Так тренировались первые космонавты

                ТАК ТРЕНИРОВАЛИСЬ ПЕРВЫЕ КОСМОНАВТЫ.
                \Некоторые особенности подготовки\.
   По решению командования  Центра подготовки космонавтов,  первые контрольные тренировки космонавтов на тренажере космического корабля «Восток» были проведены инструктором полковником Целикиным Е.Е. в феврале 1962 года.  В этой работе ему помогали : врач майор Ешанов Н. Х, старший инженер капитан Полухин Ю. А,  инженер капитан Жуковский М. Р, инженер капитан Тявин И. П. и служащая советской армии медик – лаборант Андрюшина Р. Ф.
    Этот этап был непродолжительным по времени, но очень важным для самоутверждения космонавтов. Предстояло из четырнадцати человек по результатам тренировок выбрать кандидатов для непосредственной подготовки к групповому полету на космических кораблях «Восток – 3» и «Восток 4», который был запланирован на август 1962 года. Оставалось  всего 6 – 7 месяцев.
   До этих тренировок у космонавтов основной группы были лишь ознакомительные занятия  в феврале – марте 1961 года. Тогда космонавты А. Николаев, П. Попович, Г. Нелюбов и В. Быковский  вместе с Ю.Гагариным и Г. Титовым прошли  подготовку к двум полетам, которые потом совершили Ю. Гагарин и Г.  Титов.
    На этот раз,  в случае плохих результатов в этом тренировочном цикле, любой из них  мог  быть отстранен от дальнейшей подготовки. Забронированных мест для будущего полета не было. Шанс был  представлен  всем.
   По утвержденной программе каждый космонавт должен был выполнить три тренировки.
   В первой тренировке, теоретически изучив программу трехсуточного полета, каждому кандидату, одетому в скафандр предстояло в полноразмерном макете корабля выполнить все предполагаемые операции по действиям в трехсуточном полете. Время тренировки 1 час 42 минуты. Как и в предыдущих полетах от космонавтов не требовалось активных действий по управлению космическим кораблем. Все системы работали в автоматическом режиме. Космонавт лишь контролировал работу систем и приборов, постоянно докладывая о своих наблюдениях и самочувствии на Землю. Вручную предусматривалось лишь пробное включение системы ориентации корабля. И лишь в аварийной ситуации космонавт мог взять управление кораблем на себя.
   Во второй тренировке космонавтам предстояло выполнить те же операции, но уже без скафандра. Время тренировки 1 час 35 минут. Обстановка в этом случае конечно же была более благоприятной. Получен некоторый опыт после первой тренировки, да и работа предстояла без скафандров. Каждый мог сделать для себя нужные выводы, продумать возможные варианты устранения ранее сделанных ошибок.
    Конечно же, работать и во время второй тренировки было трудно, так как снова были туго натянуты привязные ремни, не давая возможности свободно двигаться и принять удобную для работы позу. Такое положение было следствием требования о том, что в целях безопасности на орбите космонавт должен был работать только в скафандре и был крепко прижат к катапультируемому креслу.  Боялись, что выскользнув в невесомости из кресла, космонавт не сможет вернуться в него перед посадкой.
   Такие условия были у Ю. Гагарина и Г. Титова, который сутки не отделялся от своего кресла. Ныло тело от лямок, неприятно влияла невесомость, а он не имел права покинуть свое место. А ведь в жизни, если нам плохо, мы всегда находим такое положение тела, при котором вроде бы и боль становиться меньше и переносимость ее лучше.
   Вот в таких жестких условиях, максимально приближенных к реальным, проходили на первых порах тренировки.
    Третья тренировка. И снова скафандр. Каждому предстояло продемонстрировать на практике свои знания и навыки в ручном управлении ориентацией космического корабля в аварийном режиме перед посадкой.
   Однако прежде чем перейти к рассказу о самих тренировках, следует дать некоторые дополнительные пояснения.
