Пасхальный газовый свет

          При последующем использовании в официальных документах
          ссылка на ресурс и жанр обязательна. ))) -
         


Часть 1. Пасхальный "газовый свет"

(фрагмент из будущей фантасмагории;
 в настоящее время входит в фантасмагорию "Черное пространство")

За пару недель до пасхи. Вокруг Лены продолжали происходить не просто непонятные, а уже странные события. А здесь еще как бы ненароком брошенная Натальей фраза: "Скоро мы про Лену все узнаем." Интересно, переехал что ли кто-то в наш дом? Или общие знакомые появились? Непонятно. Да ладно, переживем. В криминале вроде бы не участвую, в контактах с мафиози даже самой собой не замечена.

За неделю до пасхи. Стало совсем напряженно-запутанно. И это уже шуршало по нервам. Сначала на работе вдруг ни с того ни с сего появилась двоюродная тетка Наташка. Это с чего бы?

Моей сначала учебой, а потом и работой никакая родня отродясь не интересовалась. В жизни пробивалась как пылинка без роду без племени. И, кстати, нормально получалось пробиваться: образование получила, сама, без блата (правда, вера мамы, что мне все по силам, все доступно и что со всем сама прекрасно справлюсь, и удивляла и вызывала какое-то щемящее чувство незащищенности), работу эту после 30-летнего юбилея нашла и считала это большой удачей - и коллектив и сама работа очень нравились, а в последние три года еще и с зарплатой-карьерой фортануло, да подработка свалилась. А что? Почти всегда в рабочее время, в академии, плохо ли? Вложиться в нее, правда, пришлось очень даже. Весь материал пришлось привести в соответствие с новыми ГОСТами (чего, собственно, никто и не требовал, не прочухались еще), но это уж было в удовольствие. Также, как и вспомнить и применить педагогику и дидактику со студенческих лет. Все-таки повезло мне тогда с преподавателями. А год назад еще и сестру по отцу в Одноклассниках найти удалось. Никакой передачи "Жди меня" не потребовалось. Горе тоже недавнее было, кота старенького лечила-лечила-да не вылечила. Совсем было выкарабкался, но пришло лето, с такой жарой, что здоровым людям плохо становилось. Усыпили хвостатика. Одно утешало, что держала его почти до окоченения. Как же его одного-то бросить было? Когда человек умирает, его кто-то из близких за руку держит или просто сидит рядом. А здесь тоже живая душа, очень родная. И вместо ребенка котенком был, и младшим братиком, когда сначала деда хоронили, а потом и маму, а потом и старшим стал, когда вдвоем остались, еще и меня воспитывал. Но девять месяцев прошло, плакать перестала. А впереди лето, когда впервые за последние шестнадцать лет можно было не думать ни о ком, кроме себя: ни болеющих, ни умирающих, ни беспомощных рядом. Только в последнее время что-то нехорошее в воздухе витает. Будто какой-то розыгрыш готовится, только недобрый какой-то, если розыгрыш.

Одновременно с теткой женщина-блондинка в годах в комнату заглядывает, а та ей будто меня показывает. А я ее уже в молодежной компании видела, и с каким-то мужчиной в очечках на синих "Жигулях" как раз на пути моего следования домой. Потом слышу эта женщина в кабинет шефини пошла. Из-за несплошной перегородки слышу только голос Людмилы Федоровны: "А вдруг она после этого уволится?"

