Украденный сюжет

Ну и жара! – Евсей, обычный мужчина лет NN с хорошим хвостиком, брякнул сумку на песок. – А народу-то, народу! Просто лежбище тюленей, а не пляж. О, какая киса мимо дефилирует. Воображение тут же услужливо сгенерировало словосочетания, которые Евсей обязательно выскажет друзьям в виде экспромта, когда они соберутся попить пива: «Тоже ведь шалава. Пока уговоришь, не меньше 100 баксов потратишь. Эх, бабы, примитивные создания.»
Он устало плюхнулся на расстеленное полотенце и аккуратно прикрыл голову кепочкой, чтобы не напекло. Мысли текли вяло и буднично,

Наш герой – человек скромный. Со скромными характером, способностями, заработком, здоровьем, размерами и набором жизненных обстоятельств.

Но все как у людей:

подержанная иномарочка с болтающимся чертиком над лобовым стеклом,

должность менеджера,

двое наследников папо-маминых комплексов, которые все свои самые поганые черты характера взяли от родственников по мамашиной линии;

своя трехкомнатная квартира с люстрой «каскад» в гостиной,

25-летняя любовница из бухгалтерии, которая радовала Евсея минут по 15 разика два-три в квартал, а остальное время раздражала с разной степенью мощности,

книжный шкаф с непременным Дюма (30% содержимого Евсей сроду и уже навсегда толком не читал, но фамилии типа «Гумилев», «Кафка», «Пелевин», «Махабхарата», «Пикуль» и «Лувр - сокровищница мирового искусства» приятно украшали интерьер);

изрядно поеденные молью амбиции, вместе с полусгнившей гитарой сложенные на антресоли;

смартфон в кожаном футляре и кучей хрен-их-разберет функций;

барсетка;

абонемент в спортзал, о котором с нарочитой небрежной усмешкой самца упоминалось в компании под пивко: «вчера в фитнес-клубе чертовски приятная девочка педали вертела, сделал бы я к ней пару подходов по 12 раз» (тут главное было - не назвать точное время пребывания в «клубе», не дай бог кто действительно там был и мог подвергнуть сомнению Евсейское местонахождение. Хотя и вряд ли.)

Ах, да! И жена. Конечно же, а как же. Боевая подруга по жизненным штормам, чуть моложе (была когда-то), все как положено, привычная и родная, как видавший виды диванный валик.

В общем, все у Евсея «как надо», чтоб перед людями не стыдно.

И есть еще у него одна маленькая особенность, как у любого человека есть , вот и у него тоже. Он же не хуже других. Маленькая особенность такая. Такая огромная, всепоглощающая, первозданная, невероятная, такая нежная, хрупкая такая, пряная..

СТРАХ.

В Евсее сызмальства жил страх.

Страх показаться не таким, как все. Страх разоблачений – не дай бог эти все увидят, какой он на самом деле. Если бы кому-нибудь понадобилось заставить моего героя покопаться в себе (под дулом пистолета, поскольку сам он испытывал жутковатую панику перед честностью вообще и откровенностью с самим собой в частности), то рано или поздно Евсей дошел бы и до отправной точки. До момента жизни, когда он бесповоротно превратился в осиновый лист с маской благополучия по периметру. Даже если задать вопрос в лоб – кто эти «все», и какие они сами, Евсей мог бы только напугаться. Потому что – ну все.

Страх намного выше и мощнее самого Евсея, поэтому жить с ним вместе очень нелегко. Приходится вздрагивать, сутуля плечи, чтобы никто не заметил, оглядываться воровато, зорко следить за маской и тратить неимоверное количество сил на ее содержание, подкорм и прочность креплений.

Горячий песок приятно согревал спину. Не хотелось ни о чем думать, шум пляжа убаюкивал, наваливалась нега – опасная такая для Евсея штука, отвлекающая от привычного контроля за своей маской-скорлупкой – чтобы не сползала, не треснула нигде. Он вообще не умел расслабляться – это страшно. Зато виртуозно владел состоянием «расслабиться-бдить»(с)[понятие принадлежит Лукьяненко С.В.]

