Особенности капитального ремонта столовой в застой

       Особенности капитального ремонта столовой в застойный период. 



  Это не был день получки. Это был обычный рабочий день, иначе на ящике из-под кафельной плитки стояла бы бутылка водки или вина, а так, на этом импровизированном столе расположились – газета (как бы скатерть), на ней пузырек граммов на пятьсот с какой-то тёмно-коричневой жидкостью, молочная бутылка с водой, два пирожка с ливером, порванная, наполовину пустая пачка соли и потолочный плафон, оголивший пыльную лампочку, висевшую над этим столом.
  Короче, это был обычный обед. Обычный для троих штукатуров, которые потирая руки, рассаживались вокруг этого стола.
  Мы с Лёшкой расположились на козлах, постелив между нами такую же скатерть, как и у "щикатуров" (так они себя сами называли). Но меню нашего обеда было другим: два пакета молока, один батон на двоих и полкило нарезанной докторской колбасы - стандартный обеденный набор студентов-практикантов.
  В соседней комнате переговаривались, располагаясь на холодильном прилавке с обедом маляры (малярши) - четыре толстые тетки в синих, покрытых мелом комбинезонах.
 
  У нас с Лёхой в этой столовой проходила производственная практика, где мы, будущие холодильщики, вели монтаж холодильного оборудования. Кроме тех, кого я перечислил, здесь трудились электрики, сварщики, каменщики и может быть еще кто-то, кого я сейчас не припомню.
  Меня заинтересовал напиток на столе у штукатуров. Что бы это могло быть? Проще всего было бы спросить у самих штукатуров, что я и сделал.
  - Тебе еще рано пить такие напитки, - солидно проговорил старшой, но все же объяснил, - это политура.
  Политура - лак для мебели или еще для каких-то работ по дереву. Что его пьют, я слышал но видеть процесс пития не приходилось, и я, пережевывая колбасу, стал внимательно наблюдать за действиями штукатуров. А посмотреть было на что.
  Кого интересует рецепт - записывайте. Старший начал священнодействовать -  слегка сполоснул плафон, вылил туда эту густую жидкость, тщательно отмерив, разбавил водой, отчего смесь стала молочно-белой, и начал размешивать выструганной из лежащей рядом доски палкой. Это продолжалось несколько минут, а когда в мутной жидкости исчезли последние комочки, старшой высыпал в плафон полную жмень соли, и принялся перемешивать еще усерднее.
  Его соратники, затаив дыхание, не отрываясь, смотрели за действиями бугра, только тот, что был в очках часто подтыкивал их грязным пальцем, чтобы они не сползали с переносицы.
  Наконец, по мнению старшего, процесс приготовления был завершён и бугор осторожно достал палочку, которой мешал пойло. Я с удивлением увидел, что вся погружённая в смесь часть «смесителя» покрылась толстым слоем пористой резины и стала похожа на мочалку. Чтобы не пропало ни капли, специалист по коктейлям осторожно отжал эту «мочалку» в плафон и с жестом фокусника и возгласом – Оп!!! Готово! – развёл руки в стороны. Двое приглашенных гостей сидели в позах аристократов, и будь они поприличней одеты, то рабочий обед мог бы сойти за светский раут.
  - Ну, наливай, – сказал один из лордов, поправляя грязным пальцем очки на носу, – а то жрать охота.
 Я перестал жевать, глядя как завороженный на торжественный приём. Старший неторопливо разломил пирожок на три части, раздал каждому по кусочку, поднял правой рукой фужер… простите, оговорился, - плафон  над головой.
  - Ну, вздрогнем! – торжественно произнёс он и припал губами к кубку.

  Я позже вспомнил, где мне встречались такие метаморфозы с внешним обликом человека. Сначала его розовое лицо сморщилось как моченое яблоко. Брови, глаза, рот – всё это сдвинулось к носу и даже уши, как мне показалось, выехали немного вперёд, ближе к скулам. Здоровая розовость пошла пятнами, плечи поднялись вверх и прижались к тем местам, где раньше были уши. Послышалось негромкое мычание, но рот тут же был заткнут пирожком, а руки зашарили по столу в поисках молочной бутылки с водой. Раздалось бульканье. Аристократы, сидевшие напротив, затаив дыхание, смотрели за старшим. Рты приоткрылись, глаза раскрылись до максимальных размеров.
  Этот ритуал повторился ещё два раза. Плафон опустел.
  -Да! Сильная, убойная вещь! - думал я, вспоминая мультики, где герою давали молотком по башке или он выпивал отраву и его начинало корёжить. Нечто подобное было и со штукатурами, но штукатуры у нас крепкие, и эти парни не сдались, отведав отравы, а закурив открыли дискуссию о международной обстановке. В мире было неспокойно по их мнению.