Еще за полгода-месяц до пасхи началась некая история в Одноклассниках. Какой-то тип из себя очень религиозного строит, стишки божественные присылает. Ну, мы тоже не лыком шиты, нет приличного поздравления под рукой к каким-либо религиозным праздникам - сочиним. И не только религиозные. Единственная польза от этого общения, группу у него высмотрела "Ирония в жизни". Интересная вроде бы группа, с претензиями на интеллектуальное общение. Пикировки, в том числе и в стихах, размышления на основе фрагментов из литературных произведений, просто бабий треп... Только вот одна фраза, на первый взгляд - так обычный прикол, а потом оказалась очень даже ключевая ко всему происходящему: "Если у вас нет паранойи, это не значит, что за вами не наблюдают." Спасибо тебе, Странник Филон. Сам-то понял, о чем мне рассказал? А я вот за последующие три года очень даже. А здесь еще и администратор группы в личку мне пишет, мол, выскажите, Лена, мнение о группе, о темах, может предложения какие есть. Надо бы "шаркнуть ножкой": "Все супер! Мне лучше и не придумать." Ан нет, полезла читать темы. Удивительно, группа только образовалась, а тем-то прилично, да и всю информацию в них с маленького телефона не перечитаешь. Но вдруг... Что это?! Полночь, может померещилось? Ничего не померещилось!.. А что там Катя у нас на работе рассказывала про какую-то мамину подругу, теперь работающую в Одноклассниках?

А с утра начался недельный предпасхальный тихий ужас. Меня везде сопровождает какая-то молодежь и как-то пытается влиять на мои поступки. Ну, на мои поступки-то при моем упрямстве им влиять слабо, а вот на нервы очень даже давят. С ними та самая блондинка в годах тусуется. Прямо, мамаша кураж и ее дети.

Коллега Наталья вдруг залебезила:
- Лен, а знаешь, мой двоюродный брат, который устраивался на работу в ФСБ, тесты проходил - все, больше не устраивается.
- И?.. Какое отношение это ко мне имеет?
- Да просто. Он больше не устраивается, не будет там работать. А у тебя радио есть?
- Да.
- А где?
- В кухне и в спальне. А откуда такой интерес?
- Да просто.
Да, мутит что-то окружение, нехорошее мутит.

Вдруг в памяти всплывает летний приезд сестры по отцу с мужем и двоюродной сестрой. А я у них даже документы не посмотрела... А что смотреть-то? Они ж фото привезли: отца, деда, бабки, да и их личности вполне с аватарками в Одноклассниках совпали. По телефону, конечно, место нахождения не определишь, попрошу адрес написать. Во первых, в гости ехать - надо точно знать куда. А во вторых, там в начале апреля третий племянник родился, поздравить надо бы, если уж не посылкой (как угадать, что нужно), то хотя бы деньгами. Но мерзкое это чувство - подозрительность. Впечатление такое, что его во мне специально проращивать начали.

Пятница перед пасхой. Сижу в читальном зале, готовлю книги с выставки к передаче по отделам. Вдруг подходит Катя.
- У тебя что-то случилось?
- С чего ты взяла?
- Мне так кажется.
- Кать, это темная история, не вникай.
- Лена, ты если вдруг захочешь о чем-то поговорить, всегда можешь позвонить моей маме.
- Не поняла? Зачем?
- Ну, просто. Если посоветоваться захочешь, то можешь ей позвонить.
- Спасибо,- ладно, посмотрим, что за этим последует.
Вдруг голос Насти с возвышения со стеллажами:
- Да ты не обращай внимания. В Интернете такое пишут, это никто не читает. Это же помойка.
Еще лучше! Они читали то, на что я случайно ночью наткнулась? Или писали? Хотя группа-то маленькая и закрытая... Но кто знает... Молчу и наблюдаю.
Подходит Маргарита Людвиговна. Здесь уже я перехватываю инициативу:
- Вы мне тоже сочувствовать или соболезновать будете?
- Что? Да. Мужества тебе.
Смотрю пристально, а продолжения нет. Ладно, проглотим и это. "Ум, честь и совесть нашей библиотеки" тоже в этом участвует? Тогда я точно чего-то не понимаю.

