Пионерский лагерь

Летний отдых – это, прежде всего, пионерский лагерь. Наш назывался «Чайка» и принадлежал он, разумеется, Комбинату. Путевка стоила невероятно дешево, рублей 13-15-ть.  И все это за 25 дней полноценного отдыха с 4-х разовым питанием, приглядом квалифицированных педагогов, медицинским персоналом и прочее, и прочее. Кроме того, он был достаточно большим и за три летних смены мог обеспечить местами всех  желающих.
Лагерь располагался за Волгой, в удивительном месте, образованном устьем реки Мережки и Волгой. Песчаная коса, дюны, сосны и крутой косогор с деревянной лестницей, которая и вела в собственно лагерь. Здесь располагались жилые корпуса, столовая, клуб и многое другое, столь необходимое для жизни,  за порогом цивилизованного мира. Моста через Волгу тогда ещё не было, но довольно часто шлепали по ней вместительные плоскодонные теплоходики, «О М - ы»- и «МО», развозившие городской народ по заволжским деревенькам. У лагеря был  даже свой персональный причал, так что изгоями  мы себя не чувствовали. А еще у нас был «Байкал», катер, с такими грозными и хищными обводами, что, казалось, поставь на него пару орудий и смело можно выходить на морские просторы или, как говорили когда-то - «добывать зипуна».
 В лагере мы впервые оказывались вне дома, без привычных пап, мам, бабушек. Впрочем, приглядывать за нами было кому: вожатый, воспитатель, старший пионервожатый, физрук, а еще были «водяные» или спасатели, хотя этих бросали на усмирение только самых отчаянных лагерников, от 10-ти до 12-ти лет, или 5-е, 6-е отряды по-нашему.
Лагерная очередь начиналась с обязательного взвешивания каждого пионера, этой же процедурой и заканчивалась, словно основным показателем работы трудового коллектива был общий и индивидуальный привес его воспитанников.  « На  сколько килограмм  поправился? На три? Так, ничего, а ты? На четыре! Молодец! А вот у тебя, Иванов, только один килограмм. Надо бы тебя на вторую очередь оставить». И все это на здоровом сосновом воздухе, при, довольно  активном образе жизни. Вот примерное меню на день. Утром, на завтрак - каша, сливочное масло, сметана, кофе, хлеб. Обед – полноценный: первое, второе, а еще  кисель или компот на десерт.  Были и полдник, и ужин. Да, чего  там, в лагере давали апельсины, что для многих из нас было совсем уж экзотикой.
Свою лагерную жизнь  я начинал с младших отрядов. Здесь была тишь да гладь. Ходи за вожатым, как привязанный, а  он все придумает. И лесные прогулки с конкурсом,  кто больше шишек соберет, и  купание в «лягушатнике», то есть  особом, огороженном участке  на мелководье. А вечером, пожалуйте на танцплощадку, польку-бабочку танцевать под баян. После отбоя,  вожатый и спать уложит, и расскажет, что-нибудь интересно. Больше всего просили  рассказать что-нибудь « страшное»,  «готическое», как сказали бы нынешние. А были еще и настольные игры – у каждого отряда свои, и футбол, и клуб, и библиотека. И это, не считая общелагерных конкурсов и  игр, вроде все той же «Зарницы». Попробуйте  поскучать при такой-то нагрузке.
Средние отряды – самые отчаянные. Здесь, кроме официальной, той,  что на поверхности, существовала и  другая жизнь – подпольная. И своими масштабами она, зачастую, превосходила первую. Энергия била через край, а головы были еще относительно пустыми, вот и не знали удержу. Несанкционированные походы в лес и купание – пожалуй,  самое безобидное из наших прегрешений. А ночью, я бы советовал  и  дверь в павильон на амбарный замок запирать, и на окна  стальные решетки  вешать, а  ключ в сейф, в кабинет директора  убирать.
Проще всего было со старшими. Сам я, в преклонных пионерских годах,  в лагерь уже не ездил, но зато однажды  целую  очередь отработал вожатым,  и как раз со старшим или по-лагерному первым отрядом. В нашей «Чайке», разумеется. И, чтобы завершить рассказ, расскажу о своих впечатлениях.  «Бузы» было намного меньше, лишь отдельные, «недозревшие» субъекты пытались что-то устроить. Но любой бунт подавлялся очень легко. Достаточно было предупредить всех, что до тех пор, пока сами не наведут порядок,  танцы будут не в клубе, под пластинки, а на танцплощадке, под баян. «Польку- бабочку не желаете?» В общем, всегда можно было достичь заветного компромисса: вы мне относительно спокойную жизнь и показатели на доску, а  я вам небольшое послабление режима.
  Признаюсь, но мне приятно было слышать, как они шептались под окном в послеобеденное время ломающимися басками:  «Тише, ты! Коля спит. Убегался за нами,  бедный. Ведь ты, Серый, всё норовишь убежать куда-то, то в лес – курить, то на Волгу – купаться. А сейчас - то куда пойдем? Как куда, на Волгу, пойдем. Курить». Да, похоже, накрылся мой послеобеденный отдых, и надо идти, вытаскивать моих орлов  из очередной «берлоги». Хорошо еще, что любую из них,  я с закрытыми глазами найду. Сам, когда- то закладывал.
А еще в лагере был режим. Жили по горну. Утром:  »Вставай, вставай кровати заправляй!» На завтрак, обед и ужин: «Бери ложку, бери хлеб…» Тихий час (святое) и вечерний отбой: «Спать, спать, по палатам!» В горн могли подудеть все, но далеко не каждому удавалось выдать нужные звуки. Таких было немного. Они и  были штатными горнистами.
Заканчивалась лагерная жизнь костром. Были, конечно, какие - то официальные мероприятия, но главное все же – костер. На берегу Мережки заранее готовилось место. Здесь и строили гигантское сооружение, чем – то похожее на индейский вигвам. И когда наступал вечер, и на небе появлялись первые звезды, - все это гигантское сооружение поджигалось. Искры уносились в ночное небо, а мы сидели и пели песни, настоящие, пионерские: и про первый пионерский отряд, и про юного барабанщика, и про синие ночи. А еще была одна замечательная песня  про « Женьку»:
«Стоит средь лесов деревенька.
 Жила в ней когда-то давненько.
 Жила в ней когда-то давненько
 Девчонка по имени Женька»…
Пели от всей души и грустили, понимая, что из жизни уходит что-то важное, что уже никогда не повторится.  Будут еще в нашей  жизни  и костры,  и хорошие песни, тоже будут, только все вокруг  будет уже  другим и неизвестно еще - будет ли тебе так хорошо, так светло и так грустно.
Утром выдали подарки и, вниз по лестнице, на выход,  где уже тарахтит    знакомый теплоход  и  напрасно пытается  утащить   за собой наш старый причал, как  память о лагере, наверное. Заканчивалась лагерная жизнь, но не заканчивалось лето. Лето продолжалось. Звезды неслись навстречу. Вселенная расширялась.