   Дело в том, что именно в период этих первых тренировок уже начали проявляться, и достаточно четко, некоторые недоработки прошедшего два года назад медицинского отбора. В то время врачи сделали главным критерием отбора крепкое здоровье будущего космонавта с учетом ограничений, которые предъявляли к космонавтам разработчики космической техники. Например, отбирали кандидатов не выше определенного роста, так как иначе их нельзя было бы разместить в катапультируемом кресле.
   Это действительно было важно. Однако  никто не догадался одновременно проверить у каждого кандидата длину рук. В результате, Ване Аникееву, самому маленькому из космонавтов, приходилось труднее всех. Ну, никак он в пристегнутом положении не мог дотянуться до приборной доски, чтобы выдать требуемую команду. Операции по коррекции «Глобуса» доставляли ему неимоверные мучения, хотя внешне суть задания была вроде достаточно проста. От космонавта требовалось по радиосвязи получить данные для корректировки «Глобуса», по которому определялось возможное место приземления космического корабля, доложить на Землю о получении данных и откорректировать « Глобус». Для этого нужно было дотянуться до рукояток прибора хотя бы кончиками пальцев, повернуть их в требуемое положение и затем снова доложить на Землю о выполнении задания.
   Многим поначалу такое задание казалось даже слишком простым, а на практике эта работа оказалась более похожей на труд ребенка, который лежит в коляске, подняться не может, а ручонками тянется к игрушкам, висящим на веревочке.
   Так и космонавты в своих первых попытках. Они тянулись к прибору и левой и правой рукой. Иногда даже наощупь, почти боком тянули руку, одновременно пытаясь огромным усилием преодолеть прижимающую силу ремней. Им всем очень хотелось с первой попытки дотянуться до прибора, но только Б. Волынову
Эта операция удалась сразу. Да и то выполнил он ее в несколько заходов, отдыхая после каждой корректировки отдельного параметра. За свою силу он и получил прозвище «Слон».
   Пришлось специалистам призвать на помощь техническую мысль. В результате содружества космонавтов и специалистов родилась в последующем идея механической руки – удлинителя. Это была специальная ручка, с помощью которой легче было дотянуться до необходимых кнопок, переключателей и выполнить управляющее действие. Она как бы удлиняла руку, что особенно было важно для работы в скафандрах.
   При овладении навыками управления космическим кораблем определенную сложность космонавтам доставляли и некоторые навыки, приобретенные в качестве летчиков и особенно летчиков – истребителей. Абсолютно новая техника требовала и абсолютно новых навыков в управлении ею. Что-то из прошлого было просто необходимо в новой профессии, но что - то служило и тормозом в ее освоении. И преодолеть в себе старые представления сложившимся летчикам было не так просто.
      Например. Во время полетов на самолетах летчики привыкли к большой доле самостоятельности в своих действиях. Обстановка в полете частенько менялась мгновенно и по воле природы, и из - за отказов техники, так что от летчика – истребителя требовались такие же мгновенные ответные действия. До возможного столкновения с Землей часто оставались секунды. 
    Здесь же, на тренажерах, приступая к непосредственной подготовке к космическому полету, космонавтам приходилось переучиваться. Инструктор на тренажере давал своим подопечным  сложные  вводные и требовал в ответ знаний, умений и неторопливых решений и действий. Космический корабль при любой аварии не устремится мгновенно к Земле. Скорее есть опасность надолго задержаться на орбите. И в этой ситуации как бы ни заставляли себя космонавты, особенно на первых порах, они не могли убедить себя в том, что выполняют вроде бы реальный полет. Элемента волнения, критичности времени в принятии решений, как они привыкли, не было. Нужно было, как хорошим артистам перед спектаклем, по - настоящему настраиваться перед тренировкой на свою роль. Иначе ничего не получалось.
   Такому спокойствию космонавтов и даже некоторому несерьезному отношению к тренировкам  и вводным способствовало и предъявляемое к ним требование инструктора постоянно докладывать по радиосвязи о своих мыслях, переживаниях, предполагаемых действиях. Ни одного серьезного действия без санкции инструктора космонавт не имел права предпринять.
    Кроме того. Все действия космонавт должен был выполнять четко по бортовой инструкции, которая сама по себе была еще не совершенна и постоянно находилась в стадии доработки.
