Два демона

Солнце только начало свой путь к зениту, выглядывая из-за гор, а за окном уже стояла жара и такое безнадежное безветрие, что при взгляде в окно создавалось впечатление будто смотришь на холодец в который залиты деревья и здания. Михаил отметил в журнале данные о погоде, которые еще утром записал по показаниям старенькой метеостанции, стоящей тут еще со времен Советского Союза, после чего начал набирать номер, чтобы передать эту информацию дальше. Из-за кровати за ним следили два изумруда кошачьих глаз, обладателю которых было в это пекло не легче под тяжестью всей своей шерсти. Распластавшись на полу он пытался вобрать в себя весь холод земли, но это не помогало. Человек тем временем повесил трубку и открыв дверь вышел в свои владения. Это был небольшой полуостров, который изредка подтапливало и он оставался отрезан от большой земли. В распоряжении начальника пристани были сам пирс, пара помятых временем лодок, метеостанция и два деревянных домика. Настоящим чудом было то, что это все гордо называлось причалом, ведь из приплывающих сюда были двое знакомых или полтора друга, да редкая заблудившаяся лодка. Миша был несказанно рад, что хотя на некоторых картах его пристанище и было отмечено как место стоянки, но знали о нем, не говоря уже о том, чтобы брать в расчет, только местные. С него же требовали немного: помогать швартоваться и вести книгу учета, передавать данные метеостанции, да отвечать “принял”, когда по радиостанции говорили что-либо начинающееся со слов “циркулярно”.

Жить в тех краях, куда люди обычно отправляются отдыхать хорошо до тех пор, пока ты бываешь там только в 2 недели отпуска. Море, солнце и буйство природы черпает большими ложками тот, кто живет в серых и холодных краях, но начиная с Ростова-на-Дону отношение к морю и жаре сменяется с романтически-возвышенного на сугубо утилитарное. Мало кто из москвичей бывал в Кремле за последние лет пять и редкий петербуржец будет рад увидеть разведение мостов по пути домой. Вот ровно в той же мере и жители солнечного берега в большинстве своем находят время окунуться в соленые волны от силы пару раз за сезон. Хранитель причала, спасаясь от жары, не искал утешения в водной толще, а лишь завалился на раскладушку под брезентом, растянутым между северной стеной и обнимающей дом ивой. Скрывшись от солнца и пошарив рукой под матрасом он отыскал уже потрепанную книгу и несмотря на то, что через пару минут дремота толкала его в объятия сиесты, он продолжил читать с места на которой остановился вчера. Тени начали исчезать и вновь появились когда в этот внутренний мир вторгся человек, который навещал сей мыс так часто, что мог уже стать его частью.
– Мишь! Спишь что-ли? Эх, и за это тебе еще платят зарплату.
– Да не сплю я, видишь книгу?
– Вижу, о чем читаешь?
– Да вот пришла посылка с книгами на списание, а я такому всегда рад. По программированию это.
– Судя по ее виду ее не просто так списали.
– А мне интересно. Тем более я же инженер АСУ.
– Тем более ты же на этом месте сидишь уже лет пять точно.
– Вот не надо, я тут только четыре года и диплом мой никто не отменял и если хочешь я тебе его покажу. Вот! – Он гневно потряс книгой над головой. – Я даже литературу профильную читаю. Вот освежу воспоминания и поеду в город, там как раз завод открывают.
– Да ладно тебе, что ты сразу кипятиться начал. Хочешь - вперед. Я же тебя только поддержу. Ты в город-то пойдешь вечером? На набережной фестиваль будет.
– Что за фестиваль?
– Ты в центр, как я погляжу, не выбираешься? Там каждая дверь была обклеена листовками про музыку, танцы на набережной и бар под открытым небом. А это значит, что можно будет развести туристов на прогулку по ночному морю.
– Да, идея хорошая. Тогда я пока поставлю парус, да двигатель проверю и к семи жди меня на пляже, где волнорезы заканчиваются.
И Саша, упав на прибитую к стене дома скамейку, достал из кармана колоду карт. Книга была отложена до следующего раза и, пережидая пик полуденного зноя, они успели сыграть несколько партий, к тому времени, когда гостю пришлось распрощаться со спасительной тенью и поехать дальше по своим делам. Вскоре и хозяин дома на берегу спрятал книгу обратно под матрас и пошел собирать все необходимое на вечер, чтобы к половине шестого под тарахтение мотора не спеша двинутся вдоль берега и вернуться к четырем ночи на пару с товарищем и в компании только что обретенного друга, да пары девушек, которых по пути к причалу все трое воздыхателей клятвенно уверяют в любви до гроба. Лодка ударяется о причал и хмельной хоровод перебирается на сушу. Под веселые песни они идут по, непривычно твердой после качающейся на волнах лодки, земле и ввалившись в дом пугают спящего на подоконнике кота. К моменту, когда еще прячась за горной грядой солнце закидывает первые дрова в остывшую за ночь топку южного берега, гости успевают разойтись, а когда раскаленный до бела диск начинает барабанить своими лучами по крыше, то просыпается и смотритель причала. Передав погоду он располагается под тентом досыпать то, что не успел.

