Листовка

Посёлок Краснозаводский вышел из эпохи гласности, ускорения и перестройки с большими потерями как, впрочем, и вся страна. Лишь по его названию можно было догадаться, что здесь когда-то была промышленность. Три кирпичных завода остановились ещё пятилетку назад – в девяносто первом. Потому рабочего класса в рабочем посёлке больше не было, а были безработные, пенсионеры, бюджетники и представители развивающегося малого бизнеса, которые этим бюджетникам и пенсионерам продавали товары под запись, так как одним регулярно задерживали зарплату, другим пенсию.

Низы не хотели жить без денег, верхи не могли их выплатить. Поэтому, чтобы не случилось новой перестройки или, не дай Бог, революции, нужно было развивать демократию дальше. На ноябрь были назначены выборы главы посёлка, главы района и губернатора, то есть всех тех, кто будучи облечён доверием народа ответит за всё то, чем народ недоволен и, естественно, поведёт к светлому будущему, которое теперь представлялось исключительно в виде развитого капитализма с человеческим лицом.

Владимир Ильич Цветков, учитель истории вернулся домой после уроков в некотором возбуждении. С порога окликнул жену:
- Лида! Лида, ты представляешь, мне предложили баллотироваться на главу посёлка!

Супруга, стоявшая у газовой плиты, удивлённо повернулась, прекратила помешивать суп и опустила крышку мимо кастрюли. Крышка загремела с плиты и, прокатившись по половичку, ткнулась в ботинок Цветкова.
- Кто, Володя? Кто предложил?
  - Ну, коллектив наш… Ваня Петухов – учитель физкультуры, физик Семёнов Владимир Гордеич, другие …
- Фу, ты, напугал! А я уже подумала – что они там, в администрации, с ума посходили?  - Лида подняла крышку с пола и отёрла полотенцем. – Какой из тебя глава?

Владимир Ильич возмутился:
- А сейчас какой? Ты посмотри, что вокруг творится – дороги разбитые, кругом бурьян да мусор, амбулаторию закрыли, зарплату не платят…   
- Да, да… Выберем Цветкова, он всем всё сразу и заплатит… Садись обедать, без тебя большевики обойдутся.

Цветков обедать сел, но разговор не закончил. После каждой ложки щей он приводил жене новый аргумент – почему он должен возглавить администрацию посёлка. Собственно, он повторял то, что говорили ему коллеги несколько часов назад, уговаривая его выдвинуть свою кандидатуру на выборах главы Краснозаводского поссовета. Но Лида, его умница Лида на этот раз Цветкова не поддержала, легко опровергая его доводы своими мудрыми замечаниями.

Владимир Ильич был, признаться, несколько обескуражен тем, что жена его решение не одобрила. В трудные минуты жизни он всегда рассчитывал на её поддержку. Его раздражало и ещё одно обстоятельство – он понимал, что Лида права.

С вечера Цветков долго не мог заснуть. Обдумывал все «за» и «против». Утром, когда зазвенел будильник, Цветков уже точно знал – никуда он выдвигаться не будет. На работе, однако, уже весь коллектив был в курсе, что Цветков баллотируется на выборах главы посёлка. Все выражали поддержку и говорили слова одобрения. А двое «подстрекателей» - Петухов и Семёнов вновь стали его уговаривать:
- Ты посмотри, кто выдвигается: одни безработные да предприниматель Лёнька Кобяков. У него же семь классов и коридор! Представляешь, что будет твориться в посёлке если его главой выберут? Давай Володя, не сомневайся. Вперёд и вверх! Вместе мы горы свернём!

Цветков отнекивался, отмалчивался, сомневался. К вечеру вновь появились дерзновенные мысли: «А почему бы и нет? Столько людей поддерживают! Что я не справлюсь что ли? Если уж Лёнька-лавочник собрался избираться… Я то чем хуже?»

Вечером он твёрдо заявил жене, что решил выдвигаться. Та на этот раз спорить не стала – может, к утру снова передумает. Вздохнула только и сказала:
- Ты, всё-таки, ещё раз всё обдумай, Володя.
Цветков сказал: «Угу» и больше на эту тему не заговаривал. Боялся, что Лида его снова переубедит, а он уже заявил коллегам, что будет участвовать в выборах.