Ой, сегодня еще замена банковских карточек. Тоже нашли момент - последний рабочий день перед пасхой, у большинства в мозгах уже, как тесто поставить. Части сотрудников обменяли карточки с утра, а части не привезли. Ну и ладно, думаю, еще есть время до конца месяца. Но к вечеру привезли и вторую партию. Одной идти в другой корпус скучно, подхожу к Лиле Васильевне:
- Пойдем?
- Ну что сделаешь, пусть это буду я.
Мне уже не привыкать к загадкам без ответа, целую неделю слушаю, наблюдаю, глазами хлопаю.
Стоим в очереди. Вдруг вижу по коридору рассекает тот мужичек-очкарик из синих "Жигулей". По-деловому так нырнул в комнату, где карточки выдают. А у меня уже голова кругом от непонимания происходящего и напряжения. Очередь подошла, в бумагах расписываюсь, ничего не замечаю, а вот на лице операционистки взгляд почему-то остановился. Стоп, я не посмотрела, за что расписалась. Но теперь уже поздно. Возвращаюсь в отдел, а там резвеж молодых козочек. Почему они в такой эйфории? Чего нанюхались? Обсуждают, что-то, что должно произойти завтра, и чего я больше всего хочу: косметический салон или массаж. Интересно получается, хотеть должна я, а обсуждают во всю прыть они. Пошли на фиг, отмолчусь. Вдруг зазвонил рабочий телефон. Говорит, конечно, не слон, а всего лишь тетка Наташка, которая сюда шастала. Чего это она в конце работы, случилось что?
- Лен, а сколько ты получаешь?
- Сколько получаю, столько и получаю.
- Ну, все-таки? Мало?
- Мало.
- Ну просто интересно, сколько ты получаешь
Молчу.
- Ну тысяч семь-то получаешь?
- Семь получаю.
- Ну, ладно, тебе уже домой надо собираться. До свидания.
Заходит шефиня Людмила Федоровна.
- Вот посмотри журнал, от ректора передали.
У меня рабочий день закончился, вот после праздника и почитаю. Положила на столе.

Опять молодежная мелочь сопровождает. Чего они от меня хотят? Все про карточку галдят. Хотят, чтоб проверила? Не буду. Никогда не делаю то, смысла чего не понимаю, а мне это еще и навязывают. Около кулинарии куличики продают, красивые, пахнут умопомрачительно. Куплю один. Вдруг кто заявится, да вот хотя бы объясняться о происходящем. Куда идти? Домой почему-то очень не хочется. Аж на остановку раньше вышла. Исчезнуть бы куда-нибудь... К подруге в соседний город? А на кой ляд людей вмешивать в то, чего сама не понимаю? А "Жигули"-то с блондинкой и мужчинкой опять по пятам за мной проезжают. Ну, в людных -то местах ничего не сделают, я ж орать начну. А так ничего и не предъявишь, каждый и ходит и едет, где хочет. Домой забежала, кулич поставила, а на почту успею перевод на племянника отправить? Не успела. Сумерки уже. А из синей машины выползает блонд-баба, что-то громко говорит и рукой машет. Ага, в академии среди знакомых людей значит никаких разговоров-переговоров, а на темной дорожке - пожалуйте! Дудки! Обойдетесь!

Знать бы, что это последний день той, нормальной жизни, где люди еще оставались людьми, и даже порядочными, где родственники еще родственники, и даже человечные и вроде бы в меру честные, где друзья еще друзья, и даже надежные, где была вера в свою неприкосновенность среди людей, закон, в то, что, если ты честно работаешь, то тебя хотя бы уважают, ну и так далее. Может быть и в розовых тонах было, да не в багровых!..

23 апреля 2011 года. Страстная суббота.
"Дети в подвале играли в гестапо..."
(из детских садюшек)

