***

 Рубик ОН
                1.   Козье молоко

     -Миленький, родненький, потерпи, потерпи родненький, потерпи немножко.  Сквозь слёзы бессилия, льющиеся потоком из утомлённых глаз, сквозь выдавленный вздох, проговорила юная медсестра.   - Господи, помоги мне, Господи, придай силы. - Шептала она, вытаскивая из переднего люка горящего танка, танкиста, находящего в полусознательном состоянии. Язык пламени, вырвавшись наружу из внутренней части танка, словно облизал брови и ресницы у молоденького сержанта. Запах поджаренного мяса, вырвавшийся вместе с пламенем, ударил по ноздрям, разливаясь по выгоревшей от взрывов, земле. И словно сделав последнее усилие, резким рывком, вытащила его из люка. Подставив хрупкое плечо под его обвисшее тело, побежала в сторону окопа, находящегося от танка в десяти метрах. От этой тяжёлой ноши, ели переставляя вперёд ноги, бежала по полю боя, не видя дороги. Глаза залил солёный пот. Ноги перестали слушаться и вот-вот могли подломиться в коленях. Да ещё прилетевшая пуля, словно оса, взвизгнув, кольнула под правую ключицу. Как только ноги почувствовали пустоту, уже в падении услышала мощный взрыв боевого комплекта танка.
 – Успела, - промелькнуло у неё в голове и, падая, ещё и ударившись головою о камень, лежащий на дне окопа, потеряла сознание.
В животе ребёночек, словно приветствуя поступок матери - героя, часто застучал ножками. Но мать этого не почувствовала, она, залитая своей кровью и кровью танкиста, лежала, не шевелясь.
От удара всего тела об землю, танкист застонал. Открыв глаза, он увидел лицо своей спасительницы. Накатившие на глаза слёзы, толи от боли, пронзающей его с головы до ног, толи от жалости к девочке, мешали рассмотреть очаровательные черты её лица. Вздёрнутый носик, брови в разлёт и такое бледное личико, на половину скрытое рыжими волосами с золотым переливом под лучами солнца.
-Скорее всего, в глазах туман от большой потере крови, - промелькнуло у него в голове и, тоже потерял сознание.
После прошедшего боя бойцы стаскивали раненных в полуторку, смертельно раненых, в одну общую, наспех выкопанную, яму. Солдаты, танкисты и одна медсестра, совсем молоденькая среди  неподвижных отвердевших тел. Золотистые волосы легли на её грудь, залитую кровью. Проходивший мимо офицер-снайпер,   задумавшись о чём - то своём, взглядом окинул её с ног до головы. – Да, - подумал он, - смерть не делит людей на красивых и не красивых, косит всех, кто попадётся на её пути!  Вдруг он заметил лёгкую дрожь, пробежавшую по округленному животику девушки. Его считали одним из лучших охотником по уничтожению вражеских снайперов. За время нахождения на боевых точках у него выработался инстинкт самосохранения на легкие неопознанные колебания. Пусть то падающий осенний лист, пусть то порхнувшая бабочка. Он внимательно посмотрел на её животик, который опять словно вздрогнул. Офицер, нагнувшись над девушкой, приложил на него увесистую ладонь. Неожиданно  ладонью он ощутил лёгкий толчок с внутренней части живота.
-Ко мне…, ко мне…! - Заорал он бешеным голосом, разливая крик души по, ещё дымящейся после боя, степи.  К нему подбежали солдаты.
-Несите девушку до полуторки, срочно доставьте её в госпиталь! - Дал он им команду.
-Как несите? - Переспросил в недоумении один из солдат, глядя на кучу трупов в яме и, косо посмотрел на бездыханно лежащее тело девушки. 
-Живо шевелитесь, - заорал он не своим голосом. – Несите до машины, на руках её держите. Да осторожней, ироды, она не только жива, она ещё и беременна.
Как только машина скрылась из вида, капитан дрожащей рукой достал сигарету и закурил. Капелькой пота испарина выступила на лоб. Надо же, подумал он, чуть заживо не похоронили сразу двоих, и мать, и её дитя.