На следующий день он пришёл с работы не один. С ним были физик Семёнов и физрук Петухов. Разделись, прошли в гостиную, принялись обсуждать – как начинать выборную кампанию? Вскоре пришли к выводу, что никто из них не знает, как её начинать, эту самую кампанию.
- Давайте к Толоконникову обратимся, - предложил Ваня Петухов, - он мой родственник. К тому же депутат поселкового совета. Давно в этой каше варится.

Предложение приняли. Толоконников – пенсионер, временем располагает. А как бывший начальник почты многих людей знает и авторитетом пользуется. Решили завтра вечером его пригласить. На том и разошлись по домам.

Толоконников Василий Григорьевич с готовностью согласился участвовать в выборной кампании Цветкова, потому что – во-первых, считал его кандидатуру очень даже подходящей, а во-вторых, очень активен был по жизни Василий Григорьевич, любил участвовать во всяких там выборах, собраниях и митингах. Пришёл он не один – с Таисьей Михайловной Спичкиной, тоже  пенсионеркой и активисткой   ветеранского движения.

Лида Цветкова усадила всех гостей на кухне, поставила чай и печенье. Сама ушла в комнату бельё гладить, но за ходом беседы внимательно следила, разговор ей хорошо было слышно.

Начал Толоконников:
- Сначала нам, товарищи, надо определиться, за что мы будем голосовать…
- Ты, наверно, хотел сказать «за кого»? – перебил Петухов.
- Нет, племянничек, я сказал то, что хотел сказать. Именно – за что? У кандидата должна быть программа, с его планами – чем он будет заниматься, чего добиваться и какие наболевшие вопросы будет решать в первую очередь. Есть такая программа? Нет. Значит, бери, Владимир Ильич, авторучку, бумагу и пиши: пункт первый – разработать программу, пункт второй – ознакомить с ней избирателей, то есть это и будет, собственно говоря, агитация. Здесь нужно распределить обязанности. Сам Цветков и Петухов возьмут на себя коллективы школы, двух детских садов и профтехучилища, мы с Семёновым – остальные учреждения, Таисья Михайловна проведёт работу с пенсионерами. Конечно, эту программу надо напечатать, то есть листовку выпустить. Это я тоже могу взять на себя. В листовке же кратенько биографию кандидата…
- Зачем это, Василий Григорьевич, меня и так все знают, - возразил Цветков.
- Ишь ты, какой самоуверенный! В посёлке шесть тысяч населения. Так уж и все знают? Я вон всю жизнь здесь прожил, а меня некоторые на улице не узнают, а его «все знают»! Надо, Володя, надо.

Толоконников назвал ещё несколько пунктов, по его мнению, обязательных к выполнению.   
- А вообще надо было начать не с этого, а с того, что создать избирательный штаб и выбрать начальника штаба, - закончил Василий Григорьевич и посмотрел на Цветкова.
- Так тебя и выбрать! Кого больше? – сразу ответил тот.
- Ну, меня, так меня, я согласен, если другие не возражают.
Другие не возражали, а наоборот, очень даже были согласны.
- Коли так, договариваемся на берегу – чтоб меня слушаться. Сами выбрали, я вас за языки не тянул. Собираться будем каждый день и докладывать, - кто что сделал. За полтора месяца нам буквально с каждым жителем поговорить надо. Кобяков дремать не будет – у него деньги большие и дружков в посёлке хватает.

Работа избирательного штаба кандидата Цветкова закипела. Собирались каждый вечер дома у Цветковых. Собственно, больше негде было. Лида едва успевала чай с печеньем покупать. Запасы варенья таяли. Но на эти мелочи никто не обращал внимания. Лида тоже. Она втянулась в работу избирательного штаба. Её, как и всех, охватил некоторый азарт, и она уже хотела, даже очень хотела, чтобы её Володю выбрали главой. О том, как он справится с новой должностью, она старалась не думать.

