Распродажа смыслов жизни. Ч. 1. Луис

    Люк с ужасным скрипом и грохотом распахнулся. Спустя секунду, из него начал вылезать Луис. Я хотел бы тебя с ним познакомить. Я не назвал бы его типичным человеком, так как люди с психическими отклонениями все же отличаются большей яркостью мышления и расширенным мироощущением. Так вот, Луис – самый настоящий псих. Только об этом кроме него никто не знает. Некоторые, конечно, об этом догадываются, но парень умело шифруется и умеет обращать ситуацию в свою пользу. Но ты ошибочно представляешь Луиса сморщенными придурком, пускающим слюни или взрывающимся как "араб в метро" от малейшей искры внешней агрессии. Совсем нет (я же говорил, он умеет скрывать свое настоящее лицо). Это тихий, спокойный молодой человек с заниженной самооценкой для окружающих и завышенной для себя. Он не курит, пьет редко, но обязательно в одиночестве и непременно «в хлам». Работает уборщиком в театре. Постоянной подружки не имеет, зато, благодаря привлекательной внешности и умению дурить окружающих, имеет большое количество коротких знакомств. С завидным для некоторых постоянством (да, я сейчас про тебя, можешь сколько угодно врать своим дружкам, но я то знаю, что в твоем понимании «групповушка» - это секс не с двумя или более партнерами, а две руки и смазанная ручка расчески для анального проникновения). Но даже, несмотря на это, он глубоко несчастный, как я уже ранее говорил, псих. Шизанутый на всю голову, ага! Ну, вот послушай, что он сейчас бормочет себе под нос, стоя на крыше, отчаянно хлестая водку из горла и пытаясь таким образом покончить с собой.
- Крыша. Какой же с этой высоты вид! Особенно если темно и глаз не способен отличить все мелкие уродливые детали, составляющие в итоге прекрасный облик ночного города, - слова, произносимые им, пронзают воздух, в котором чувствуются легкие нотки пылающей шестнадцатью этажами ниже помойки. Скоро огонь перекинется на соседний контейнер, а в нем лежит трехдневный труп кота. Это придаст округе неповторимый шарм. Пока воняет лишь горелым пластиком и жженой бумагой. - Черт, да я пьян! И чего я вообще сюда забрался? Ах да, жизнь не удалась, но тебе всего 21, и ты уже не можешь с этим бороться и решил отправиться в мир иной. Да какой на хрен «мир иной?» Что это вообще такое? Кто сказал, что рай существует? Мать твою, как же воняет и еще эта разрезающая наизнанку фраза из «Хранителей»: «Подо мной этот ужасный город. Он вопит как скотобойня полная умственно отсталых детей…»
    После этих слов Луиса вырвало. Сказалась и выпитая наполовину бутылка водки и уже начинавшаяся поджариваться кошатинка. Представь себе этот запах (я сейчас про дохлого и запеченного с одного края рыжего кота, водку и выделения Луиса). Представил? Тебе нравиться? Может, бросишь это читать? Ведь противно? Ведь подступает к горлу? Нет? Жаль. А когда к чудотворным запахами прибавился и аромат блевотины, Луиса вывернуло второй раз . Он сидел на коленях и, вытянув голову вперед, выливал на крышу содержимое своего желудка: дешевая водка и сардины за пятьдесят центов. Бледноватая жижа стекала вниз по скату крыши и оставалась на джинсах своего хозяина.
    - Б…! Только этого не хватало! Черт! Какого хрена я вообще сюда забрался? Покончить с собой !? Конечно, сил не хватит! Я слабак! Слабак! Слабак!
Пока несчастный Луис во всю мощь великого и могучего проклинал себя и сокрушался над своей глупой и никчемной жизнью, я сидел рядом. Кто я? Об этом позже. Пока тебе следует знать лишь то, что я из тех, кто вечно с тобой, но о существовании нас ты не догадываешься. Хотя кое - что ты все же слышал, или читал, или видел по телевизору. Заинтриговал?
    Так вот, трясясь, то ли от злости, то ли от опьянения Луис поднялся на ноги и, сделав пару шагов в сторону от злачно воняющего места, опять уселся на край крыши и посмотрел вниз.
    -  Дай   мне хлебнуть.
    Очевидно, голос из темноты напугал парня и он, вздрогнув от страха, едва не поехал по скользкому скату вниз.