-Ну, как она? – Спросил доктор у проходившей мимо его медсестры. Не приходила после операции в себя.
-Я боюсь за ребёночка. Сердце у маленького не прослушивается, как бы он не умер.
-Да, беда, но ничего больше ни сделаешь. Только одна надежда на Бога. Сколько она без сознания, сутки, если не больше. Большая потеря крови, а для ребёночка это – смерть.
Вдруг тельце с перебинтованной головой зашевелилось. Широкие глаза открылись. Высохшие губки, еле издавая лёгкий звук, похожий на шелест листвы за окном, прошептали,
 – Я хочу пить!
-Ой, мамочки, - проговорила медсестра, - очнулась бедненькая, потерпи немножко, сейчас принесу, - и выскочила не улицу.
- Ребята, ловите козу! – Через пять минут медсестра наклонилась над девушкой. – А ну попробуй живительной воды для своего ребёночка.
-Для какого ребёночка? - Спросила девочка, став жадно поглощать маленькими глотками козье молоко, как живительную воду.
-Так ты что, не знаешь, для какого ребеночка?
-Нет, не знаю! – И с недоумением посмотрела на столпившихся в проёме двери раненых ходячих солдат. Им так интересно было смотреть на беременную женщину, просто пьющую молоко.
-Ой, что это со мной, мама? - Испуганно проговорила девчонка, показывая на животик пальчиком. - Он весь шевелиться!
Смех солдат разнёсся по всему госпиталю. Чувствовалась в голосе интонация чувств и радости, и воспоминание о счастливом прошлом, и мечты о будущем.
-С такими людьми враг будет разбит, - уверенно проговорил доктор, проталкиваясь с палаты в сторону операционной.