   Конечно, понятно было желание конструкторов, ученых сразу же выяснить – правильно ли действуют космонавты в той или иной ситуации. Но, с другой стороны, ведь для любого доклада требуется время. Требуется время и на уяснение самой обстановки. Хочет того космонавт или нет, но отвлекается он в этот момент от основной работы, может упустить что – то важное в происходящем процессе управления.
   Кроме того. Сам доклад, получение разрешения на те или иные действия, а главное, на   выполнение действий, растягиваются по времени. Разработчики утверждают, что не так уж это и страшно. Страшнее неправильные действия космонавтов. И тут помощь разработчиков советом будет как нельзя кстати. В конце концов, космонавт привыкает к этой неторопливости, расслабляется. А это уже само по себе плохо.
   Доклады и получение разрешения на дальнейшие действия приводили к  иждивенческим настроениям. Зачем,  мол,  волноваться, насиловать свои нервные клетки? В крайнем случае,  во время тренировки инструктор, а во время реального полета Земля в лице целой бригады специалистов, подскажут,  что и как надо будет делать. Главное для космонавта – четко выполнить то, что будет предложено Землей.
   И вообще, даже по составу приборов и систем работа в космическом корабле  «Восток» мало чем напоминала работу летчика в самолете. Здесь все было абсолютно другое. Лишь некоторые приборы отдаленно напоминали авиационные, да кресло и скафандр были похожи на те, что в самолете.
   Когда молодые летчики стремились попасть в отряд космонавтов, они надеялись испытать какие – то новые необыкновенные ощущения, которые предполагались во время их скорого космического путешествия. Но не тут то было. В отряде космонавтов они сразу поняли, что привычных летчику ознакомительных полетов в космос не будет. Ощущения, ради которых  они шли к космическому полету,  могут прийти  через год и даже через десять лет. Могут и вообще не прийти.
   А до момента полета от каждого требовался ежедневный, ежечасный упорный труд. И никто не гарантирован от того, что завтра на его безоблачном небе не появится маленькая тучка – резолюция медиков « К космическим полетам не пригоден».
   Однако продолжим о тренировках. Итоговая таблица по записям Е. Е. Целикина имела следующий вид.
Категории ошибок: 1 –приводит к аварии, 2 –грубая ошибка, 3 –незначительная ошибка. Ошибки подсчитывались во время первой, второй и третьей тренировки. В конце общее количество ошибок за три тренировки.
                1       2     3            1     2     3          1     2     3            сумма ошибок
АНИКЕЕВ       3     8      3            2     5    1          7     0    1              30
ГОРБАТКО      4     11    0            4     7    0          3     3    0               32
БЫКОВСКИЙ  2      6     1            2      2    0         2     6     0               21
ВОЛЫНОВ       6       5     0            2      5    1         4     2    0              25
ЗАИКИН           7      12     2           7      12   3         7     4    0             54
 КОМАРОВ     не тренировался     4      5     2         4     2    0             17
ЛЕОНОВ           11     10    4            8      2     0         5     4    0             44
НЕЛЮБОВ        4        8      3            1      2      2        3    2     0             25
НИКОЛАЕВ       2       9      3             3      6      0        2    2     0             27
ПОПОВИЧ          3       8      3             3      9      2        2    2     2             35
РАФИКОВ          9        6      3             2       1      3       3     1    0             29
ФИЛАТЬЕВ         5       5       3            3       8      3        2     1    0            39
ХРУНОВ              2      2     0               2       4      3          2     0      0          15
ШОНИН               5      10    1               1      5       1          4      2    0           2 9
   Первым в списках отряда стоял Иван Аникеев. Он же первым прошел и инструкторский отбор. Казалось, что маленький рост должен был придать ему больше оптимизма, если учесть ограничения космонавтов по весу и росту. Но получилось наоборот. Первые пробные тренировки убедили Аникеева в том, что ему трудно будет работать с приборами и органами управления в пристегнутом положении. Свободное же плавание и свободная работа, как казалось тогда всем космонавтам, были еще далекой перспективой. И Аникеев пал духом, стал еще более остро реагировать даже на нечаянное слово о его малом росте.