Записной балагур Ваня Петухов шутил, что они как заправские марксисты каждый вечер – у Владимира Ильича, а Лиду называл Надеждой Константиновной.
- Владимир Ильич Ленин был голова, - говорил Толоконников после таких шуток, - представьте себе – в тысяча восемьсот девяносто пятом году ему всего двадцать пять лет было, а он все марксистские кружки Петербурга взял и объединил в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса»…
- Да, жаль, потом союз бунтарей опасных превратился в КПСС – сочетание глухих согласных, - балагурил Петухов.
- Ты, Ванька, КПСС не трожь, - обрывал его Василий Григорьевич, - ты вот за Ельцина голосовал, а что дал народу твой Ельцин?

Спустя две недели Толоконников привёз из райцентра три пачки листовок. Пачки были перетянуты шпагатом. Листовки пахли морозом и типографской краской, как пахнут свежие газеты зимой. Все с интересом разглядывали агитационный материал. На листовке был портрет Цветкова. Владимир Ильич на нём был совсем не такой как в жизни – солиднее, что ли, немного уставший, озабоченный и красивый.
- Володя, а ты у нас, оказывается, фотогеничный, - сказала Таисья Михайловна. А Лида и вовсе выпросила одну листовку лично для себя. Она никогда не видела фото мужа в печатном варианте, и ей портрет очень нравился. Листовку она решила оставить на память и, чтобы не потерять, положила её в самый солидный в доме гроссбух – «Книгу о вкусной и здоровой пище».

Когда до дня голосования оставалось дней десять, Толоконников заявил, что пора провести встречу с избирателями в Доме культуры с участием всех основных кандидатов и устроить, так сказать, смотр предвыборных программ.
- Зачем это, Григорьич,- завозражал Цветков, -  и так уже почти все коллективы прошли…
- Надо, Володя, обязательно надо. Пройти-то, мы прошли, но нет у нас, понимаешь, объективной оценки ситуации – кого больше избиратели поддерживают. Кстати, ты-то как раз в этом заинтересован больше, чем Кобяков. Там ведь люди вопросы задавать будут, дебаты возникнут. Ты за словом в карман не лезешь – учитель всё-таки. А Лёнька двух слов связать не может. Вот и пусть народ смотрит и сравнивает.
- А если он не придёт?
- А не придёт – проявит неуважение к избирателям. Опять же это тебе в актив пойдёт.

Лида заставила Цветкова на встречу с избирателями одеть новый костюм, несмотря на сопротивление мужа:
- Ты, Володя, всё-таки, в клуб идёшь. Со сцены выступать будешь. И белую рубашку надень. Вон, какой красавец на листовке-то получился!

Из пяти кандидатов на должность главы посёлка Краснозаводский в клуб пришли только двое – Цветков и Кобяков. Вернее пришёл только Цветков, потому что Кобяков приехал на видавшем виды автомобиле. Но на каком! Лёнька подъехал к поселковому дому культуры на «Мерседесе». И не сам подъехал – за рулём сидел водитель. А как он вышел из машины! Леонид Ильич Брежнев так не умел выходить из автомобиля, как вышел Леонид Иванович Кобяков. Народу уже собралось много, и люди  смотрели на него во все глаза. Другой бы на его месте смутился, но Лёнька, по счастью, этого делать не умел, поэтому он кивнул, вальяжно и небрежно, причём всем сразу и один раз. Хватит. Вот! Вокруг суетились его друзья-приятели и до ушей Толоконникова донеслось, что они называли его «Кобой». «Коба» - такая кличка звучала круче, чем «Ваше величество». И когда Леонид приблизился к ним Василий Григорьевич не удержался:
- Лёня, что же это ты у Иосифа Виссарионовича партийный псевдоним украл, а? Тебя же всё жизнь «Бякой» звали?
- Чего ты? Не знаю я никакого … А! – Лёнька махнул рукой. – Как хочет народ так пусть и зовёт, мне всё равно.
Вокруг стоящие мужики засмеялись. Хохотнул и Лёнька вместе с электоратом. А чего ж?

На сцену поставили стулья и жёлтую тумбочку. На тумбочке стоял стеклянный графин с водой, тоже жёлтый, от старости, наверное. Народу пришло много. Зал на триста человек был полон.