    - В смысле? Почему ты тогда не в моей голове? – Луис со страхом озирался по сторонам, пытаясь рассмотреть, откуда исходил голос.
    - Шутка. Я… короче ангел, - я совершенно не знал, что ему ответить, поэтому представился самым привычным образом.
    - Это который спаситель что ли?
    - Не, таких не существует, есть просто ангелы …
    - Да! Все совершенно верно, ты не ослышался (и ты тоже), ангелы и существуют. Конечно, мы в некоторой степени отличаемся от остальных существ на планете. В вашем понимании мы скорее духовны, чем материальны. Именно поэтому ты меня не видишь, твой глаз просто не способен воспринимать.
    - А кто ты тогда? – Черт, парень совершенно не впадает в панику, что рядом с ним сидит ангел. Все бы так спокойно к этому относились.
    - Водки дай!
    - Держи, - Луис с ловкостью жонглера подкинул мне бутылку и, увидев, что ее, действительно кто - то поймал и принялся ее опустошать, продолжил – Б…, ты   внатуре   здесь?
    - А ты думал я глюк? «Белочка»?
    -  Да -а-а-а! – протянул Луис.
    - Да -а-а-а! – протянул ему в ответ я, - и если ты думаешь, что ангелы – это   причудливые  недолюди-недоптицы с гирляндой над головой, то ты ошибаешься.
    - А кто же ты тогда? И… бутылку, можно ?!
    - Нужно! – я кинул водку рядом с тем местом, где он сидел. Бутылка со звоном покатилась вниз, но Луис вовремя схватил ее. - Понимаешь, мы существа скорее бестелесные, духовные. А внешний вид мы можем принимать такой, какой захотим, в рамках наших размеров.
    - А-а-а! – понимающе кивнул парень, - а ты большой?
    - Рост под три с половиной метра, в ширину как   два   тебя.
    - Забавно.
    - Что здесь забавного?
    - Вы оказывается совсем не такие, как мы себе вас представляем – большие, без крыльев и материтесь как сапожники, да водку пьете. Б… воняет то как …
    - Это кот.
    - Кто?
    - Уродский дохлый кот, который сейчас обугливается внизу.
    - А как он туда залез?
    - Тебя б… сейчас это действительно интересует? – и, не дождавшись ответа, я закончил – Помог, сосед твой снизу.
    - Забавно.
    - Почему? Он же кошака убил.
    - А я думал, он любит кошек. А как ты тогда сейчас выглядишь, ангел?
    - Ну, сейчас мне по приколу облик молодого Адольфа Шваркнигера, только сплошь в латексе и вместо рук у меня плетки. Ну, а снизу, я как лошадь. Короче, как кентавр, - очевидно описание моей внешней наружности привело Луиса в восторг:
     - Ха! Круто!
     - Мне тоже нравиться, уже третий день в таком виде разгуливаю.
     - А ты можешь превратиться в эту …
     - Александру Клей?
     - Да! А ты как узнал?
     - Я же видел, как ты на нее дрочишь.
     - Да не, я таким с 16 лет не занимаюсь, - с видом будто сказал, что - то оригинальное, Луис сделал невинное лицо.
     - Все вы так говорите. Ты б… просто представь: ты сейчас перед ангелом пытаешься оправдаться, кстати, открою еще одну тайну, я не совсем ангел.
     - Ты же сказал, что ты ангел? - Луис попытался изобразить удивление, но вместо этого получилась лишь кислая пьяная рожа.
      - Мы известны как ангелы, и под таким именем безопаснее (Ты тоже, наверное, хочешь спросить: почему же тогда ты называешь себя ангелом? Вопрос в точку! Ответ проще, чем кажется, и кроется в первую очередь в тебе, чем во мне. Ну вот представь, затеял бы я с тобой подобный разговор и представился демоном, чертом, или   самим Дьяволом. Какова была бы твоя реакция на мои слова? Правильно: недоверие и даже, наверное, страх, а к ангелам люди относятся лучше, просто потому что так они привыкли). Короче, я не прислужник божий. Также я демон, но я не из ада. Я – это вся та мифическая и эпическая хрень, в которую верят люди.
      - Ты Бог?