Когда туристический сезон идет на спад, то города вымирают особенно если помнить, что еще месяц назад жизнь била ключом и на пляжах было не пройти. Для тех, кто родом из этих мест картина рисуется немного странно: зачем умирать от зноя в летние месяцы, если в сентябре солнце не подгоняет своим огненным кнутом каждого глупца, который осмелился вылезти из тени. На краю пирса в старом кресле в прорванной обивкой сидел Михаил. Он внимательно вписался глазами в строки, время от времени переводя взгляд на горы, что натягивали на себя шапку из облаков, дабы защититься от надвигающегося холодного ветра. Волны убаюкивающе бились о берег играя свою музыку природы, когда этому оркестру моря начала аккомпанировать ударная установка весел. Вечный студент, оторвав взгляд от схем и сносок, прищурился и узнал старого знакомого.
– Привет! Давно я тебя не видел, последний раз еще позапрошлым летом виделись. Давай сюда, помогу выбраться.
– И тебе день добрый! А вот я ни разу не был удивлен, увидев тебя здесь. А ты опять со своей книгой? Ты вроде на завод хотел устроится.
– Да когда это было. Ну и я нашел вариант получше - буду радиостанции делать и продавать, вот по электротехнике читаю.
– Собирать радиостанции? – С нотками скепсиса в голосе сказал Саша. – Прошлая твоя задумка была лучше.
– Зато тут я сам себе хозяин. Я ведь ремесленник: сам сделал, сам и продал. Как у тебя-то дела?
– Да я вернулся. С палаткой у меня ничего не вышло, потом по мелочи работал Краснодаре, а  потом вообще в Заполярье уехал вахтовиком.
–  Лучше бы ты сразу вернулся. Тут всяко лучше чем в Салехарде.
– Может быть. Но я хотя бы попробовал.
Нежданный гость достал из лодки пятилитровую баклажку вина и они пошли к дому, рассказываю друг другу последние новости. Когда море на горизонте окрасилось алым, то вино почти подошло к концу и разговор достиг своего вялотекущего и бесцельного апогея.
– А еще я Катьке предложение сделаю. Она же свободна?
– Да, Сань.
– Ну вот! Да и даже если бы не была, все ровно пришел бы и забрал. А ты-то до сих пор тут с котом живешь гражданским браком?
– Да иди ты! Нормально у меня все. Сейчас просто никого нет, но я все думаю Зину с перевала.
– Да ладно! Ты же ее еще тогда на новый год приводил. Не спроста значит все это?
– Ну посмотрим. Мне еще надо все в порядок привести: видишь какой бардак.
– Вот правильно, давай этим и займемся на выходных. А то эта подпорка, на которой у тебя стена держится меня пугать начинает. И не надо мне говорить, что она тут уже сто лет и еще столько же простоит.