Кандидаты поднялись на сцену. Леонид Кобяков выглядел солидно, он был много выше и толще Цветкова. В малиновом пиджаке с золотыми пуговицами, с набриолиненными и зачёсанными назад волосами – он сверкал, как новенький рубль. На сцену Кобяков поднялся не один, а с каким-то незнакомым мужиком в очках. Толоконников сообразил, что это помощник Кобякова. И тоже поднялся, и уселся рядом с Владимиром Ильичём. Председатель избирательной  комиссии Галина Ивановна Круглова представила залу двух кандидатов, сообщила, что остальные не пожелали участвовать в публичной встрече, и первому предоставила слово Леониду Кобякову. Это опять же опытный Толоконников ей подсказал. Потому что – так по алфавиту, да и последнему выступать Цветкову будет легче.

Ленька по бумажке зачитал свою предвыборную программу, явно откуда-то переписанную, но с включёнными в неё лично его кобяковскими пунктами. Василий Григорьевич заёрзал на стуле. Ему как раз по этим пунктам хотелось проехаться. И, как только стали задавать вопросы, он спросил Кобякова:
- Скажи, Леонид Иванович, у тебя пункт в программе: «Регулярно оказывать материальную помощь пенсионерам». Это как? Деньги раздавать будешь?
- А чего уже? Я уже конкретно, это самое…Реально, в натуре, оказываю. Продукты там под запись, сигареты, вино… Другие товары первой необходимости. Пшено и хлеб вообще бесплатно даю и всегда буду давать…

Зал реагировал по-разному – кто-то крикнул: «Молодец, Лёня! А то совсем стариков забыли». Кто-то, наоборот, уверял: «Брешет всё! После выборов забудет».
- А такой пунктик, - продолжал въедливый Толоконников, - «Решить вопрос с пенсиями», это что в вашей компетенции?

Помощник Кобякова, видя, что сейчас Толоконников загонит Лёньку в угол вмешался:
- По этому пункту мы уже работаем. Письма написали во все инстанции. Нам обещали помочь. Леонида Ивановича там, - очкарик показал указательным пальцем на потолок, - поддерживают!
- Во как! – удивился Толоконников, а я думал там, - он тоже показал на потолок, - и без вас знают, что у нас с пенсиями творится…

Дебаты разгорелись не на шутку. Когда Цветков доложил свою программу, его тоже закидали вопросами, среди которых главный был: «А где ты, учитель, возьмёшь деньги для решения этих проблем.
Владимир Ильич долго объяснял про пути и механизмы решения задач, про источники финансирования, а в конце разошёлся и заявил:
- Просто поеду и добьюсь финансирования! Не уйду из кабинетов, пока денег не дадут. Ночевать там буду!
Ему тоже кричали: «Молодец!», а кто-то наоборот: «Не за своё дело берёшься, Цветков!».
В общем, как пишут в отчётах – мнения разделились.

Вечером подводя итоги «лобового столкновения» кандидатов, Толоконников резюмировал:
- Почивать на лаврах рано, товарищи. Кобякова многие поддерживают, едва ли не половина избирателей. Бесплатное вино и пшено свою роль тоже сыграли. Так что оставшиеся дни нужно работать во все лопатки.
И они работали. Цветков до того вымотался – бессонница началась. Заснуть не мог подолгу. Расстраивался, а вдруг проиграет выборы? Вот позор-то будет! Скажут, не оказал народ доверия, не поверил! Стыдно будет перед коллективом школы, перед сыном третьеклассником, перед женой, а ведь она говорила – не послушал!
Владимир Ильич, и без того ожирением не страдавший, похудел килограммов на пять, не меньше, и костюм на нём как на вешалке болтался.
Наконец наступил последний вечер перед днём голосования. Сидели, пили чай, высказывали прогнозы по завтрашним результатам. Вспоминали, что сделали, что – нет, всё-ли успели охватить.