   Наверное,  поэтому к контрольному циклу тренировок Аникеев подготовился плохо. В отдельные моменты казалось, что он даже смутно представляет,  чего же от него хочет инструктор. Он задавал много вопросов. Неоднократно, вроде бы в шутку запрашивал инструктора: «Как мне говорить – космонавт 417?». Этим он как бы подчеркивал, что пока дойдет до него очередь  лететь, может потеряться и сам смысл его полета.
   В течение первой тренировки Аникеев ошибался в оценке ситуации, ошибался в докладах, многое не умел и все же…Целикин четко и однозначно определил главную причину неудач космонавта – сильное волнение в течение всей тренировки. Аникеев нервничал, остро переживал свои неудачи, и на ходу пытался преодолеть свое состояние. К концу тренировки ему удалось немного успокоиться. Он стал строже относиться к своим действиям, пытался четко сформулировать мысль и не пропустить ничего во время доклада. Однако ошибки продолжались. Пульс его снова участился, пот лил градом, выражение лица было отчаянным, когда он выходил из корабля.
   Прошло несколько дней и снова Аникеев на тренировке. Но какая разница! Он почти не делает грубых ошибок, допуская их только в докладах. Он делал их либо неполными, либо вообще увлекшись работой, забывал докладывать о своих действиях. По всему чувствовалось, что на этот раз космонавт очень серьезно готовился к тренировке. Казалось бы все самое худшее позади и Аникеев снова на правильном пути. И снова проходит несколько дней до третьей тренировки, и снова Аникеев другой. Будто кто – то убедил его в бесполезности выполняемой работы. Он одел скафандр, сел в корабль и… будто не было двух предыдущих тренировок. Снова неуверенность, снова невнимательность, снова настроение типа «а что стараться, если все равно не полечу». И снова одна за другой грубые ошибки. На некоторые из них он даже не обращал внимания, хотя  они были достаточно серьезными – не надел перчатки по вводной о разгерметизации корабля. А ведь сделай он подобную ошибку в реальном полете, и все могло бы закончиться для него гибелью.
    Вероятно, будь Аникеев покрепче  характером, смог бы он преодолеть свои недостатки и в конечном итоге слетать в космос. Ведь летчиком он был действительно хорошим. Но именно неуверенность в своих силах, легкость, с которой он подпадал под влияние других людей, в конце концов,  и привели к тому, что он был отчислен из отряда за нарушение режима.
   В. Филатьев, в отличие от Аникеева, был уверенным в себе человеком. Он был старше большинства космонавтов, и поэтому проявлял к ним даже некоторые элементы снисходительности. Работал на тренажере он небрежно, допускал много ошибок. Его вольные доклады  обязательным использованием жаргонных словечек \ врубил питание…врубите мне свет…\ заставляли инструктора содрогаться. Филатьев не счел нужным освободиться от привязной системы для имитации свободного парения в невесомости, хотя это и было заранее запланировано. Он считал, что нет смысла делать эту операцию, так как на самом деле невесомости ведь не было. А освобождаться от привязной системы, потом снова ее налаживать накладно, так как требует  определенных физических усилий. Если же ему удастся слетать в космос, то он справится с этой задачей не хуже других и без всяких тренировок.
   Справедливости ради, следует отметить, что инструктор в итоговом документе, характеризуя Филатьева, отметил его спокойствие в работе, стремление хорошо разобраться в технической стороне ситуации.
   Однако общая оценка Заикина, Филатьева и Аникеева была лишь 4, что для космонавтов считалось огромной неудачей.
   С Г. Нелюбовым дело обстояло иначе. Характер он имел сильный, летчик был прекрасный и обладал неисчерпаемыми возможностями совершенствования профессионального мастерства. Если бы не эти качества, то по морально – этическим соображениям он мог бы уйти из отряда значительно раньше. Но в авиации всегда с большой слабостью относились к настоящим асам. А Нелюбов им был. И так же виртуозно, как и на самолете, он работал на космическом корабле – тренажере. Хотя и он допускал ошибки. И допускал именно потому, что считал обстановку тренировок не очень серьезной. В силу этого он позволял себе даже некоторое снисхождение к инструкторам, которые,  по его мнению,  слишком увлекались детскими играми. При имитации парения в невесомости Нелюбов тоже не стал отвязываться от привязной системы, хотя все что требовалось доложить по своим действиям, доложил. Имитировать, так имитировать. Его слишком большая уверенность в собственной непогрешимости приводила к тому, что ошибок своих он не замечал и не признавал. Хотя сводились они в основном к погрешностям в докладах. Даже после напоминания инструктора он продолжал их повторять, подчеркивая тем самым, что  он лучше знает суть вопроса.
