Мечта

... Так и ей в шутку говорю иногда: «Нету Вас! Не-ту! В сердце Вы у меня, а сердце своё я никому не отдам! Другое дело, если бы в печенках сидели, тогда б и разговор особый был! А то ведь в душу запали, гражданочка! В самое, что ни-на-есть!» И такое, понимаете ли, состояние – словно б заново родился! Петь хочется, цветочки собирать, понимаете ли. Вот по утрам – притом кажным божьим утром – даже бриться стал! Рубаха-там если на второй день уже не свежая, так как-то даже не по себе делается! Цельный день ходишь, как не свой! Домой прилетишь и скорее скидывать её и в стирку, а сам в душ, прости меня Господи, чего отродясь, понимаете ли, со мной не было! Стоишь под струёй, понимаете ли, такая приятность по всему телу разливается, такое, знаете ли, блаженство настаёт, расслабление, значит, наступает, одним словом, понимаете ли?! Кореша от меня отвернулися! Ещё с месяц домой ко мне заваливали: принесут там чо с собой, так сказать, выпить-закусить, хотя кака там закуска, мать моя родная?! Хлеба чуток, щоб занюхать да и всё! Вот так они ходили-ходили, значит, с месяц поди, но я держусь – словно кака пружина во мне со-о-ож-жмётся так – ой, а выпить-то как хотелось, знаете ли! Но нет, пружина скрутит всего, тока глаза бегают, следят, значит: как да что, кто скока выпил, кто скока налил. Такие шальные глазищи сделаются, значит, и как назло – зеркало передо мной, от как раз весь такой сжатый и вмещаешься в него. Признаться, отражение не из приятных! Друзья – кореша, значит – поэтому и перестали ко мне ходить. Говорят: «Сам не пьёшь, ваньку валаяшь, только кайф сбиваешь!» Я б и рад грамм двести-триста принять, да пружина-от, мать моя родная! Так и остался я один, понимаете ли. Но зато теперь ни грамма в рот не беру! В Новый год, разве что, или когда День рождения у тёщи, а так – ни-ни! Вот тут-то я и решил мопед приобресть, понимаете ли. Пить-то завязал, значит, прогулы прекратились, не помню как в передовики вышел, даже фотку на доску почёта повесели. Фотка плохая, правда, ещё со времён пружины, как раз тогда на паспорт фотографировался: менял, значит, а то старый ещё лет семь назад где-то по пьяни обронил что ли, чёрт его знает. А тут вот, понимаете ли, в третий раз премию дают, мать моя родная! Кто бы ещё год назад сказал – не поверил бы! Да кто б сказал-то?! Мои собутыльники, что ли! Там одна премия была: бутылки соберёшь, сдашь – вот те и премия! А тут: и почёт, и уважение! Чего спрашивается, мопед не купить?!
- Ладно, ты давай тут нам мозги не вкручивай! Говори: где мопед спёр?
- Товарищ сержант, я ж говорю: премия, третий раз! Вы домой позвоните, по тому телефончику, шо я дал!
- Звонили ужо, проверили: нет там никакой Аграфены Палны!
- Как нет? То ж – тёща моя!
- Может и тёща, да не твоя и не Аграфена!
- А кто ж?
- Пелагея!
- Во, правильно! Пелагея – то соседка! Такая ведьма, товарищ сержант! Никогда рубь на опохмелку не давала! Она ещё, стервь така, могда сказать чего про меня не то! Она – ух, падла! Товарищ сержант! Вы не бейтесь, чего бить-то?! Я ж человек, не скотина кака! Товарищ сержант! Това... Мечта ж у меня! Ну, това... Мопед купить, понима... Мать моя родная! Убива... Мечта!


Апрель, 22-е, 1989 г.