Вдруг Семёнов вспомнил:
- А что же мы в Заречном не побывали?
- Да, что там, в Заречном – тридцать дворов! – возразил Петухов.
Заречный был небольшой посёлок за рекой. Когда-то давным-давно там староверы жили, а нынче было лесничество, в котором работало два человека, а остальные зареченцы жили огородами да скотину держали.
- Не скажи, Ваня, не скажи, - Василий Григорьевич, отодвинул кружку с чаем, - надо было туда заглянуть, там хоть и немного избирателей, но на выборы ходят все и голосуют дружно. Ну, что же сейчас-то судачить. Не побежишь ведь туда на ночь глядя, да и мороз вон поджимает.

Когда все члены штаба разошлись. Цветков решил пораньше лечь спать, отоспаться перед решающим днём, тем более что сын Колька уже спал. Окликнул жену. Та ответила с кухни:
-Ложись, ложись, Володя! Я сейчас. Управлюсь тут немного.
Цветков ворочался целый час – не мог уснуть. Пошёл на кухню попить воды. Жены дома не было – он удивлённо пожал плечами. Снова пошёл, лёг.

Время было уже почти час ночи, только стал засыпать – пришла Лида, холодная как ледышка.
- Ты где пропадала-то? – сонно пробормотал.
- Кота искала. Кот куда-то запропастился.
Сквозь сон удивился: «Какой кот? Кому он на фиг нужен?». И тут же заснул.

Утром поднялся рано. Лиза ещё спала. Наскоро попив чаю, побежал в школу, там был один из избирательных участков. К утру небо прояснило и мороз усилился, и снег скрипел под ногами совсем по-другому – громко и сочно, как скрипит крахмал в мешках, сдавливаемых тяжёлыми руками грузчиков. Уши и нос вскоре защипало. Хорошо – до  школы было недалеко. Избирательный участок открылся ровно в восемь. Несколько пенсионеров уже ждали, когда им выдадут бюллетени.
Цветков со всеми поздоровался и пошёл в кабинет истории. Через полчаса туда пришёл Толоконников, а за ним и все остальные члены цветковского штаба.

Если спросить Владимира Ильича, как прошёл тот день – быстро или, наоборот, тянулся долго, он, наверное, не смог бы ответить. С одной стороны, вроде бы и долго. Ожидание результатов было, конечно, томительным. С другой стороны всё время заходили люди, что-то спрашивали, рассказывали, подбадривали; ездили с Толоконниковым по другим избирательным участкам посёлка – узнавали, как там идёт голосование.

К обеду проголосовало больше половины жителей Краснозаводского, а пенсионеры, так, наверное, все сто процентов. После обеда заходили на участок люди молодые и среднего возраста. Шли целыми семьями. В девятнадцать ноль-ноль посчитали процент явки. Получилось восемьдесят пять процентов.
- Хорошая активность, - констатировал Толоконников, - теперь главное выяснить, чьих же сторонников прошло больше.
- По разговорам, вроде должно быть всё нормально, Василий Григорьевич! – Петухов всегда был оптимистом, - за Цветкова должно быть больше. Люди говорят…
- Люди говорят – в Москве кур доят, а мы пошли, да титек не нашли! Ты, Ваня, на разговоры не ориентируйся. Тот, кто проголосовал против, он к тебе не подойдёт и не доложится.

В восемь часов вечера участки закрылись. Начался подсчёт голосов. Цветков нервничал. Даже у Семёнова сигаретку попросил, хотя и не курил сроду. Когда посчитали голоса на их избирательном участке, получилось, что у Цветкова на сорок пять голосов больше. Он воспрял духом. Потом отзвонились с участка, который располагался в красном уголке бывшей мебельной фабрики. Там окопался Кобяков со своим штабом и, по сведениям из достоверных источников, отмечал свою победу уже с обеда, периодически засылая гонцов в магазин. На вечер была приготовлена целая коробка шампанского. Так вот, на мебельной фабрике Цветков проиграл. А когда привезли результаты с третьего участка, Владимир Ильич и вовсе расстроился. Теперь он проигрывал Кобякову шестьдесят голосов.
- Ну, теперь на Заречный посёлок вся надежда, - Ваня Петухов, сунув руки в карманы, ходил из угла в угол по кабинету истории.
- Мало надежды, - уныло ответил Цветков,- там избирателей  - всего ничего. Надо чтобы все за нас проголосовали, чтобы изменить ситуацию. А мы там даже не были ни разу.
- А почему оттуда результатов до сих пор нету? – встрепенулся Толоконников, - давно ведь, наверное посчитали? Пойду-ка я, узнаю.

