Сны Солнца

   Когда-то, жил на свете Человек, и в час, когда он умирал, Солнце сказало ему:
   "Человек, Человек, я никогда не видела тебя спящим. Неужто ты ни разу в жизни не прилег поспать, и всю жизнь работал, не покладая рук своих, как я тому была свидетельницей? Если так, Человек, клянусь, я буду свидетельствовать за тебя на Небе!"
   "Нет, конечно!" - воскликнул Человек, - "я отдыхал, как и все люди, по закону нашего мира, но всегда, я смыкал глаза лишь тогда, когда ты скрывалась со всеми своими лучами, за горизонтом земли моих Отцов, и поднимался с постели всегда до того, как ты покажешься с другой стороны моего Мира".
   "Человек!" - поразилось Солнце, - "ты воистину труженик! Я буду свидетельствовать за тебя!"
   Человек улыбнулся, и закрыл глаза, чтобы умереть.
   Но Солнце встрепенулось вдруг, вновь отогнав крадущуюся ледяную Смерть от порога человеческого дома.
   "Человек!" - взмолилось оно, - "я хочу увидеть твои сны..."
   Человек, нехотя поднялся с лежанки, ничуть, впрочем, не раздражаясь мыслью, что его не оставляют в покое даже на смертном одре, когда Неумолимая уже скребется в дверь.
   "Солнце!" - сказал он, - "в таком случае, заключим договор! Ты дашь мне три дня, в течение которых, будешь смотреть мои сны, а взамен, я возьму у тебя три ночи, в течение которых, я буду смотреть... твои сны!"
   "О!" - только и сказало Солнце. Человек спокойно и твердо глядел в небеса, и взгляд его был исполнен света.
   Он ждал ответа.
   И у Солнца не хватило духу признаться, что оно не умеет видеть снов.
   "Хорошо, Человек, будь по твоему, я покажу тебе, и ты увидишь сны Солнца".
   За дверью дома человеческого послышалось рычание Смерти.
   "Но ты будешь первым, Солнце, ибо договор наш вступает в силу с сегодняшней ночи. И по истечении светлого времени третьего дня, в полночь на четвертый, ты отпустишь меня, Солнце, и я уйду с миром, в царство Смерти, чтобы не случилось!" - громко сказал Человек.
   "Будь по твоему", - был ответ ему с неба.
   Смерть затихла за дверью, замолчала и, поправив что-то в своем списке, зашагала прочь, задумчиво положив косу на плечо...



   Минул день, и Человек вышел за порог своего дома, второй раз, за день, оглядев землю своих Отцов в последний раз. Вновь простился с удивленными наследниками, каясь, что все еще живой, велел подавать самого быстрого пегаса, и, едва только последний лучик Солнца скрылся за горизонтом, он рванулся на Запад…
   Человек думал догнать Солнце в Надире и там застать его спящим. Пегас его был быстр, но Человек вскоре понял, что Солнце быстрее… никак не удавалось его догнать, и оно все время оставалось за гранью горизонта, светя оттуда последним закатным лучом…
   Человек мчался вперед, и все вперед и вперед, мчался, а под ним, в красном свете зашедшего светила, проносились чужие, неведомые страны, города, реки, леса, горы, моря, океаны… и снова горы, снова страны, океаны, города, реки, леса. И все, что только было вокруг, в глухой бесконечности времени и в потоках ревущего ветра, оставалось совершенно неизменным и все так же, озаренным тем самым, самым маленьким и самым последним лучиком солнца...
   И не было в мире больше ни дня, ни ночи, не было счету времени и самого Времени больше уже не существовало, и Человек уже и вовсе забыл про него думать, в немом восхищении предаваясь созерцанию увиденного великолепия Мира людей, такого загадочного и прекрасного, удивительного и разного и совсем не похожего на самого себя...
   Чего только не увидел там Человек - злого ли доброго ли, страшного или манящего, но все это, до того родное и человеческое, отзывалось невыразимой болью в его сердце, щемило тоской и озадачивало одним лишь, безответным вопросом: "ради чего же все это?"
   Он видел людей славных и сильных, созидающих вокруг себя устоявшийся миропорядок, чтущих обычаи предков и уважающих память умерших отцов, умеющих любить и прощать, но таких было мало, и вокруг них, подобно бушующему океану, ревело море человеческих страстей в лице людей мелочных, узколобых, глупых и преданных каким-то своим фантазиям, корыстных и не ведающих что такое милосердие, и никогда не льющих горьких слез о безумии мира, и об ушедших навсегда родных и любимых.