Разбудил дикий грохот из радиоприемника. Что именно орали: "Вставай!" или "Подъем!" или что-то другое подобное, не припомню, да думаю и тогда спросонья не поняла. Только я подскочила с софы в зале и помчалась на кухню. Я, конечно, иногда использовала радио вместо будильника, но чтоб та-а-ак орало!.. Я в ступоре. А там еще и сообщение о том, что кто-то ехал на машине и разбился. Что-то про угрозы. А вот это уже не вызывает сомнений, что обращаются ко мне лично:
- Звони Катиной маме, что тебя изнасиловал Михаил!
- Что?!
- Быстро звони Катиной маме, что тебя изнасиловал Михаил!
Что делать-то? Эту х*рню говорить Катькиной матери? Человек же перепугается, в полицию заявит. Или нет? "Если что, ты всегда можешь позвонить моей маме," - Катькина фраза. Доказать-то я могу, что не изнасилованная. Твою мать! Что происходит?! Соседи у меня, конечно, с*ки еще те. Мелких пакостей за 20 с лишним лет от этой подлой семейки наглоталась вдосталь! А не так давно, месяца за 2-3, слышала Анькину фразу, своему мужу Сашке, она что ли говорила: "Она одна живет, понимаешь, одна." Уж не это ли все затевалось? Оттуда ветер дует? Мысли бьют молнией, все одновременно.
А на меня орут:
- Быстро, я сказал, звони Катиной маме.
Так, была-не была. Только Катина мать все-таки мать моей коллеги-приятельницы и надо успеть дать хоть какую-то наводку на этих гадов. Чтоб если со мной что-то случится, хоть за это можно было бы зацепиться. (Дура я была, считала, если с человеком что-то произойдет, то все на уши встанут, теперь знаю - не встанут, сделают вид, что так и было, вернее, что тебя никогда не было.)
- Здравствуйте, Марина Борисовна.
- Здравствуйте.
- Меня изнасиловал Александр.
- Ну и как? Вам понравилось? Как это было? - а голос спокойный такой, как при светской беседе. А на меня орут: "Клади трубку! Я сказал, клади трубку!"
Быстро сочиняю "правдоподобную" историю, где фигурируют и родственники, и сайт "Одноклассники" и кладу трубку. Пауза из "Ревизора". Упавший голос спрашивает: "Это правда?" "Нет," - отвечаю. Фиг буду я врать по вами написанному. Нельзя меня принуждать к чему-либо. Ну а дальше пошла расправа, надо думать и за этот выпад: "Ишь, куличик купила, на стол поставила. Думала, мы тут с тобой чай пить будем?" Ну перечисление всех добытых ими моих грехов: и что в "Одноклассниках" писала, и что из группы помощи одной больной девочке вышла.
- Так, минуточку. А то, что я деньги для этой девочки попыталась через Альбину передать (ее же знакомые), а не лясы в группе точить? И что деньги она не взяла, мол, не знаю, когда увижу? А была ли девочка?
Короткая пауза.
- Мы проверим.
Ага, стукачики-то, как положено, факты только для компромата передавали. А что в противовес, зачем об этом говорить? ))) Хотя нет, сказали, что Марина Борисовна заботу о дочке оценила, что Катю не стала в это вмешивать.
И что журнал-то от ректора я посмела не посмотреть. В этом я честно в глубине души раскаилась. Теперь всегда буду на работе читать дамские журналы, если уж Большому шефу это так важно и приятно.
И что я зарплату не в семь тысяч получаю. А внутренний голос опять так противно шепчет: зажралась ты, мадам, на плюс две тысячи, как у зав. отделом. А ничего, что эту сумму ваша подставная наемница выдала? Вот, если бы я налоги не платила за сдачу своей квартиры, как мои соседи, был бы криминал.

Много чего на меня вывалили, но сколько времени за мной наблюдают промолчали, главное, пообещали, что "жучки" сами отвалятся.
Стойкое ощущение "габъя" (как назвал герой Харатьяна эту застойную службу в одном фильме) и гестапо. Это сейчас, три с половиной года спустя я могу по некоторым моментам отпускать шутки, и довольно грубые (прессинг и насилие развивают и образовывают, но только односторонне как-то), а тогда ревела и ревела, и от страха потерять работу, и от внезапного испуга, и от непонимания происходящего, и от унижения, и от оскорбления... Только кого это интересовало?