 
      2.                След войны               

Хутор – « Верхне – Обливский», Тацинского района, оказался на пути передвижения немецких войск.  Через  реку  « Быстрая » проложен понтонный мост, по которому немецкие танки переправлялись на другой берег. Они шли колонами, нескончаемой вереницей. Гул стоял такой, что дрожала под ногами земля.
Иногда зенитки прикрытия били по русским самолётам. Которые с воем, низко пикируя в сторону понтонного моста, словно огромные стрекозы, то пропадали за облаками, то появлялись там, где их не ждали. Пулемётная очередь, взрывы мин, будоражили вокруг всё живое и не живое. Несколько самолётов, оставляя за собою черный след, упали на землю. Один самолет успел скинуть мину на мост, которая взорвалась возле одного танка. Танк моментально ушёл под воду, за собою оставляя воздушные пузыри.
« Дубья», так называют местные жители это место реки, моментально поглотило  на дно весь экипаж, оглушенный взрывом.
Огонь не только выжигал землю, но и нёс за собою смерть людей, одетых в военную форму. Со стороны деревни и переправа и, местность прилегающей округи видна как на ладони. Женщины, старики и дети с боязнью наблюдали за вражеской силой, которая нескончаемым потоком несколько дней текла в сторону города Волгограда.
-Ну и сила, жаль, что не русские, а фашисты,- вслух высказалась Елизавета.
-Да! – Подтвердил дед Егор. – Развернуть – бы эту силу в другую сторону. Но ничего, и они получат по шапке. Ты, Лизурка, вот что, за сыночком в оба глаза смотри. Слишком уж он у тебя любознательный. Видел, как он в сторону немецкого штаба пошел. От этих извергов всего можно ждать.
  В это самое время, на мотоцикле с люлькой, подъехал к штабу немецкий офицер высокого ранга в сопровождении двух солдат. Ловко соскочил с заднего сидения и скрылся за порогом деревенской хаты, чудом оставшейся целой после продолжительных боёв и сильных бомбёжек. К мотоциклу подошёл маленький ребёнок, лет пяти, шести, и стал гладить своей крошечной ручкой подкрылок люльки мотоцикла.
-Дядя, дядя, покатай, - наивно проговорил он сидящему в люльке немцу.
-Вас из да-с, - удивленно посмотрел на мальчика солдат. – Киндер, как звать?
- Вася, - наивно ответил ребёнок.
- Вася! – повторил немец, и погладил его по кудрявой голове рукой, которой только что гладил пулемёт, прикрепленный к передней части на люльке мотоцикла.
-Э, вошь, уйди, уйди, - прокричал немец, который сидел за рулем.
Обойдя вокруг мотоцикл, схватил ребёнка за волос на голове и со всей силой кинул мальчугана на землю.
-Русская вошь, которая умеет прыгать. Прыгай, прыгай. – Взвёл автомат и выпустил очереди по земле у ног мальчика. Одна пуля тоненькой полоской разрезала кожу голени на ножке мальчугана. А мальчик, с полным недоумением в глазах, почему дядя так больно схватил его за волос и ударил об землю, залился громким плачем, полным обиды и боли. По босоногой ножке тоненькой струйкой потекла кровь.
В это время выскочила мать мальчика и хотела взять его на руки.
Немец ударил её по голове автоматом, и она упала, как подкошенная. Схватив опять ребёнка за волос, фашист стал трепать его, крича, получая удовольствие.
-Прыгай вошь, прыгай вошь.
Из ножки поднятого над землёю ребёнка, кровь закапала в придорожную пыль.
Вдруг раздался хлопок выстрела.  Солдат, выпустив ребёнка прямо в руки матери, плавно опрокинулся боком на землю. Сзади его стоял немецкий офицер и на вытянутой руке держал пистолет.
-Швайн, свинья - прокричал он, плюнул на убитого солдата и засунул пистолет в кобуру. Достал железную баночку, кинул её женщине.
 - Обработай  ребёнку рану и помажь её этой мазью, - услышала она голос на ломанном русском языке.  Подойдя к мотоциклу, завёл его и, повернувшись к офицерам штаба, громко произнёс на немецком языке.   
 -Солдаты должны воевать с солдатами, а не с детьми. Я еду в пасть к русским, которая брызжет холодом, огнём и пулями.  Кто в это не верит, пусть пишет рапорт и следует за мной. - И высказав с неподдельной яростью речь, укатил на мотоцикле в сторону переправы.
 Мать, схватив на руки сына, побежала с ним в сторону подвала, в котором прожевало, пережидая ужасы войны, несколько семей.
-Васенька, откуда у тебя течёт кровь? спросил мальчика дед Егор.
-Ме-ме-меня у-у-убил фа-фашист. – Заикаясь, ответил мальчик, и слёзы нескончаемым потоком полились по его щекам на грудь матери.
-Беда, ну и беда, - почесав рукою затылок, пробурчал дед.