   Нужно сказать, что из первой шестерки кандидатов на полет, Нелюбов считался наиболее реальным. Космонавты в своих разговорах и предположениях рассматривали именно такой вариант. Но его поведение, огромное желание быть только впереди, привели лишь к тому, что вначале его отодвинули в очереди дублеров. Потом его не включили даже дублером на третий и четвертый полеты, а затем уже он сам себя лишил возможности слетать в космос.
   Марс Рафиков был человек трезвых суждений. Он хотел жить сейчас, а не потом. Согласен был совершить «насилие» над собой, если в этом была реальная необходимость для него. Он тоже понимал, что на «Востоках» ему, вероятнее всего, не слетать. Так зачем же зря мучиться? И он не утруждал себя предварительной подготовкой, тщательным изучением техники. У него особенно заметно сказывалась мысль о том, что летчик должен только летать, а не тренироваться на каком – то тренажере, и тем более незачем знать устройство самолета или космического корабля до мелочей. Для этого есть технический состав.
    В результате, после контрольного цикла тренировок инструктор записал в отчете: « Рафикову необходимо несколько дополнительных тренировок…».
   Не особенно старательно готовился к этим тренировкам и Д. Заикин. Работал он медленно, не делал лишних движений, также негромко и медленно докладывал о своих действиях и принимаемых решениях. Инструктор отметил у него повышенное количество ошибочных действий. Особенно повторяемость ошибок при очередной тренировке, что считалось недопустимым. Д. Заикин был третьим космонавтом, кто получил в этом цикле тренировок только хорошую оценку за выполнение трех упражнений. И снова причина такого отношения к тренировкам была прежней – расчет на огромный запас времени до его собственного полета. Он так и сказал об этом инструктору. Но рассчитал он плохо. К своему полету в итоге подготовиться не успел. Через несколько лет был отчислен из отряда по медицинским показателям.
   А. Леонов работал на тренажере уверенно, грамотно, но живость характера требовала от него постоянных активных действий, и он непрерывно двигался, если это можно сказать о человеке,  крепко привязанном к креслу. Особенно большую свободу в этой ситуации Леонов давал рукам. Он часто, без особой надобности, брался руками за тумблеры, сигнализаторы, другие предметы в кабине. А нужно сказать, что каждое ненужное действие, то есть не предусмотренное программой, инструктор считал ошибкой,  и потому число ошибок у Леонова росло быстро и значительно. Вероятно, такие действия проходили у него неосознанно. Сказывалась натура художника, который хотел до всего дойти сам и все попробовать своими руками.
   Однако и инструктора можно было понять. В эти моменты Леонов мог чисто механически что- то нажать, включить и к чему бы все это привело,  сказать не мог никто. Во вторых, отвлекаясь на ненужные действия, Леонов неправильно распределял внимание и упускал некоторые, необходимые по программе, операции. Особенно часто забывал докладывать о выполненной работе. Иногда Леонов совершал ошибки до того как их осознавал. При включенной системе ориентации занимался проверкой оборудования и в тоже время пробовал рукой ручку ориентации. «Чисто машинально», - как он потом сам признался.
    Работал Леонов самозабвенно. Ему, казалось, не требовалось усилий, чтобы представить себе будто бы он находится в реальном полете. Докладывал он громко, торжественно, дыхание его при этом было учащенным. Уже при повторной тренировке, которая была для каждого и первым зачетом по результатам двух тренировок, он смог устранить подавляющее большинство своих ошибок, общее количество которых уменьшилось в 2,5 раза. Вероятно,  этому способствовало и то, что Леонов часами просиживал рядом с инструктором, пытаясь лучше разобраться в происходящих процессах. В итоге он получил даже право \вместе с В. Комаровым \ на самостоятельное проведение тренировок в роли инструктора. Этот результат нужно признать большим успехом Леонова, так как Комаров был в отряде признанным авторитетом в области знания техники.
