А мы без нот!

 Шла перестройка с перекройкой карманов под доходы причастных к власти. Пенсии были маленькие, да и то, выплачивались через пень – колоду.

 Шушкевич уже  командовал Республикой Беларусь. Ему было некогда. Он тогда, как выяснилось, впоследствии, где-то спёр ящик гвоздей и забавлялся на своей даче их заколачиванием. Три  поддатых «Зубра», совместными стараниями с пятнистым болтунишкой, развалили Великую страну СССР, и вся работа у них была сделана...

Кравчук, лопал сало в шоколаде, разбавленное чёрной икрой и другими «присмаками» оставленное для своих  от прежних времён.  Ельцын, известный «корешь – музикалишь»  с пьяных глаз, отбивал на ложках ритмы алкогольной жизни и иногда, махал дирижёрской палочкой  перед вражеским симфоническим оркестром.

Говорун – сказочник  под псевдонимом «Мишка - болтунишка» известный тем, что боролся с виноградниками, теперь по основному давнему увлечению, возил свою красавицу показывать её наряды за рубежом.

 Наш тоже хватился, что нужно что-то делать… Для начала развалил колхозы, предприятия и взялся за «беларускую мову». Принцип такой – можешь ничего не делать, но говорить обязан на «матчынай мове».

 Никто этому не возражал, но вот так, сразу, в один миг не заговоришь, хоть под расстрел ставь. Поздняк, и поставил бы, но его к власти народ не допустил…  Он поехал в США,  «внедрять матчыну мову» американцам.

 В общем,  стараниями, Шушкевича «беларуская мова» от нас такими методами отдалилась от тех параметров, в которых она существовала без принуждения.
 
Теперь каждый из нас искал пути заработка, цеплялись за любую возможность. Я от горя начал писать стихи. Робко, скромно оценивая возможности, но надеялся, что тексты песен заинтересуют композиторов.

На деньги не рассчитывал, пусть поют люди, легче будет шагать по «гарэтнаму  жыццю», то есть по жизни. Ой, громко сказано шагать. Хотя бы плестись не спотыкаясь…

Как – то поехал в Минск и случайно оказался около Белорусской государственной консерватории.
Всюду звуки – стучат, поют, пиликают! Интересно!  У входа  на вахте посмотрели на меня. Не пьяный. Пропустили.
 
Остановился я около кабинета профессора Василия Петровича Богатырёва. Вспомнил, что он автор многих песен и произведений самого высокого музыкального уровня. Известный, уважаемый человек. Сердце затрепыхалось от волнения.  Решил: подожду у дверей, хоть глазком гляну  на этого уникального человека!

 Вскоре подошла под его двери пожилая пара. Пошушукались, волнуются, видно хотят с ним встретиться…
- Аркадий! Сходи в туалет! – распорядилась женщина.
- Я не хочу, не испытываю потребности! – ответил Аркадий!
- Сходи! Я лучше чувствую, твои потребности. Вот же туалет, рядом! Сходи, говорю!

Аркадий уткнулся носом в окно и молчал. Он слушал музыку, доносившуюся из кабинета профессора и разговор жены его раздражающе отвлекал. Вскоре, музыка прекратилась.

 Из кабинета выскользнул студент. За его спиной с намерением выйти показался профессор. Увидев нас, он понял, что мы желаем встречи  с ним и пригласил всех троих, предполагая, что это одна компания.

- Эмма! Говори ты! – сказал Аркадий и,  глядя жене в рот замер.
- Вы знаете, уважаемый профессор, мы не местные, приехали из районного центра, где нет профессоров музыки, а нам требуется ваша  помощь. Мой муж Аркадий Израилевич изобретает музыку и у него, таки красиво получается.

 Мы хотели бы на этом заработать к пенсии, хоть маленькую «капюру», любая копейка в доме не лишняя. Время – то, какое, сами знаете. Вот наши ноты. Посмотрите. –  тряся подбородком сказала   Эмма.

