пятница, 9 июля 2004

Шпарит июльское пополуденное солнце, парит, в атмосфере сгущается грозовое электричество. После возвращения с рынка, домашних примерок только что купленных вещей, завтрака, завершения предыдущего файла, продолжаю тот же день в файле следующем. Происходят какие-то обычные передвижки в сторону ужесточения режима государственной бюрократии. После примерно-показательного дела ЮКОСа, на котором отрабатываются новые методы стратегических и тактических действий, решили «разворошить осиное банковское гнездо» и, как водится, переборщили. Расчёт оказался просчётом, «советское, значит отличное» выперло наружу, и завоняло на весь мир во всю ивановскую! И всё это типа эпохи раннего застоя уже не представляет для меня ни малейшего интереса. Больше интересует погода, рубашка, которая ближе к телу, расхлёбывание так называемых обстоятельств. Снова на носу поездки на дачу к супругам Сю Ли и в Архангельское к старшему брату с женой, а также ремонт машины скорей всего на продажу за любую приемлемую цену. И это всё в момент окончательного и бесповоротного возвращения к своим извлечениям из 161-ой тетради.
            
                ***
Космос спутали с крамолой,
комсомолу передав
старую закалку школы,
широту всех средств и прав.
Без рисковых самоволок
нет лирических забав, –
сволочною столбовою
не гуляют просто так!
В призрачном грядущем-прошлом,
как болезнь сезонных мод
в стиле социально пошлом
прошлогодний снег сойдёт.

Всем, чего ни добивались
сами, – добивает нас
похмелюгой обязательств,
отшибающих соблазн!
Разгуляться – разориться,
озарения ища,
с кем бы ни разговориться,
прогорая, что свеча!
И на выходе с вещами
шире повода запрос
отвергается желаньем
«во весь голос» или рост!

По живому нарастаем,
отмирая миром всем
в ограниченном пространстве
политических проблем.
В кристаллических решётках
углеродистой среды, –
бриллианта блеск и твёрдость
для графита полбеды!
Правда, углеводороды,
«наше всё», за счёт чего
деградирует природа,
умножая дураков.

Ждём немедленной отдачи
в скважинах глубоких недр
гибельных фонтанов счастья
на жилой квадратный метр!
Не в Гулаге, так в борделе
телом изменять душе,
грёзой сучьего хотенья
добиваясь совершенств!
Ну, и почерк безотчётен,
как спонтанный эгоизм.
Власть с влиянием в почёте, –
«путь один наверх и вниз»!
          ______________

Кто бывает славным мужем
в окаянные года? –
вот и я вернусь к тому же,
кем не стану никогда!
В радостных истоках света
благодарности за всё
человеком и поэтом
вечным небом освещён.
В каждом выдохе и вдохе,
словно в росчерке пера
проблески мгновенья ока –
жизни лучшая пора!

Возвращаются, к тому же,
невозможною стезёй,
словно пули в дула ружей
по нарезке винтовой!
В страшный зной и холод жуткий
необузданных стихий
ждёшь спасительного чуда,
уповая на стихи!
Но печаль бессмертной жажды
вряд ли можно утолить:
что случается однажды,
то навеки, стало быть!



                ***
Как всякий беспредметный разговор
сводя словами к абсолютной пользе,
дать рецептуру, выдать приговор,
не терпишь если оправданий больше.

Так неужели дальше вздор молоть,
жить для игры, бессмысленной забавы,
к тому же, жертвы требует Господь
не ради плоти, доблестной и славной.

В развитии болезни, например,
от склок бездарных отмирают клетки
в сплошной кромешной темени без жертв,
подобных осветительным ракетам.
          ______________

И кто в себе себя давно не ждёт,
тот общему теченью отдаваясь,
в грядущем губит лучший свой приплод,
бредовою идеей опьяняясь
добра и справедливости, но жизнь
как, собственно, разумная природа
не существует в теле без души,
поскольку дышит верой и свободой.

К бессмертию немножечко не так,
как это видит милая реальность,
не ведая того, что вшивый факт
сам чистый призрак вымысла в астрале,
ведёт лишь тех, кому сие дано,
отбрасывая тени недоносков,
страшась ещё болезней и долгов
как неразумных собственных набросков.



                ***
Ни за что не оправдаться
за постыдное позёрство
в круге света постоянном
от направленного взора!
Если бы, как раньше, рядом,
но в разлуке бесконечной
потерялся сам под взглядом
той, кому обязан вечно!