    Не везло В. Комарову лишь с медициной. Уже в первые месяцы в отряде ему сделали операцию,  и потом еще полгода он входил в строй. И когда пришло время его основной проверки, высокий уровень его инженерных знаний проявился в полной мере. Правда, как это часто бывает, преимущества его стали по сути дела его же врагами. Желание поточнее, грамотнее обдумать ситуацию, принять верное инженерное решение несколько замедляли темп его работы, и это сразу же отметил инструктор.
   Инструкторам особенно нравились разборы тренировок, в которых участвовал и Комаров, так как он всегда очень подробно анализировал прошедшую тренировку, разбирал различные варианты действий в каждой конкретной ситуации, давал им аргументированную оценку. Были у Комарова и конкретные ошибки, причина которых заключалась в излишней напряженности, желании,  во что бы то ни стало не ошибиться. Он ведь понимал, что космонавты смотрели на него, сравнивали себя с ним. Он был для них своего рода эталоном, к которому им еще надо было стремиться, чтобы хотя бы приблизиться к его уровню знания техники. Все это создавало для В. Комарова дополнительные трудности, и он
Не совсем четко иногда распределял внимание, оттягивал принятие окончательных решений. Что и приводило в дефиците времени к ошибкам. Ведь в работе космонавтов  иногда было достаточно появиться отвлеченной мысли,  и программа действий начинала заваливаться. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Иногда стоило больших усилий и напряжения, чтобы восстановить режим работы и не допустить повторного срыва.
    Борис Волынов сразу же почувствовал себя в корабле достаточно уютно. Пожалуй, он один из немногих, кто работал раскованно и даже позволял себе иногда посмеиваться при удачно выполненной работе. Правда, работал Волынов несколько замедленно и начинал ошибаться при ускорении темпа работы  задаваемого инструктором. Это выражалось в том, что он забывал выполнить в строгом, предусмотренном заранее порядке действий, то или иное звено. Ведь очередность функциональных действий по некоторым операциям включали в себя десяток и более пунктов. Все их надо было
помнить, так как нарушение любого исходного условия сразу влекло за собой новую ситуацию, из которой необходимо было искать выход. Хорошо если космонавт заметил свою оплошность и продублировал команду. Но ведь не исключался и вариант входа в  аварийную ситуацию. Приходилось космонавтам как истинным шахматистам решать сложные многоходовые комбинации, разбирать варианты. И чем быстрее решил, тем выше оценка инструктора.
   Вот несколько, отмеченных в тот период инструктором, ошибок Волынова, совершенных им в остром дефиците времени. Включил ориентацию, не закрутив предварительно корабль. Не включил «Глобус» перед стартом. Наверное, если бы не спешка, он не совершил бы таких ошибок.
    Кстати. Увеличение темпа работы инструктор осуществлял для всех проверяемых и делал это очень просто. Часы в корабле электрические, и инструктор включал частоту следования импульсов в несколько раз быстрее. В результате стрелки часов начинали бегать в 2 – 4 раза быстрее. А так как вся программа работы космонавтов распределена по времени, то и темп их работы повышался.
   Возможен был и такой вариант. При возникновении аварийной ситуации космонавт должен был включить сигнал «Авария передается», и уже потом приступать к анализу сложившейся обстановки. Волынов, как и большинство космонавтов, сразу приступал к анализу, забывая о сигнале в первый момент, а потом забывал о нем вообще. Космонавты считали такие ошибки не серьезными, но инструкторы думали совсем по другому.