И без того холодная зима стала еще суровее, когда задула бора. Облака над горами не предвещали ничего хорошего и вся прибрежная полоса сидела по домам задолго до первых порывов. Рация время от времени начинала свои монологи, но Михаил, разогревая суп, читал книгу о фондовом рынке. Еще в прошлом году ему рассказал о способе зарабатывать деньги из воздуха один турист из Новосибирска и с тех пор он отбросил бесплодные попытки собрать рацию и стал изучать основы экономики. Дом трещал от сметающего все на своем пути ветра и стекла дрожали в рассохшихся рамах. Кот спрятался под кроватью и только два глаза пылали в темноте. Другой пленник этого дома, закончив греть суп сел за стол, аккуратно заложив книгу ручкой и принялся ужинать. За окном было темно, природа бушевала, раскидывая мусор и раскачивая деревья. Старая иссохшая ива тоже танцевала под завывание ветра, шурша ветвями по крыше. Сильный порыв раскатал брезент и оборвав стропы увлек его в море. Внутри дома можно было заметить, что под давлением внешнего мира ему удается держаться чудом. Будучи построенным еще в другой стране он так и простоял до этого дня меняя лишь выбитые стекла, да приобрел пару подпорок, которых ветер выбил еще в первые два часа. Еще один удар железного кулака природы и на метеостанции повалился ветроуказатель, а пирс начал раскачиваться так, что вот-вот был готов завалиться. Раздался почти неслышимый за шумом ветра треск. Через два дня, когда бора успокоилась, на мысе осталась гора строительного мусора, на которой лежало поваленное дерево. Дом, так долго простоявший без изменений, казался вечным, но по инерции привыкнув к своему положению он не был готов обнаружить себя погребенным под деревом.

***

Холодным осенним утром к одной из центральных улиц шла группа людей с огнем в глазах и углями вместо сердца. По дороге к точке сбора Сергей подбадривал товарищей, ведь сегодня им понадобится проявить решимость. Здесь, в небольшом городке до которого было два часа на электричке завод, что обеспечивал работой не одну сотню семей, переживал тяжелые времена и в перерывах между общением с журналистами на тему: “Куда сбежал директор завода?” и выставлением на торги имущества предприятия новый генеральный директор с приставкой И.О. закрыл часть производства, уволил часть работников, а пустующие помещения сдал под склад. Не являясь ни членом профсоюза, ни политиком Сергей тем не менее умел и любил собрать вокруг себя людей и помогать им отстаивать свои права. Проведя бурную молодость под красными флагами организаций, что называли заседающих в думе коммунистов предателями рабочего класса, он остался верен своим идеалам и повзрослев и встав на ноги. Но теперь вместо камней в его руках все чаще были плакаты или документы. Но не смотря на все это был тот редкий случай когда рыцарь, убивший дракона, смог не стать новым драконом. Идеалист, который мог и свои деньги пожертвовать на общее дело, и броситься стенка на стенку, если знал, что его дело правое.

Когда они подошли у ворот уже начинала образовываться толпа. Небольшая, но 50 человек было, еще почти три десятка подошло, да еще и несколько журналистов. Развернув плакаты они, под недовольные крики охраны, стали раскачивать ворота и требовать встречи с новым боссом, который посмел их уволить. Естественно им сказали, что его нет на мести и пригрозили милицией. Сергей тем временем успел изложить свою правду прессе, познакомиться с несколькими новыми участниками этого представления, которых в прошлый раз не было и прикинуть, что их уже полторы сотни. Но радовался он не долго: вскоре подъехали две машины из которых вышли люди в форме с требованием прекратить нарушать общественный порядок. На стандартные вопросы про разрешение на проведение митинга из толпы вышел Сергей, дабы разъяснить, что это пикет, а на него разрешение не требуется. Взаимные обвинения кончились вечером в отделении местного УВД с формальной формулировкой “нарушение общественного порядка”.

Спустя неделю по причине дел не требующих отлагательства он не смог присутствовать на очередной битве добра со злом, но встретившись вечером с другом, который поехал туда вместо него он сразу понял, что теперь его правда стала истиной. Толпа собралась еще больше. Со слов очевидцев пол тысячи человек, а значит в действительности около трех сотен. Опять никто из руководства не вышел к голодным и угнетенным массам. Стены завода были уже исписаны весьма однозначными оценками действия и властей и директора, когда ворота открылись и из нее выехала машина одного из новых арендаторов. В ходе словесной перепалки водителя вытащили из кабины и побили сначала его, а потом и стекла газели. Милиция не оценила праведный гнев толпы и после того, как водителя с окровавленным лицом оттащили к полицейской машине, чтобы оказать первую помощь, в ход пошли дубинки грубая физическая сила. Тем, кто успел сбежать повезло, а вот 20 человек задержали.
– И было их еще много. Машин 5, даже автобус с ОМОНом откуда-то достали.
– Вот звери! Небось только ждали момента, чтобы напасть на нас. Все, когда в следующий раз собираетесь?
– Теперь в пятницу, брат. Но народу меньше будет.