Василий Петрович развернув ноты,  проиграл небольшой музыкальный фрагмент. Сочные аккорды и плавно звучащая тема музыкального произведения была интересна, но слишком коротка.

- Это всё, или есть продолжение? – спросил Василий Петрович.
- Продолжения в нотах нет. Колька, студент и с этими нотами запарился, да сказал, чтобы к нему больше не приставали. Мы надеемся, что вы нам поможете.

- Ваш муж музыкант?
- Нет, он портной, по женскому делу. Шьёт блузки и то, что под ними должно быть. Он этому, ой, как его зовут? А, вспомнила - Кардену может утереть нос, но нет теперь заказов… Отощал народ на деньги... Бедным женщинам не на чем грудь развесить...

А мой Аркаша… Вы не смотрите, какой ему десяток - когда берётся облагораживать женский бюст и нежно берётся за груди клиентки, то у него крутятся в голове, такие мелодии, от которых любую женщину можно уложить, во всей упряжке, так сказать…

- Ну, что ты говоришь?! – выскочил  возмущением её супруг, спокойный на первый взгляд. Для меня грудь, исходный материал, а не то, чтобы  для ревности!
Но Эмма, не обращая внимания на возражения мужа, продолжала:

- Товарищ композитор, вы не слушайте его. В таком щепетильном деле мужчины правды не скажут. Уверяю вас, я точно знаю, по своему опыту… Мужчины берутся за грудь, не только из деловых побуждений… иначе не было бы, ни хорошей музыки, ни стихов и дети бы, не получались…

- Простите, у меня через десять минут по расписанию занятия. Если можно, скажите, что от меня нужно? – сказал профессор.
- А то и нужно – напишите ноты на музыку моего Аркаши! Он талантливый, я давно его знаю, уже сорок пять лет вместе, с этим горем… Только одна беда – он не знает нотной грамоты и на музыкальных инструментах играть не умеет, но он талантливый, не сомневайтесь… чужие бабы тоже так говорили... не дадут соврать.

- Как я  напишу? Вы представляете, как можно написать при этих условиях музыку?
- Вы же профессор, сами должны знать!
- Подскажите –  не раздражаясь, с улыбкой сказал Василий Петрович, и посмотрел на творческих людей с симпатией.

- Аркаша, приготовься! Будем писать музыку под «Ля-ля»!
Василий Петрович, с улыбкой вежливо заметил:

- Под «Ля-ля» писать музыку не приходилось… А может быть уговорите студента Кольку, продолжить начатое дело, а я, где нужно, откорректирую! Это я вам обещаю.

Завершив с семейной творческой парой разговор, он глянул на меня.  Я, молча, протянул ему несколько листков бумаги со стихами. Он прочитал, опять внимательно посмотрел на меня и сказал:

- Стихи интересные, это готовые песенные тексты. Жаль, что мой возраст не позволяет их запустить в жизнь.  Я теперь работаю над крупными формами, не успеваю, жизнь коротка, не могу отвлекаться от основного… Извините… Если бы десяток лет назад. Мне теперь под восемьдесят… Извините, с сожалением с вами расстаюсь… с сожалением. К кому отправить вас? Даже не знаю… им нужно дорасти…

Мы доброжелательно попрощались.  В коридоре, возле появившейся таблички «Туалет не работает» стояли Аркадий  и Эмма. Аркадий шипя и чертыхаясь, сучил ногами и возмущался. Эмма, с ехидной улыбкой выговаривала супругу:

- Если бы ты не упрямился, то не отбивал бы сейчас чечётку перед закрытым туалетом, козерог несчастный!

Вдруг, козерог замер, и своё спокойствие зафиксировал в образовавшейся лужице, размером, кАк поётся в песне: «Шаг впирод и две назад».

 На меня они не обратили внимания. Увлечённые разговором они отключились от внешнего мира…