Балаганы

Так уж получалось, что сама жизнь выдавливала нас с территории двора за «балаганы». Здесь мы играли. Здесь было  «наше место»: наши Фермопилы, наши  Бастилия  и Лувр. Все зависело от того, герои какого кинофильма занимали тогда наше воображение: «300 спартанцев», «Крестоносцы» или «Три мушкетера». Конечно же, были и другие фильмы, другие игры, но эти тогда были главные. Декорации практически не менялись, они зависели от времени года, менялось, в основном, вооружение. Для спартанцев вырезались короткие мечи.  Для «мушкетерской» серии приносились в дом охапки  нарезанных прутьев. Примерно в это же время на наших кухнях таинственным образом ломались, а то и просто исчезали, растворялись  в воздухе поварешки или «половники», чаще всего простые алюминиевые. Таким же мистическим образом  они появлялись  вновь, но уже  за балаганами, с аккуратно пробитым отверстием. Эта нехитрая «гарда»  служила лучшей защитой  для руки. Для игры в «крестоносцев» амуниция  требовалась более основательная: белые простыни с крестами, ведра на головы, да и для меча нужна была  деревяшка  приличных размеров – здесь  без длительной подготовки было не обойтись.
Но вернемся к нашим балаганам. По Далю, «балаган» - временное, дощатое
или иное строение для складирования товаров или промысла. Синонимы – сарай, барак. Однако назвать сараем столь замечательное сооружение, язык не поворачивался. Построенное, вероятно одновременно с домом как место для хранения дров, оно несло на себе все атрибуты сталинского ампира - двухскатная крыша с коньком, просторный чердак со слуховым окном, кирпичная яма с вытяжкой, и все это на каждую квартиру, отдельно, со своим  входом-выходом. Ряды дощатых сараев хрущевских времен, без ям,  с  односкатной крышей, смотрелись рядом с ними как жалкие рыбацкие лодчонки  на фоне белоснежного океанского лайнера. Умела же задурить голову простому народу сталинская номенклатура, отвлечь,  так сказать, кирпичными ямами от ужасов тоталитаризма.
Ну, а бетонные противоатомные бункеры под названием «гаражи», наши жители стали строить лишь во времена застоя; если уж не удалось построить светлое будущее для всех, построю  его хотя бы  в одной,  отдельно взятой семье.
Из балаганного быта еще запомнился процесс запаривания кадок. В начале осени из ям выкатывались бочки для хранения квашеной капусты, щей, огурцов  и  т.д. Их мыли, а затем наливали воду и с помощью нагретых на костре камней доводили  эту воду до кипения, и уже в кипяток клали веточки можжевельника. Держали некоторое время под крышкой,  а затем воду сливали и получали чистую, без всякого постороннего запаха емкость под соления. Капустные кочаны не шинковали, а  разрезали пополам или  на четыре части, укладывали в бочки,  затем сверху насыпали  небольшой слой резаной капусты и лишь, потом  заливали  рассол. Зимой просто брали кочанную дольку,  нарезали непосредственно перед едой и поливали подсолнечным маслом из бочки, нерафинированным, с мутноватым осадком.  Вкуснее такой капусты я не пробовал никогда, хотя  с годами и сам стал экспериментировать с различными солениями, но, увы, ничего похожего не получалось. Зимой бочки покрывались, «укутывались» старой одеждой: пальто, куртки, фуфайки. Выражение: «этим пальто только бочки покрывать» означало, что  носит его больше нельзя, закончилось его время.
А вот зелёные щи рубили и на кухнях, и в балаганах. Эх, и перестук тогда стоял по всей округе! Зелёные щи – самая наша еда, без них никуда. А потому щи рубили все. Не рубили только  лишь те, у кого не было специального корыта. И не рубили только лишь потому,  что ждали своей очереди, когда это корыто освободиться у соседей. У нас такое корыто было. 364 дня в году оно висело в  балагане на гвозде, и вот приходил его час. Щи рубили тяпками. Это такой специальный инструмент для рубки щей и капусты. Я поражаюсь иногда, насколько мудро устроены самые простые вещи, самые простые приёмы. Ведь если капусту просто резать, добавлять соли и укладывать в кадушки, то чуда не произойдет.  Или ждать его придется очень долго. Нет, надо непременно рубить, и чем мельче, тем лучше. И сок тогда капуста даст и просолится лучше, и закваска пойдет быстрее. А попробуйте начинку для пирогов из капусты просто ножом нашинковать? Сами эти пироги потом есть и будете. Рубить её (капусту)  надо. Тяпками, в деревянном корыте.