      - Нет, ты меня опять не правильно понял. Бог – это имя одного из моих собратьев. У  нас   как и людей  есть свои имена, - этим я, похоже, запутал собеседника еще больше.
      - Так ты добрый или злой?
      - Понимаешь, нет добра и нет зла. Это крайние точки одной прямой, и достижение какой - либо из них – это утопия, идеализм, идиотизм! В пространстве от точки «абсолютное зло» до точки «абсолютное добро» лежит огромное количество других форм и качеств. Как между черным и белым есть множество оттенков.
      - Забавно.
      - Бесишь со своим "забавно", что, других слов нет?
      - Ну если действительно, забавно, что я еще скажу ?! А расскажи еще что-нибудь интересное, - я внимательно посмотрел в лицо парню и понял, что могу сказать ему все (только ты опусти глаза сразу на несколько строчек ниже, так как то, что я опишу ниже, наверное, надломит твою человеческую надменную и горделивую психику).
      - Люди не вершина эволюции на этой планете. Это лишь одна из возможных версий произошедшего, так как все в мире (ну, почти все) случайность и именно из подобных случайностей и складываются закономерности. Это конечно противоречит одно другому, но здесь опять же приведу мысль об отсутствии абсолюта какого - либо субъекта человеческой жизнедеятельности, - парень высунул язык и рассмеялся.
      - То есть мы не самые крутые во вселенной и вообще человеческого рода могло бы и не быть?
      - Верно. Вот представь процесс эволюции как некоторую условную линию и отметь на ней примерно середину, - Луис долго искал, где бы в окружающем пространстве найти линию, и в поисках он провел бы, наверное, еще долгое время, но я показал ему на маленькое ограждение, благодаря прочности креплений которого Луис до сих пор мог вести со мной некоторое подобие диалога. - В этой точке появились первые задатки возможного будущего - появления человека и других существ, но представь, что ситуация пошла по другому пути из некоторого множества возможных и в результате абсолют – максимум возможного развития человеческой особи – сместился…
      - Что - то я не понимаю, - хотя бы честно признается, а не просто хлопает глазами и качает головой.
      - Смотри, в этой точке появился первый примат с мутацией, которая приведет к изменению характера его мозговой активности и в результате последующих размножений и будущих мутаций и трансформаций в организме и мозге уже его пра-пра-пра и так далее внуков, получится некоторый абсолют, то есть, грубо говоря, человек. А теперь снова перенесемся в ту точку, что посередине. Вот, этот примат с измененной мозговой активностью хочет бабу, то есть самку. Он воет, кричит, кидается дерьмом и выпячивает всем на показ свое достоинство. Но к этому времени его стадо не жрало неделю и одна из самок, самая ненормальная из всех (тоже с измененной мозговой активность, но только в отрицательную сторону), воспринимает его призыв не как: «Ей детка, ходь сюды, у меня весь красный, стоячий и горячий», а как «Ей детка, ходь сюды, у меня весь красный, съедобный и горячий», и эта ненормальная со спокойной душой откусывает ему половину достоинства. Все! Финиш! Теперь человек если и появится, то основой его будет другой примат с другими изменениями и абсолют сместится (ну что, понял свое ничтожество? А я предупреждал тебя, что чтение это не будет лучше предыдущего).
    Я, похоже, серьезно загрузил Луиса. Он тупым взором уставился в одну точку и молчал. Я решил влезть к нему в голову и посмотреть, правильно ли он меня понял, и понял ли вообще:

    … то есть, если бы я не переспал с Гориной, то поездка в Питер стала бы для меня недостижимым абсолютом. Тогда бы я не познакомился с Кимом и не отравился роллами в этом похабном японском ресторанчике. Б…, тогда бы я не полетел с ним в Париж и не наложил кучу посреди туалета в Лувре. Мать твою, где бы я тогда сейчас был, наверное, стал бы великим музыкантом, но меня бы недооценивали и я жил бы в Пскове, а после смерти меня назвали бы самым крутым композитором в истории. Б…, сколько я потерял, переспав с Гориной, надо…

    - Э! Мечтатель! Завязывай.
    - А?
    - Прекращай, говорю чушь пороть.
    - В смысле? – он реально не врубается.
    - Кончай, говорю думать о всякой херне. Если бы ты не переспал с Гориной, ты все также продолжал бы работать уборщиком в театре и то, что ты называешь живописью, так и продолжало бы висеть в твоем сортире. Ты ведь сам не веришь в себя. Что ты первым делом меняешь в своей квартире, когда приезжают твои родители?