                ***

-Дедушка Вася, дедушка Вася,  правда, что здесь утонул немецкий танк во время войны?- Спросила внучка,  показывая крошечной ручкой на водную гладь реки « Быстрая».
- Кто-то-то-же это те-те-те-бе  расс-сказал?   - Заикаясь, спросил он её. С лица моментально пропала улыбка, в памяти проснулось что-то страшное, будоражащее душу и сердце.
-Да пра-пра-прабабушка Лиза. 
-П-п-п-правда  в-в-внуча, п-п-правда. То-то-только ты ме-меня не пе-передразнивай. – Улыбнувшись, проговорил, заикаясь, он, держа на колене девочку, поглаживая её по маленькой головке массивной мозолистой рукой.
-Не Деда, я тебя не передразниваю.  Только у тебя на удилище клюёт и, соскочив с колена, схватила двумя крошечными ручками подсак, приготовившись помочь дедушке выудить рыбку.   На удивление рыбина оказалась крупной. Дедушка только наблюдал, как внучка, визжа, вымазываясь по уши в прибрежный ил, вытаскивала огромного карпа на берег.
-Дедушка, мы рыбу уловили, уловили, пойдём домой?      
  Солнце, вынырнув из-за облаков, разлило по окрестностям золотистый свет. Под дуновением поднявшегося ветерка зашелестел камыш, в котором закричала птичка  «Камышевка».   Лоно природы утонуло в не писаной красоте. Поверхность воды, покрывшись от ветерка лёгкой рябью, заиграла многоцветной радугой. По прибрежью реки потянуло прохладой. Дедушка встал с табуретки, разведя в сторону руки, произнёс,
-Хо-хо-хорошо!
-Да, дедушка, хорошо, что мы уловили такую рыбку.
По деревне шли, взяв друг друга за руку. Он, невысокий ростом, плечистый, не полный, но крупный. Она, маленькая, полненькая, с роду пять лет, а такая гордая. Как никак, выудили такую большую рыбу.
По походке сразу можно определить, что он работает в колхозе кузнецом, и она, подражая ему, идёт  вразвалочку.  Люди, вышедшие на улицу, улыбаясь, говорят – Барабаны идут.
По дороге к дому зашли в магазин, дедушка взял бутылку водки.               
-Не дедушка, - проговорила внучка, - не надо её брать, ты не пьяница.
Выпьешь с бутылочки, будешь пьяный, а когда ты пьяный, ты такой, как говорит бабушка, противный алькоголик. – Возьми лучше две бульки хлебушка. Будем рыбку кушать и хлебушком закусывать.
-Хозяюшка ты моя, - проговорила Елизавета Ивановна, появившаяся на пороге магазина. Где  же это вы были? Вас родители обыскались. Ушли с дома, никого не предупредив.
-А мы на рыбалке большую рыбку выудили, - похвасталась внучка.
-Ах, ты моя рыбачка! Дай возьму тебя на ручки. А какая ты грязная вся!
-Бабушка, я же тебе говорю, мы с дедушкой Васей были на рыбальке.
Дедушка удилищем тащил рыбку, я вытащила её на берег подсаком, - гордо проговорила девочка, пальчиком показывая на огромного карпа.
- Ах, ты моя рыбачка! - Вновь проговорила бабушка. - Дай я тебя обниму. А ты, горе моё луковое, - обратилась она к сыну, - иди к племяннику Володе, он тебя ищет.
Вечером, как это часто бывает по праздничным  дням, Василий Тимофеевич, изрядно употребив  спиртных напитков, уселся в зале на диван, что-то бормоча себе под нос. К нему подошла внучка, залезла ему на колени и стола его гладить по лицу.
-Дедушка, ты говорил, что не будешь выпивать водку, а сам напился как алкоголик. Ты алкоголик?
-Не в-в-внуча, не ал-ал-коголик, п-п-просто выпил.
-А почему ты такой пьяный? Я тебя люблю, а ты такой пьяный, - и, обняв седую голову, стала его целовать в щёку.
Вдруг из глаз, непроизвольно, одна за другой, у него полились слёзы.
-Дедушка, не плачь. Я тебя не буду больше обзывать алькоголиком, и стала ручками вытирать слёзы, катившиеся по его морщинистым щекам.
-Вася, что это с тобой? –  Cпросила супруга,  вошедшая в зал.
-Люба, не знаю.  Просто меня так никто не любил.
-Я же тебя люблю,- проговорила внучка,  у которой тоже полились из глаз слезы и, она громко заплакала. Так в обнимку они и сидели, пока внучка на руках у дедушки не успокоилась, и заснула.
  Над землёй задребезжал рассвет.  Словно соревнуясь силою голоса, во всех задних дворах закричали петухи. Сонные хозяйки, что-то бормоча себе под нос, доили застоявшихся за ночь, коров. Деревня просыпается.
Залаяли собаки на проходивших мимо дворов, людей.
-Люба, я на работу, где моя сумка с бутербродами на обед?
-На столе в летней кухне.
-Ну, давай Люба, до вечера! Я пошел.
-Вась, а Вась, постой. Ты, кажется, заикаться перестал?
-То-то я и смотрю, что-то со мной не так.
-Ну и внучка! Молодец внучка. Деда нашего любовью вылечила от заикания,
 - проговорила  его жена, нежно обнимая мужа.
-Скорее всего, от испуга в детстве, - улыбаясь, ответил он, незаметно от супруги стряхивая,  выкатившуюся с глаза,  слезу счастья. – Ну, мне пора идти! - Вновь проговорил он, и скрылся за порогом дома.