Несколько раз звонила тетка Наташка, а я ей все говорила, что попозже давай созвонимся, сейчас не могу разговаривать. Если все же этот человек не при чем, то зачем же ее в эту гадость вмешивать. А если при делах, то я еще и доложиться, и ее подленькое любопытство удовлетворить должна? Во второй, по-моему, звонок она возьми и ляпни: "Пытают тебя там что ли?" Надо же какая прозорливость, прямо, телепатическая. Короче, встала я из-за кухонного стола около двух часов ночи (при подъеме в шесть?). Ни про пить, ни про есть, ни про туалет даже не вспомнила. На последок мне запись песенки прокрутили. Трогательная такая песенка, нежная. Катин голосок прилежно выводил про маму (мол, про меня), про седую прядку (имелась такая, в то время еще одна), а в самом конце вопрос: "Ты с нами или нет?" Это чтобы вот так стучать на людей, травить, прессинговать, оскорблять, унижать? "Нет," - говорю, - "девочки, я ТА-А-АК людей ломать не могу."
Помню перед сном в кой-чей адрес прошептала: "С*ка!" Надо же, услышали, как на следующий день мне сообщили.

24 апреля 2011 года. Проснулась с тяжелой головой. Пошла яичницу жарить. Подумала, что все, кошмар закончился. И вдруг опять. Так сказать, напутствие от Большого шефа, мол, милостиво все отпускаем, идите в церковь. Не могу я больше в этой квартире! Бросилась к телефону, набираю справочную: "Подскажите телефон ФСБ." Откуда всплыло, что незаконное использование радиоточки (также как и ТВ) - это сфера их компетенции. Номер-то мне сказали, а что я по телефону объяснить смогу? Ехать надо. Ну и поехала. Вид у меня был, наверное, весьма плачевный: после вчерашнего многочасового рева, короткого сна, от голода (которого, впрочем, я еще и не чувствовала), без косметики... В автобусе мне сразу уступили место. А там опять та же блондинистая тетка со своей молодой сворой: "Ну, прям, ребенок. Ну зачем так, она ж совсем людям доверять перестанет." Обсочувствовалась, а сама в глаза не смотрит, как-будто не со мной разговаривает. Даже, если я что-то и попытаюсь сказать, ведь отопрется, мол, и не со мной, и не про меня. А молодой соплячек ей отвечает: "А пусть идет! А пусть!" Иду вдоль Серого дома, а сзади слышу, как молокосос из своры кому-то по телефону названивает. Открываю дверь, прохожу через просторный холл к вахте, сразу предъявляю паспорт:
- Мне нужно написать заявление. Мне нужно кое-что сообщить.
- Сегодня выходной, только дежурный. У вас что-то срочное?
- Не знаю. А как попасть к дежурному?
- Звоните по внутреннему телефону.
Отошла, набираю номер дежурного, а сама слышу, как вахтенный разговаривает по мобильнику: "Она звонит дежурному по внутреннему." Это он с молокососом что ли? А с дежурным разговор вообще короткий: "У вас что-то срочное? Приходите на прием в понедельник." Все! До понедельника еще дожить надо. Вот и сделай заявление в правоохранительные органы о нарушении закона.

Домой приехала с поникшей головой. А здесь опять издевательство через радиосеть: "Вы что ж думали, что мы без разрешения это делаем? Я же сказал, идите с утра в церковь. Ну ничего, ничего." А я под это успокоение, села и написала заявление об уходе. Во-первых, мне уже доказали, что я ниже плинтуса и во всем виновата. Во вторых, какого хр*на, работать в таком государственном учреждении, где участвуют в таких извращенных садистски игрищах? Хорошо так написала, красиво, ровно.
Звонок в дверь - тетка Наташка собственной персоной. Что-то говорит мне каким-то не очень естественным голосом, а я вдруг выпаливаю: "Наташ, а можно я у вас переночую?" "Можно," - говорит. А дорогой идем, я вижу, приуныла она, что-то ее гложет. Но на разговор не идет. Пришли, перекусили, а когда я попыталась что-то сказать или спросить о происходящем, вдруг бросилась ко мне, обнимает и рот рукой так мне прикрыла: "Все нормально будет." Ну, нормально, так нормально. В конце концов, это же она с кем-то в сговоре, ей виднее.

25 апреля 2011 года. Из чистилища, я попала в ад. Помните притчу про ад и рай? Ну это где все с длинными руками сами есть не могут, только в раю они кормят друг друга. А я теперь знаю, как длинными руками все топят одного. В крокодильем болоте.