    - Прибираюсь?
    - Правильно, выносишь все свое дерьмо, которое малевал неделями напролет, в чулан, - загрустил. Сейчас, наверное, скажет, что я ничего не понимаю в современном искусстве.
    - Это ведь современно искусство! Чтобы его понять…
    - Уродство это, а не искусство. Все эти жалкие художники, подражающие Уорхоллу и изображающие дерьмо, которым набиты их головы, в перспективе – ничтожества и бездарности. А те, кто призывают ценить это - дерьмоеды! Со времен зарождения абстракционизма в живописи все пошло коту под одно место.
    - Нет! Нет! И еще раз нет! Современное искусство – это зеркало нынешнего мира. Если мир представляется нам (нам, он уже вносит себя в число дерьмопроизводителей, какой страх) размытым и искаженным, то таким мы его и изображаем.
    - Идиот! Посмотри вокруг – какой мир?
    - Эмм? Сейчас темный и непонятный.
    - Покажи мне в нем хоть одну размытость или искаженность! Молчишь. Правильно. Потому что мир прост и прям. И если какой-нибудь дебил со смазливым псевдонимом видит вместо троллейбуса ананас – то я не хочу видеть картины, подтверждающие его диагноз. Его тупое рыло – вот главное произведение современного искусства! Ты видел работы Викгара Плёвина?
    - Не помню, вроде как нет.
    - А надо было. Он понял всю сущность современного искусства и теперь просто срисовывает свое дерьмо перед тем как смывать. Парень поднялся, теперь на аукционах помимо изображения его дерьма продается и само дерьмо. Делает деньги! Рубит бабло! Учись!
    - И почему я сам до этого не додумался?
    - Ха! Ты думаешь, кто-то бы стал покупать твое дерьмо?
    - Ну, у Плёвина же покупают.
    - Потому что Плёвин в свое время дал немереное количество бабла, чтобы его картины попали на выставку, где собираются любители фекалий, и заплатил одному из главных дерьмоедов, чтобы тот с восхищением причмокнул, проглатывая «шедевр» от неизвестного ранее автора.
    - Так это везде так. А как же Underground?
    - А что в нем нового, принципиально отличительного?
    - Ну, как… такие вещи как: непризнанные авторы, арт-хаус, инди, тебе ни о чем не говорят?
    - Б…, повторю, а что в них кардинально другого в отличие от коммерции?
    - Другие цели, меньшая популярность…
    - Б…, ты видел последний фильм Никаты Никакова?
    - «Карусель?»
    - Да. Что ты о нем думаешь?
    - Глубокомысленно, масштабно, хотя, наверное, местами он перегнул палку, но я не историк, не мне судить. Хотя, с другой стороны, снято ведь для меня…
    В этот момент я не выдержал и громко захохотал. Такой глупости от Луиса я не ожидал. Он переплюнул все. Ага, Никата Никаков, сидя на своем переносном стульчике, с гордой табличкой «Режиссер», сидит и думает, как бы мне б…, снять фильм, ну, чтобы прям для народа. А народ ждет. Верит.
    И тут приходит к Никате гениальная мысль, а что если я покажу народу сиськи, ведь народ любит сиськи (правда, народ?) и, осененный этой гениальной идеей, устремляется к актрисе, которая как на счастье забыла надеть лифчик. Он как герой своего же фильма приближается к бедной девушке (а в это время играет красивая музыка, что-нибудь из Гопена), реальность замедляется и сквозь детский смех и мат актеров, играющих прожженных фронтовиков, слышится его голос, который искаженный замедлением реальности больше похож на пердеж из преисподней: «С-И-С-Ь-К-И! П-О-К-А-Ж-И С-И-С-Ь-К-И!» Актриса, которая рассчитывала на Поскар после этой роли, конечно же, принимает эту идею (ведь Поскаров за сиськи в два раза больше отсыплют), и, изображая муки совести, корчась от невыносимой боли, рвет пуговицы на рубашке и дает народу то, что сделает его счастливым! А Луис, выходя из кинотеатра, восторженно рукоплещет, потому что лучше всего запоминается не самое последнее и не самое плохое, а то, на что можно передернуть.