   Он видел бедных и богатых, здоровых и больных, сильных и слабых, смельчаков и трусов, и всех их объединяли если не кровь, то внешнее сходство точно - они все были людьми, живущими на одной земле, дышащими одним воздухом и Солнце светило всем одно, но все про это забывали всегда, не умея видеть главного в жизни, и неизбежно разменивались на недостойные мелочи, и редко кто клял себя "разве ради этого я живу?"
Но сильные духом и храбрые сердцем были, жили и на них держался мир.
   А пегас все мчался и мчался вперед...
   Человек видел королей на престолах, справедливых, сильных и могущественных, злых, коварных и жадных, видел славу их держав в блеске драгоценных корон, и народы, стонущие под игом или славословящие своих верховодящих государей, видел кровопролитные войны и пиры, по случаю побед в кровавых сражениях, в веселье которых, не приняли участие те, кто не по своей воле нес сегодня ответственность перед другой страной, в чужой земле, за гнев своего царя, и в светлых залах правительственных дворцов, за столами, где вино лилось рекой, и забинтованные герои боев поднимали громкие тосты, не слышно было плача матерей, еще вчера встречающих детей своих из школы, а сегодня отправивших сынов на войну, толком не простившись, и даже не зная, с кого спрашивать и кого винить в их безвозвратной гибели...
   Он видел всю жизнь человеческую, такой, какой она была и есть, без прикрас и лишних слов, не узнанную из книг и рассказов людей, а виденную воочию, веселую и беспечную, грустную и безнадежную, счастливую и яркую, спокойную и тихую, жизнь бесчисленного множества людей, живущих на поверхности земли, во всю ширь Мира...
   Человек видел все это, и чем больше он видел, чем больше понимал, тем грустнее ему становилось, и никакого выхода этой грусти он не находил. Слезы разрывали его сердце, и он хотел спрыгнуть с пегаса и остаться там, среди людей, встречать с ними рассветы и провожать закаты, петь песни, есть за одним столом, прославлять героев, жить, трудиться, любить и умирать – с ними, рядом с ними…
   Но упрямый конь, всякий раз не пускал его, унося все дальше и дальше на запад, пока не принес, обессиленного, под крышу родного дома…
   Солнце село. Настала полночь. Минула ночь четвертого дня. Бесконечно усталый человек проспал до полудня, как мертвый, без единого сновидения, только мелькало в его голове, беспорядочным потоком, все пережитое за предыдущие три дня.
   Когда Солнце поднялось до самого зенита, он открыл глаза.
   "Солнце", - сказал он, повернувшись на спину на своей лежанке, - "Я не догнал тебя в Надире, ибо конь мой оказался не так быстр, как я полагал, и я не различил твоих снов".
   "Не сокрушайся, Человек", - ответило Солнце, - "Ибо мне неведомы сны. Но и я не увидела твоих снов, ибо ты так устал, что твое сознание не явило ни единого образа твоих душевных переживаний, кроме того, что я и сама видела многие, многие тысячи раз".
   Человек улыбнулся.
   "Значит ни ты, ни я, не выполнили своих обязательств?" - спросил он.
   "Отчего же?" - удивилось Солнце, - "Ты выполнил свое обязательство, ты ведь не властен, заказывать сновидения, так ведь? Я увидела тебя спящим, когда земля твоих отцов уже проснулась, навстречу Мне. И это, поверь, стоило десятка отборных снов!"
   Человек засмеялся и сел на постели, задумчиво разглядывая свои тяжелые натруженные руки.
   "Ну, тогда и ты сдержала слово", - произнес он, - "ты вместо снов, которых не ведаешь, показала мне мир, и я повидал его, хоть и  перед смертью, но все-таки повидал..."
   "Не грусти, Человек. Время летит. Все проходит и все пройдет. Все на свете. Ничто не вечно под твоим небом. Ничто не вечно..." - сказало Солнце.
   "Я знаю", - ответил Человек, и поднялся на встречу ледяной Смерти, которая, все таки умоленная Луной, взявшей сторону Человека, подождать до рассвета или даже полудня, чтобы дать Человеку отдохнуть, всю ночь простояла у порога его дома, раздираемая внутренними противоречиями, и что-то без конца чиркала и перечеркивала в своем длинном свитке, и кривое иззубренное лезвие ее косы искрилось в свете подмигивающих звезд...