Евсей, занервничав, потянулся за сигаретами в сумку (бросать надо курить, Евсеюшка, ведь противно самому, невкусно, но настоящие мужики в его юности обязательно курили, залихватски повесив папироску на губу и выдыхая дым с видом победителя турнира).

Что-то сильно кольнуло его под левой лопаткой. Как будто в победителя турнира, раскланивающегося на арене, поверженный соперник, умирая, метнул копье.

В одну долгую долю секунды Евсея захлестнул смертный ужас, опутал по ногам и рукам и утащил в пучину вспыхнувшего в мыслях страшного слова «инфаркт». Евсей никогда бы не поверил, что можно вот так, ослепшим и оглохшим от паники, подломив колени и сжав заледеневшие руки, увидеть всю свою жизнь и последствия своей смерти в микроны времени, растянувшиеся как резина и бьющие по ушам, сердцу, легким..

Ясно и резко, как на профессиональной фотографии.

Там было и позорное бегство от шпаны в 9-м классе, когда все увидели, какой он трус;

стояла разгневанная жена-змеюка, узнавшая про любовницу (а ведь узнает, обязательно узнает, если Евсей попадет в реанимацию и потеряет контроль над тысячей мелких улик вроде забытого в кармане чека на золотую цепочку с висюлькой-пошлым сердечком, да и над этой психованной дурой из бухгалтерии с невозможно сексапильными ногами, которой вечно всего мало);

там небрежно надувал пузырь из жвачки евсейский сын – неблагодарный паразит, презрительно кривя губы – первое крупное разочарование в жизни: дети, оказывается, не все время стремятся почитать отца за властителя;

там краешком выглядывал не до конца подделанный и оставленный в столе фин.отчет, который попадет в руки коллег-собутыльников, чтоб им подавиться, и вызовет шквал ненависти от недополучивших мелочи из стандартного распила;

даже эта заносчивая девчонка с первого курса, посмеявшаяся над неловкостью юного Евсея и предопределившая вереницу его недолгих внебрачных подружек класса «экономический, со скидкой», которые мстительно повышали евсейскую себестоимость в его же глазах, там тоже присутствовала, стерва, высокомерно ухмыляясь.

Все, все покрывается прахом, все старательные труды по склеиванию одного вранья с другим, по самообману, по производству пыли, которая в глаза, по раздариваемым дружеским фальшивым улыбкам, уверениям, обещаниям..

И все это лупит по глазам, по щекам, по ногам размашистым «Я УМИРАЮ».

Евсей, уже поверженный, уже раздавленный неотвратимым, немного разогнулся. Так же шумел пляж, детскими визгами и плеском воды, так же зазывали продавцы мороженого, а дефилирующая мимо киса еще не скрылась из вида, и плевать им всем было на скрюченного обычного мужика лет NN с хорошим хвостиком, только что за пару секунд пережившего добрую сотню лет жизни, если брать во внимание опыт.

На подстеленном под тушку воскресающего из пепла старца полотенце валялась дохлая оса.

Сознание медленно разворачивалось, будучи закукленным в кошмар мары, в голове рассветало.
Аххххххх-осссссаааааааа.... – беззвучно выдохнул Евсей, чувствуя, как возвращается восприятие, и как под лопаткой невыносимо чешется.

Оса! – повторил он вслух, проверяя легкие. ОСА. – громко высказался Евсей и заплакал. Впервые в в своей взрослой жизни абсолютно не волнуясь, что подумают об этих ужас-стыдно-как слезах окружающие.

А окружающие вообще ничего не заметили. У них со своими масками-скорлупками забот полно, не до праздности.

Хотя нет. Маленький белокурый мальчик с совочком подошел вплотную и внимательно смотрел снизу вверх своими синими рентгенами.
- Дяденька, Вам больно?

Больно, мальчик. Нам часто больно. Мы как вы – не смотрим под ноги, не слушаемся маминых «нельзя!», поджигаем петарды, суем пальцы в розетки и боимся теней.