Поздним утром пятницы на станции вышло пол сотни человек. Многие в сей ранний час успели оставить в электричке под сиденьем пару пустых бутылок, но зато это были проверенные люди. Боевые товарищи, которые не дрогнут под напором шакалов. По пути их встретил еще один отряд и пожав друг другу руки объединенная колонна продолжила свой марш на местный Рим. У завода дежурил отряд ППС, но трое человек ничего не смогли сделать против почти сотни, поэтому им оставалось только ждать подкрепления. Тем временем под ворота были подсунуты палки и несмотря на сопротивление охраны створки сняли с петель. Толпа хлынула во двор и завязавшеюся драку с охраной могло остановить только чудо.

Низенький, лысеющий человек и в жизни был не очень заметен. Виталий Константинович скорее был исполнителем и ему самому была в тяжесть эта ноша. Но когда ему пришлось занять место генерального директора завода, на котором он проработал 20 лет он не мог просто так все бросить. Он выглядел уставшим, рубашка была помята, а мешки под глазами выдавали хроническое недосыпание, но его тихий голос прокатился раскатом грома:
– Прекратите это безобразие. Вы хотели меня видеть?
– Да, у всех здесь собравшихся есть много вопросов! – Сергей проскочил пол двора, отбросив древко от лопаты в сторону. – Какое право вы имеете закрывать завод!
– Приношу глубокие извинения семьям сотрудников, которых мы вынуждены уволить, но мы не закрываем завод, мы просто вынуждены сократить штат сотрудников. В противном случае нам придется объявлять банкротство.
– Вы же сами его довели до такого состояния. И теперь вы смеете выкидывать людей на улицу?
– Я завод до такого состояния не доводил. Сожалею, но Петр Александрович уже объявлен в розыск. Увы, но его место теперь занимаю я. И я прикладываю все усилия, чтобы наше предприятие смогло пережить сей кризисный период.

Сергея переполняла тупая ярость. Она сжимала его сердце колючей перчаткой. Этот человечек, больше похожий на пингвина, при всей своей невзрачности держался с какой-то непонятной смесью апатии и бесстрашия. В его глазах не читался страх перед толпой, что могла смести и его и разнести завод к чертям. Он просто бросал шаблонные фразы. Как будто это была беседа с надоевшим журналистом, который задает вопросы, на которые отвечать приходиться уже не первый и даже не десятый раз.
– Да ваши прихвостни кинули людей, что добивались справедливости за решетку.
– Если вы про инцидент, который произошел неделю назад, то работники ЧОПа за пределы забора не выходили и действовали в соответствии со служебной инструкцией. А сотрудники милиции вмешались только тогда, когда завязалась драка в которой пострадал водитель и был  нанесен ущерб имуществу одного из наших арендаторов. – на улице послышался шум приближающихся сирен. – Мне нужно идти.
Виталий Константинович развернулся и заковылял к дверям. Рука, что сжимала сердце Сергея, схватила внутренности и намотав их на запястье с силой дернула. “Вперед!” прогремело над крышами построек и до того, как вороны вторя граем этому воплю взметнулись ввысь, Серега в один бросок сбил с ног уходящего врага, в коем на тот момент слилась вся боль и ярость, все детские обиды и поражения. Самые отважные и гордые тоже просились в атаку, а самые умные отступили, почуяв приближение одного из тех моментов, что заставляет сожалеть всю оставшуюся жизнь.

Про судебный процесс писали не только местные газеты. Банда Серого - так их называли в газетах. Сергею же было не до полных пафоса прозвищ. Доводы про общее благо не очень-то убедили судью, а когда адвокат упомянул про благие намерения, то прокурор не раздумывая парировал списком пострадавших среди которых было 7 охранников, 3 милиционера и, теперь уже бывший, исполняющий обязанности генерального директора.

2014 г.