суббота, 10 июля 2004
И дни в трудах и заботах продолжаются. Сегодня весь рабочий день до завтрака-обеда вместе наводил порядок в доме, начав с главного: с приведения в порядок ковра с Велозаводской, которому положили быть в Олиной комнате. Поэтому мыл, чистил, скоблил, совершал невероятные перестановки, увеличивая функциональность вещей, имеющихся в наличии. Пожертвовал своим торшером, заменил его дедовской лампой, но зато и возродил старый письменный стол, за которым теперь можно и посидеть в случае надобности. А также поместил швейную машинку к окну, выполнив давнее желание Оли, чтобы можно было шить в любой момент и хоть каждый день! Чтобы вписаться в положенную квадратуру, нашёл достаточное место для пишущей машинки в нижнем ящике стенки  и, главное, упрятал раскладушку за дверью в своей комнате, откуда, впрочем, пришлось убрать пылесос. Кончил вообще фантастической стиркой белых шнурков от также помытых белых кроссовок. И если вчера был зачастую не в своей тарелке, особенно в первой половине дня, то сегодня, как говорится, грех жаловаться. Не успел завершиться первый круг внутреннего футбольного чемпионата, как тут же начался второй. Во время обеда смотрел матч «Локо»-«Крылышки», где в упорной борьбе победили железнодорожники, обозначив тем самым свои амбиции. Эти две команды играли лучше других в последних матчах. Впрочем, после больших футбольных праздников трудно возвращаться восвояси к нашему футболу. Вчера и сегодня не снимал, дожди проходили мимо, а В. Ш-н всячески избегал поездки на осмотр Мишиной машины, то есть отказывался от работы, на которую согласился, разве что не подписался. И с этим надо будет разобраться. Первый жаркий летний день при сильно повышенной влажности прошёл незаметно в нашей квартире-распашонке, продуваемой насквозь с северо-запада. И июль течёт.

                ***
Промеж Вертинским и Высоцким,
как признанных универсалов,
«совсем явился не похожим»
на прочих профессионалом
московским, и не Маяковским,
тем более, не Пастернаком,
таким, как все, но не таковским,
невозмутимым и бесстрашным
с гитарой ручейково-чистой…
и мягкой бархатностью тона,
не открывая страшных истин
всем первым встречным посторонним!
          ______________

Ничто как будто не мешает
грустить, прощаясь с Окуджавой,
никто, пожалуй, не смущает
закалкой старой кровожадной!
Эпохи в смысле эти лица,
что артистически сияют
под рампой, вам и не приснится,
с той стороны зеркально-зальной!

Вслед за зачатьем непорочным
«эстраднику соцреализма»
в своей стране, семье пророком
быть признанным ещё при жизни!
И по тому, как провожают,
сближаясь по-соседски в толпах,
талант счастливый уважают
по мере зависти глубокой.

Пусть эксгумируют подобья
в традиционных послесловьях,
а быть сентиментально добрым
способен даже уголовник
местами. Мало ли, что снится,
когда фатально не хватает
врага, с которым бы сразиться
не в шутку, как я понимаю!

«Пора не для пера» безвинно
страдающих от пострадавших
жертв соблазнённых всех починов
«на бедствие Отчизны старших»!
Пора ещё способных честно
и принимать, и отрекаться
от абсолюта, ради местных
значений времени-пространства!

Как негде пробы ставить, слова
мне не ввернуть на самом деле,
считаясь выжившим условно
в войне за достиженье цели!
Яд правоты сильнее прочих,
и нет ему противоядий,
и время не излечит… прочерк –
грядущий рай, как грёзу ада!

Так всё рифмуется хреново,
и пахнет вырожденьем чёрным,
и «умирать давно не ново»
в сопровождении почётном!
В процессе бегства в стиле общем,
как все, но далеко не каждый,
по той же траченной дорожке
Смоленской я тащился также!

И, сам того не сознавая,
обманывался не однажды
порой счастливых ожиданий
от обещаний обнищавших!
Тускнели яркие застолья,
а положения, сезоны,
меняясь противоположно,
теряли прежние резоны.

Мстить всем, кому хоть кроху должен,
вернуть должок не умудрившись,
совсем по-нашенски, ничтоже
сумняшеся делиться пищей!
И даже яд свой пережитый,
как млеко фикуса из ранки
лишь умножает паразитов
так называемой изнанки!