Пришла с дежурства троюродная сестра детский врач Настя. Как сложилось начало разговора - провал в памяти. Только помню, что все о произошедшем за последние пару дней выкладываю этим двум дамам. А Наташка бегает в прихожую к телефону и кому-то пересказывает. И так несколько ходок. А как только дошла до рассказа о своем походе в ФСБ, все та-а-ак завертелось. Меня пристально, по-родственному, допросили:
- Когда?
- Около 12.
-Что говорила?
Рассказала.
- А адрес назвала? И фамилию?
- Я паспорт предъявила.
- Там все прочитали? И все записали?
- Не знаю.
- А ты вспомни, на вахте что-нибудь переписывали? ...
Настенька бросилась к ноутбуку, в "Одноклассники", под моим паролем. Я все боялась, что там какую-нибудь гадость написали, раз на работе так сочувствовали. Фото и из групп поудаляла, друзей в ЧС, имя переменила на Настю Иванову, а мне говорит: "дай мне слово, что ты больше никогда не будешь заходить на этот сайт." Ничего не понимаю.Я что преступница какая-то? От обиды и предательства на глазах, я вообще перестала с ними разговаривать. То, что происходило дальше, заслуживает отдельного повествования. И может быть оно тоже будет.

А пока только подведем какие-то итоги отдельными фрагментами.

Через 10-15 дней после пасхи. Разговор с теткой Наташкой:
- Ты чего надумала-то? Заявление какое-то в квартире оставила? Ты кому его оставила? Да еще так ровно написанное? А Катя и Людмила Федоровна на твой телефон звонили, я с ними разговаривала. Не надо тебе увольняться. Они такие хорошие. И Людмила Федоровна. И Катя.

И вместо объяснения всего произошедшего:
- Тебе в церковь ходить надо, богу молиться.

А я все наблюдаю и наблюдаю. У вранья есть предел? А у подлости? В этой фашистской истории все ве-ру-ю-щи-е участвовали. Я с та-ки-ми верующими ни на одну половицу, ни к одной иконе не встану. А бог после всего этого пусть сам с собою разбирается. Ему, всезнающему, моя реакция на этот беспредел заранее известна была, значит кому-то и для чего-то это было нужно.

Через три недели после пасхи. Появилась возможность позвонить Катиной маме. Я все думала, как объясняться буду? Человек, наверное, волнуется, переживает. Я бы волновалась, если бы мне позвонила, например, подруга моей подруги и сказала, что ее изнасиловали. Я бы не только волновалась, я бы заметалась, что делать-то? А уж, если бы узнала, что ее на работе три недели после этого нет, попыталась бы связаться с ее родственниками или пойти в полицию. Но это я, наверное, одна такая дура. Была. Разговор был очень простой.
- Марина Борисовна, то, что я вам сказала, неправда. Меня заставили сказать это.
- Мне кажется, вам надо все забыть.

Через пять недель после пасхи. Я появилась на работе. Сказать появилась на работе - это ничего не сказать. Пришла, села за рабочий стол, благо, он не далеко от входной двери, в конце рабочего дня - встала. Ну ладно, эти свистушки ведут себя как ни в чем не бывало, а те, кто старше? Людмила Федоровна? Маргарита Людвиговна?.. Шефиня только в начале чуть смущалась, но разговор не начинала. Пойду к Марго, ее все-таки дружно считаем "умом, честью и совестью библиотеки", скажет в чем мужества желала. Пару недель набиралась смелости начать с ней этот разговор. Поднимаюсь в кабинет, она сидит за компьютером.
- Маргарита Людвиговна, помните перед пасхой, вы ко мне подошли? Это что было?
- Я ничего не знаю. - поворот вновь к компьютеру. Что ж ум, наверное, остается даже после таких историй. И только.

С тех пор, когда слышу фразу: "Люди не могли...", в голове всегда бьет набат: "Люди могли!" И улыбка Мефистофеля перед глазами.

Есть старый фильм 1944 года "Газовый свет". В нем показано, как один человек может поселить сомнение в адекватности другого и почти свести его с ума, постоянно не подтверждая реальность окружающих событий. А когда таких людей много, это еще эффектнее.