Заметки на полях.
Что ещё солили на зиму? Грибы солили, огурцы. С помидорами было сложнее. Не случайно наши места называют «страной вечнозелёных помидор». Хотя именно зелёными их и солили. Это я про местные урожаи, про то, что на наших огородах выращено. Но в конце августа, начале сентября, на несколько дней  наш город превращался в столицу помидорного края, да и арбузного тоже. В это время с низовьев Волги подходили баржи, под завязку гружёные дарами этого щедрого края. В основном, конечно, помидорами и арбузами. Разгружались баржи у нас, в грузовом порту. И уже оттуда развозились по всей округе. А в городе помидорами и арбузами торговали повсюду, на каждом углу.  И стоили всё это копейки: помидоры, по-моему , 16 копеек за килограмм, арбузы – десять копеек. Для сравнения, в городе Волжском, Волгоградской области в это время помидоры стоили 8 копеек, арбузы – пять. Так что разница невелика. Всё было доступно. А Волга наша в те годы, действительно,  была «главной транспортной артерией России». А работники речного транспорта или «водники» по-нашему, были  людьми далеко не бедными: и жильё своё строили, и магазины у них были свои, и стадион в городе свой был. И куда всё это ушло?
                * * *
  Однако  должен признаться, что не только для «добрых дел» собирались мы за балаганами. Здесь же была выкурена первая сигарета, да и вторая, наверное, тоже здесь. «Столичные», «Ява»,  «Опал», - эти марки сигарет с фильтром существую и сейчас. А вот «Трезор», «Плиска», «Варна», - пропали, по всей видимости, навсегда. То были все сигареты с фильтром, которые стоили  недешево. Наши родители такие не курили. В ходу были все больше  рабоче-крестьянские сорта – «Прима», «Беломорканал», а еще  были в продаже махорочные горлодеры:  сигареты «Охотничьи», папиросы  «Север», Прибой». Их, зачастую, использовали вместо нафталина, от моли.  Нравилось ли мне это?  Не скажу чтобы «да», но и противного ничего не находил. Баловство,  одним словом. А вот случай  интересный, связанный с табакокурением  и табаконошением,  расскажу. Мой  друг,  Женя И.,  был тогда студентом техникума. Курил,  конечно, и в карманах постоянно носил несколько сортов. Совсем как у Андрея  Вознесенского: «Kent для друзей, «Беломор» для себя». А девушка его жила, чуть ли не на другом конце города. Возвращаться домой   приходилось пешком через весь город, что по тем временам было, иной раз, и не безопасно. Но парень он был крепкий, видный, за себя постоять  мог. Вот так и  возвращался он, однажды, поздним вечером или ранней ночью домой, как  вдруг из подворотни «…двое типов каких-то идут. Разреши-ка, брат, папиросочку, не сочтите, товарищ, за труд». Тип, правда, был всего один…. Далее, пересказываю: «Закурить, спрашивает.  А у меня настроение -  весеннее. Петь хочется, и все люди братьями кажутся. А Вам, что?  – спрашиваю, душевно так, с улыбкой.  Папироску или сигаретку? Сигаретку, - отвечает, но призадумался уже. Я снова улыбку до ушей вешаю и дальше спрашиваю. А,  сигаретку,  какую? С фильтром или без фильтра? Дядя вдруг попятился-попятился, а потом развернулся и побежал. И с чего вдруг? У меня,  в карманах,  чего только не было.  И «Столичные»,  и  «Прима»,   и  «Беломор»,  кури,  не хочу». Вот такая история, о том, как трудно порой бывает в нашем мире найти общий язык и  взаимопонимание.