   Об А. Николаеве инструктор в итоговом отчете написал: «Работает в корабле уверенно, спокойно и настолько основательно, что  создается впечатление, что он находится в привычной домашней обстановке». Наверное,  уже в силу этой основательности он  не терпел отклонений от бортовой документации. Если они все же происходили, невольно заставляя его либо торопиться,  либо ждать нужного момента для выдачи команды, в поведении Николаева начинала проявляться раздражительность. И чем больше и серьезнее были отклонения, тем больше раздражался Николаев. Некоторым это обстоятельство может показаться странным, учитывая его знаменитое « Главное – это спокойствие». Однако космонавты знали о том, что это выражение до некоторой степени является результатом литературной находки журналистов. А потом к нему привыкли все,  и оно стало штампом. Привык даже сам Николаев.
   Николаев нервничал, когда инструктор вводил ему неисправности, давал неожиданные вводные на ручное управление ориентацией. Он нервничал и тогда, когда внезапно обнаруживал, что телеграфный ключ плохо отрегулирован.
    После обстоятельного разговора с инструктором в конце первой тренировки Николаев понял, что его «не загоняли в угол», а как более подготовленному специалисту вводили и более тщательно замаскированные отказы систем. Это как строгие учителя дают лучшим ученикам и более трудные задачи. Не стоять же им на месте в своем развитии. Он молча кивнул и ушел. Снова засел за изучение документации по космическому кораблю «Восток». Он верил инструкторам, но еще больше хотел доверять себе, хотел быть готовым к работе в любых сложнейших обстоятельствах.
   В действиях Николаева на следующих тренировках вновь появилась истинная уверенность, пришедшая вместе с основательностью знаний и практических навыков. Ошибки и неточности первой тренировки Николаев однозначно исключил. Но факт остается фактом. Ошибки снова были. Он забывал докладывать, не указывал время доклада, не совсем точно в требуемых пределах первый раз сориентировал корабль. Даже перепутал левый разворот с правым, в результате чего ошибка в ориентации увеличилась, а не уменьшилась. Правда он сам и во -  время заметил эту ошибку, правильно перестроил свои действия.
    Когда подводили итог всех тренировок, то Николаев оказался среди тех, кто допустил минимальное число ошибок в третьем упражнении. А это уже само по себе говорило о его возможностях по усовершенствованию навыков управления кораблем. И это естественно не ускользнуло от внимания инструкторов. Времени до полета оставалось не так много,  и для инструкторов главным было не количество самих ошибок, а потенциальная возможность кандидата  к их устранению в кратчайший срок. Так что нервничал Николаев напрасно.
    Валерий Быковский тоже прошел обучение в первой шестерке. И нужно сказать, что в начальный период формирования отряда, многие как – то несерьезно относились к нему. Уж больно вид у него был задиристым. Частенько он вступал в поединок, поддаваясь скорее эмоциональному чувству, чем логическому рассуждению. Нередко при этом ошибался. А ради чего? Казалось, и шумел он ради того, чтобы о нем не забыли. Значительно позже, вспоминая те дни, космонавты поняли, что такой характеристике в значительной мере способствовали его действительно торопливые, временами неверные, действия и может быть холостяцкий образ жизни.
   Прошло всего полтора года жизни в отряде, а Быковский разительно изменился. Самостоятельность, четкость решений – вот характерные черты Быковского к началу тренировочного цикла. Выполняя все упражнения, он действовал надежно, с быстрой реакцией на вводные. В доказательство достаточно привести такой пример. Меньше всего ошибок по общему количеству в этом цикле совершил Хрунов. Быковский был вторым.
     Павел Попович тоже рассчитывал стартовать в четвертом полете, но в самом начале тренировок полной уверенности в желаемом исходе у него не было. Казалось бы, предыдущие тренировки в составе первой шестерки позволяли ему спокойно относиться к проверкам, но будущее показало, что и ему труднее всего оказалось преодолеть свой собственный характер, научиться управлять собственными эмоциями.