воскресенье, 11 июля 2004 
Первая душная в мягкой степени ночь между двумя жарко-душными днями. Но я в полном порядке, и даже, сдаётся, прибавляю в качестве движения, тьфу-тьфу, стучу по дереву! Есть множество дел, а также намеченные мероприятия. Старые испытанные сандалеты вернулись из починки, Оля до конца сделала ещё одни брюки, продолжаю осуществлять связь между Марком и Светой и Ближним и Дальним Востоком! Одолел с трудом очередную паузу-импровизацию из 161-ой тетради, пройдя вместе с тем длительный путь очищения от мелочных ощущений. Не раз во время движения опускались руки, поскольку зачастую не понимал уже сам себя особенно, упоминая какую-то информацию о людях, весьма известных, которые теперь значат для меня не больше совершенно безвестных и невыразительных людей, которым прощается всё. И чувствую, что долго ещё придётся бороться с самим собой в этом плане. Сегодня помимо основных дел пока что мечтаю выехать с камерами на велосипеде и даже заняться изучением современного сотового телефона. Пять лет тому накануне вылета в Израиль, но семь лет тому в параллели лета 1997 года продолжаю оставаться в коллапсе, и только это положение объясняет многие промахи и накладки, которые теперь нелегко переносить даже от самого себя.

                ***
Особенного хочется покоя
перед ближайшей зоной битв и бурь,
проделав путь, положенный герою,
«замяв» в ажуре суетный сумбур.

Мне в тишину осеннюю вернуться,
что в дом родной совсем издалека,
как будто в прошлом снова дембильнуться
с поехавшею крышею слегка!

Лишь помечтать осталось на привале,
дав грёзам волю в смысле слабину,
взмывая ввысь, срезая расстоянья
в бессилии заткнуться наяву.



                ***
Провожают, кровожадно
аплодируя артисту,
дорогого Окуджаву
в ореоле золотистом
славы истинно посмертной,
как то смертный принимает
не абстрактно чистым сердцем,
общим тронутый вниманьем!

Но душою отлетевший,
одуванчика пушинкой
покидая мир сей грешный,
воспарив на градус выше,
изменяется внезапно,
дозы жизни добирая,
на последнем вдохе внятном
дань живущим отдавая!

Несвершённое благое
дело угрожает телу
на возврате к основному
смыслу от заветной цели.
Не выходят на свободу
через жалкую подачку
в виде входа гробового
типа персональной дачи!

То, что в жизни сознаётся
откровением начала, –
по крупице достаётся
идеальным капиталом.
Тонкой сущности не надо
честным добрым и способным,
ибо им вполне хватает
грубо  зримого подобья!

«Как умру, похороните…»
с помпой что ли, небывалой
в лучшем месте, что зените
подлинно народной славы!
Всё, и далее ни слова,
лишь окучивать до жатвы
Окуджаву молодого
без последних провожатых!



                ***
Звучит, не умолкая, тишина.
И то, что с интересом и вниманьем
не принимают зачастую нас,
не означает не-существованья
прекрасных восхитительных миров,
божественных изящных совершенных
реально зримых иллюзорных снов,
где вечность ощущается мгновеньем
в объёме полном… нечего сказать,
поскольку неуёмные заёмы
обычными долгами не отдать,
невинностью платя за невиновность!
          ______________

Небесный свет, природные черты,
дыханье целокупного явленья
не исключают дикой нищеты
во мраке правомочных заблуждений.
Однако, никогда тюрьма и храм
не исключали Бога в человеке,
как и отдельно взятая страна –
смысл планетарный, вписанный навеки!

Раскачиваюсь, кажется, везде
во всех реальных символах-стихиях:
я во вселенной, как она во мне
в едином ритме, словно вдох и выдох.
И в этом смысле, ритме тишины
с могуществом, никем не оспоримым,
Бог продолжает в одержимом жить
творце, творящем миг неповторимый!



                ***
Уже слипаются глаза:
кто знает, сколько нужно силы
для осознанья ремесла
без промысла, мой ангел милый!
Всё хорошо, но иногда
так миром дышится прекрасным,
как не писалось никогда
с желаньем… безнадёжной страсти!

И в обещаниях таких
всепоглощающих соблазнов 
не хватит всех богатств земных
уравновесить силу власти!
Что пресс господствующих догм
для одуванчика пушинки, –
что ад тому, кто превозмог
звучаньем общую сурдинку?!