  Обед кончился, и мы с Лёхой пошли туда, где стоял холодильный шкаф. Сегодня мы рассчитывали закончить монтаж электропроводки. Не прошло и получаса, как нам пришлось прервать работу.
  Мы сидели на корточках друг против друга и, упёршись лбами, копались в клеммной коробке компрессора, подсоединяя провода идущие от магнитного пускателя. Работа была тонкая, коробка маленькая, пальцы толстые. Короче, работа поглотила наше внимание целиком. Вдруг, где-то рядом, раздался страшный взрыв, и в дверной проём нашей комнаты (двери ещё не было), кто-то вдохнул облако белой, известково-цементно-меловой пыли. Подскочив от неожиданности, мы с Лёхой уставились друг на друга
  - Что это? – спросил Лёха.
 Я пожал плечами:
  - Не знаю. Пошли – глянем.
Мы рванули в ту сторону, откуда доносились какие-то неразборчивые звуки. Забежав в комнату, где произошёл взрыв, мы увидели печальную картину: в одном углу, рядом с большой лужей, лежал странный предмет. К квадратному листу жести размером метр на метр с разных сторон были прикреплены два жестяных же круга, причем в одном было отверстие по центру диаметром около пятнадцати сантиметров. В противоположном углу, около бумажных мешков с мелом полулежал, привалившись спиной к стене, сварщик. Над ним склонились все четыре малярши и с любопытством разглядывали распластанного сварщика, а тот, пытаясь что-то сказать, шевелил пальцами вытянутой по направлению к луже руки.
  - Каа… Ка... Каа… – доносилось из его чрева. – Каа.
  - Что ка-ка? – спросила самая толстая малярша. – В туалет что ли хочешь?
В комнате уже собрались почти все, кто работал в столовой. Кто-то из задних рядов подсказал:
  - Хороший туалет на первом этаже, просторный. Можно его туда отнести.
  - Кааарбиид, – произнёс наконец сварщик, справившись с икотой.

  Да, друзья мои! В юности я застал сварщиков, которые использовали в работе газогенераторы, работающие на карбиде. Как давно это было…

  Этот балбес не придумал ничего лучше, чем перевернуть пустую бочку из под карбида и поставить её в лужу. После чего взобрался на неё и стал сваривать трубу, проходящую под потолком. Как ни старались вытрясти весь карбид из бочки, всё равно там что-то осталось, и это что-то попало в воду.
  Естественно началась химическая реакция. Бочка наполнилась газом, и в конце концов произошло то, что и должно было произойти – сверху упала искра. Из бочки получилась полная развёртка, сварщик улетел к мешкам с мелом, получив при этом шок, ушиб заднего места и заикание, а остальные нервную встряску и желание унести сварщика к просторному туалету на первом этаже, и макнуть головой в универсальный таз, находящийся там.

  Мы с Лёхой двинулись было к себе заканчивать свою работу, но нас остановил прораб:
  - Срочно нужно выдолбить нишу под электрощит. У нас некому, а работу закончить надо. Заберут компрессор, потом будем долбить зубилами.
  Он привёл нас в коридор, где стояли козлы, рядом змеёй лежал уходящий в окно толстый шланг, а на стене был нарисован прямоугольник.
  - В полкирпича глубиной долби, - сказал прораб, – сейчас принесу молоток.
  Лёха почему-то легко согласился на то, что работать с молотком буду я. Меня это насторожило, но Лёха успокоил:
  - Я с таким уже работал, а вот ты попробуй, тебе это будет полезно.
  Появился прораб. С молотком на плече он был похож на несуна - так в ту пору называли расхитителей социалистической собственности, тащивших с завода всё что только можно. Красивый, блестящий молоток не шёл к его цивильному костюму. Зато я, в облегающем фигуру комбинезоне, с закатанными рукавами – вылитый Борис Андреев из фильма «Большая жизнь» (так мне тогда казалось), хотя фигурой я вряд ли мог сравниться даже с Алейниковым.
  Прораб прикрутил воздушный шланг к молотку, осмотрел его ещё раз и уходя сказал:
  - Дадут воздух, и можете приступать.
  Взобравшись на шаткие козлы, я примерился к рабочему месту, натянул на уши подшлемник, поправил защитные очки, и мы стали ждать, когда дадут воздух. Через какое-то время в шланге зашипело, и я с опаской поднял тяжелый молоток. Приноравливался я не долго. Через десять минут, ощущая себя настоящим шахтёром я смело давил на мой инструмент, представляя, как мужественно я смотрюсь со стороны.
  Громкий стук молотка, шипение воздуха, летящие во все стороны осколки кирпича, клубы красной кирпичной пыли, и в центре всего этого – Я!
  - Да, впечатляющее зрелище, - думал я до тех пор, пока чуть не свалился с козлов, наступив на шланг. С этой минуты я стал действовать осторожней. Но, не зря говорят: кому суждено быть повешенным, тот не утонет. От судьбы не уйдешь. Выдолбив порядочную уже нишу, я вдруг (все подобные вещи происходят ВДРУГ) почувствовал, что отдачи молотка не чувствую, и в следующую секунду я провалился в неизвестность.

