопанной земли. Ночью мы не видели, какое живописное место под яблоней выбрали. Я сидела там, плакала, и из меня выходил ужас прошедшей ночи. На душе светлело, глаза были закрыты. А когда я открыла их, то увидела недалеко в кустах какого-то мужика. Присмотревшись, поняла, что он с расстёгнутыми штанами явно смотрит на меня. Глухомань этой части парка притягивает извращенцев. Вот в этот момент меня обуяла такая злость, настоящая ярость. Схватив пустую пластиковую бутылку (моё единственное оружие), я бросилась к нему. Ощущение такое, что я могла бы его убить. Он убежал. Я не смогла его догнать. Вернулась. Меня била крупная дрожь.  Еще раз посмотрела на могилку, мысленно попрощалась с Яной и ушла.  С тех пор, я больше никогда не приходила на место захоронения моей первой кошки.

     Спустя несколько месяцев  я забрела в магазинчик этнической чепухи где-то рядом с  Олимпийским. Моё внимание привлекла свеча  в виде сидящей черной кошки. Почему – не могу ни вспомнить, ни объяснить. Я решила ее купить в память о Яне. Когда я объявила об этом продавщице, та сказала, что это редкая свеча, так как сделана из чёрного воска. В подтверждение своих слов, она немного поскребла свечу в незаметном месте – воск и в глубине был чёрный. «Сейчас большинство продают крашеные свечи, а это настоящий чёрный воск».  Я до сих пор храню эту свечу. Что делать с черным воском я понятия не имею, а раз тогда продавщица сделала акцент на этом воске, то просто сжечь эту свечу – рука не поднимается. За долгие годы пребывания у меня, у этой свечи-кошки голова наклонилась – одним летом я забыла ее на солнечной стороне комнаты, и она немного подплавилась.  До сих пор эта свеча стоит у меня в квартире на видном месте, и всегда, смотря на неё, я вспоминаю мою первую кошку.