    Больше того. Тренируясь в составе первой шестерки, Попович делал ошибок даже меньше, чем в первой тренировке нового цикла. И причиной их в большинстве случаев была поспешность, или как сказал в тот период инструктор, суетливость. Попович, как и Леонов,  хватался за все кнопочки и ручки, как будто здоровался,  с ними. Ему хотелось как можно быстрее проверить себя, убедиться в том, что не забылись часы, проведенные ранее в тренажере. А кабина вдруг показалась новой, непривычной, хотя все вроде бы и оставалось на своих местах. Разум призывал к спокойствию, а руки торопились вспомнить движения по управлению кораблем. Хотелось. Ох,  как хотелось побыстрее убедиться в надежности своих навыков и знаний после длительного перерыва. Он торопился полистать бортжурнал, поработать телеграфным ключом, включал и выключал тумблеры звукового сопровождения сигналов, поднимал и опускал крышки пультов, как будто пытался проверить – все ли старые друзья на месте. Получалось, что как то непроизвольно, вместе с программой штатных проверок оборудования в соответствии с бортовой документацией, он проводил и свою личную, интуитивную программу проверки. Он знал, вернее,  был уверен в том, что ни одно его действие не повлечет серьезных последствий. И совсем забыл при этом, что инструкторы набавляют и набавляют ему ошибок. Особенно в первые минуты тренировок. Прошло достаточно много времени, прежде чем Попович сумел сдержать нетерпение, сосредоточиться и уже в привычном размеренном темпе закончить тренировку. Положение спасло то, что итоговая оценка ставилась по совокупности всех тренировок. Ошибки первой, если они не повторялись, прощались.
   Инструкторы были опытными специалистами и хорошими психологами. Они прекрасно понимали трудности первых попыток и давали каждому возможность исправить появившиеся в самом начале ошибки. Особенно если при этом были проявлены настойчивость и целеустремленность в достижении желаемой цели. Такой подход помогал инструкторам определить реальные возможности космонавтов в широких пределах.
   Наверное,  рассказ об этих тренировках будет не полным, если не дать еще некоторых пояснений.
   Например. Наука давно доказала неблагоприятное влияние длительных перерывов на ранее приобретенные профессиональные навыки человека. В авиации после отпуска летчики, даже с многолетним стажем, перед самостоятельным полетом получают вывозные полеты с инструктором. И это считается нормой. Промежуток же между тренировками в отряде, в силу объективных причин, длился даже больше обычного отпуска летчиков. Вот почему первая встреча с тренажером была именно новой даже для представителей первой шестерки космонавтов. Тем более что и требования к ним были более высокими, чем к остальным кандидатам на предстоящий полет.
    Кроме того, новизна тренировочного цикла объяснялась еще и тем, что каждый новый корабль одной серии не был все же точной копией предыдущего, а имел свои, иногда значительные, особенности и в конструкции, и в методах работы с системами. Это и заставляло всех космонавтов начинать изучение нового корабля каждый раз с самого начала. И легче было тому, кто имел хороший багаж знаний, полученных раньше.
   К тому же, самые первые тренировки космонавты проводили на тренажере, который имитировал  системы корабля Ю. Гагарина. Это был первый, по сути,  экспериментальный образец космического тренажера, на котором только еще проверялись многие технические решения создаваемых тренажеров.
    Контрольный цикл тренировок проводился на новом тренажере, который был установлен уже в Центре подготовки космонавтов. Он воплотил в себя все лучшие технические решения по результатам разработки первого тренажера, и его возможности по имитации режимов космического полета были значительно шире.
    Значительно большими были и возможности контроля за действиями космонавтов со стороны инструктора. И эти обстоятельства накладывали на космонавтов особую ответственность.
    Учитывая все вышеизложенное, тщательно обсудив результаты тренировок космонавтов, степень их серьезности и умение ориентироваться в сложной неожиданной обстановке, инструкторы рекомендовали четверых космонавтов для подготовки к групповому космическому полету: А. Николаев, П. Попович, В. Быковский, В. Комаров. Запасным был рекомендован Б. Волынов.
   Для этих космонавтов началась программа непосредственной подготовки к полету, который намечался  приблизительно на август  1962 года. Точных сроков в то время никто им сказать не мог. Все зависело от принципа «как пойдут дела».
   В итоге А. Николаев и П. Попович в августе 1962 года успешно выполнили  свои космические полеты на космических кораблях «Восток-3» и «Востк-4».

                ЛЕСНИКОВ  ВАСИЛИЙ  СЕРГЕЕВИЧ.


Рецензии