  Сначала я почувствовал, что тело моё висит животом поперёк стены. Козлы упали на бок, ноги повисли в воздухе, а верхняя половина меня провалилась в пустоту и повисла с другой стороны, но молоток я всё так же сжимал в «мозолистых» руках. Постепенно пыль стала рассеиваться, и я увидел лестничную клетку жилого дома, первый этаж которого занимала столовая.
  В трёх шагах от прорубленного мною окна (вспомнился Пётр Первый), стояли, прижавшись к стене, бабушка и внучка. Внучка вцепилась в руку бабушке, а бабушка подняла свободную руку, в которой была пустая авоська, как бы защищаясь и говоря:
  - Чур меня! Изыди сатана!
  - Здрасьте! Это первый этаж? – почему-то спросил я.

  Создавалось такое впечатление, что первый этаж я ищу с отбойным молотком, пробиваясь сквозь стены. Почему я произнёс эти слова, я до сих пор не знаю. Сказать, что у бабушки и внучки были вытаращенные глаза, не сказать ничего. По всем законам медицины и физики они, глаза, должны были выпасть из глазниц и шлёпнутся на пол. Но не даром говорят, что русские женщины крепки духом. Вот и эти представительницы разных поколений проявили одинаковую выдержку и молча, по стенке, пробрались к выходу и исчезли за дверью подъезда. При этом бабушка беззвучно открывала и закрывала рот.
  Кто-то потянул меня за штанину.
  - Козлы подставь, – заорал я в темноту лестничной клетки. Отбойный молоток всё ещё был в моих руках. Имущество казённое как-никак. Извиваясь как червяк, я всё же умудрился подать Лёхе молоток, после чего выбрался сам.

  Стена оказалась в полкирпича толщиной, и возьми я на метр правее, то попал бы в капитальную стену, а так…
  Прораб потом долго чесал в затылке, рассматривая чертежи и потихоньку матерясь себе под нос.
  - Ладно, – сказал он наконец. - На сегодня хватит. И так наворотили… Идите переодевайтесь и по домам. На сегодня ваша практика закончилась. А ты, – он повернулся ко мне, – умойся, а то похож на приведение.
  Переодеваясь, я глянул в осколок зеркала и подумал: «Бедные бабушка и внучка – пережить такое потрясение не каждый сможет». Моя физиономия напоминала физиономию пана Головы из «Вечеров на хуторе близ Диканьки», когда тот выбрался из угольного мешка, будучи в гостях у досточтимой Солохи. Только оттенок моей морды был красноватый, что делало её ещё страшнее.
Проходя по коридору, я заглянул в комнату к «щикатурам». Картина была живописной. Видимо у них был не один флакон с политурой.  Бригадир, прислонившись к ящикам, храпел на разные лады, ему подхрапывал на полтона выше, откинувшийся на мешки с мелом, второй член коллектива. Очки  совсем свалились с его носа, и запотевшие от дыхания, покоились на верхней губе. Третий, распластавшись крестом, мирно посапывал в стороне.
  Шагая в общагу, мы вспоминали с Лёхой перипетии рабочего дня. Обычного рабочего дня студента-практиканта.
 
  Шёл парнишке в ту пору восемнадцатый год…

               
                Декабрь 2014- Январь 2015