Не успел он выйти, в кабинет вошла Галина Ивановна – председатель избирательной комиссии:
- Представляете – ждём, ждём этих зареченцев. Звоню туда, а Николай Петрович мне отвечает: «А мы думали – завтра можно бюллетени привезти. Чего тащиться на ночь глядя!» Вот артисты! Послала за ними машину, сейчас подъедут.

Все рванули на крыльцо встречать Николая Петровича. Однако, он уже шёл по коридору, размахивая своим обшарпанным портфелем.
- Ну! – крикнул Петухов, - не томи, Петрович! Сколько голосов за Цветкова?
- А я и не томлю. За Цветкова восемьдесят два голоса.
- Ну, дальше, дальше! А за Кобякова-то сколько?
- За Кобякова ноль, понятно. У нас ведь всего восемьдесят два избирателя. Больше нету. Все пришли. Явка сто процентов!

Цветков даже не поверил своим ушам. Все тоже были в лёгком изумлении. Вернулись назад в кабинет. Стали пытать Петровича, чтоб рассказывал – почему такой результат. Налили ему чаю. Он покрутил носом:
- А покрепче ничего нету?
- Нету, Петрович. Покрепче завтра. Давай рассказывай!
- А что рассказывать? Вы же всегда про нас забываете. Никто даже не заглянул к нам в лесничество. Только из бюллетеней  и узнаём фамилии кандидатов. А мы всегда за вас. У нас народ дружный. Утором пошли голосовать, глядь – на стенде у лесничества, там у нас участок избирательный, листовка висит! А в ней так хорошо про вашего Цветкова написано… Ну, тут Фёдор Лукич и говорит: «Смотрите, один догадался нам весточку послать! За ентого учителя и будем голосовать». А у нас ведь как Лукич скажет, так весь посёлок и сделает. Вот так. Не подвели мы вас?
- Молодец, Лукич! То есть, Петрович… В общем,  все вы молодцы. Не подвели! -Толоконников радовался ещё больше Цветкова. Потом сидели часа полтора, обмениваясь впечатлениями, эмоции захлёстывали.

Потом, когда уже шёл домой, Цветков задумался: «А откуда ж всё-таки там листовка? Наши-то там не были. Наверное, завёз кто-нибудь…
Дома горел свет – Лида ещё не спала. Она даже во двор вышла мужа встретить. Видимо, услышала, как собака взлаяла.
- Как, Володя?
- Выиграли, Лида, выиграли!
- Ну, слава Богу! Что же ты за весь день ни разу не позвонил?
- Да как-то, понимаешь, закрутился, забыл…
- Пошли ужинать.

Только тут Владимир Ильич вспомнил, что он за весь день ни разу и не поел толком – один чай хлебал. Пока ужинали, Цветков пересказал жене все перипетии прошедшего дня. И конечно, как кульминацию, про то, как их выручили зареченцы, и как привёз эту весть Николай Петрович.

Лида слушала, подперев подбородок, и тихо улыбалась.
Пошли спать. Цветков опять не мог уснуть – был слишком возбуждён. Ворочался с боку на бок. Вдруг снова вспомнил: «Откуда же там, всё-таки  листовка появилась?». Повернулся к Лиде. Она уже спала.
Встал, чтобы проверить свою догадку. Открыл «Книгу о вкусной и здоровой пище», перелистал всю. Листовки не было! Он посмотрел на спящую Лиду. Представил, как она ночью по морозу три километра шла до Заречного, как озябшими пальцами клеила листовку…

Цветков почувствовал острый прилив нежности к ней. Даже сердце захолонуло. А потом стало стыдно. Ну, так стыдно, что хоть сквозь пол проваливайся. Мог ведь, мог хоть бы раз позвонить за целый-то день!
- Боже мой! – то ли вздох, то ли шёпот вырвался у него.- Лида! Милая моя Лида, чтобы я делал и где бы я был без тебя?