Предательство и оборона Весенний кошмар Зарождение

«…Слышен топот мне вражеских ног, и гремят барабаны утробную песню. Сотрясается пылью земля дорог и путей, и реют на мёртвом уже ветру кровавые стяги. Воистину безумием мир охвачен наш, и сонмы планет грозят со-рваться с привычных орбит. Да, в тяжкую пору пришли мы в этот мир и наблюдаем теперь его закат, багровеющий чёрной порфирой на раскалывающем небе. Грядёт то, что мы не в силах понять, ибо ограничен разум наш, и конечен наш путь между звёзд и планет. Не знаю я, что сказать в поддержку и напутствие, ибо взор мой нынче всегда затуманен, и завесу эту не могу порвать я. Сильна она слишком, и никому из ныне живущих в зримых мирах не под силу проницать сквозь её пелену. Скажу только, что сны мне несут из пространств, где иные ветра правят бескрайними морями. Облечённый бесцветным саваном уже слышал голос из мрака, и возвестил тот, что всё изменилось. Больше ничего не скажу, ибо ветры погибли, и свет обратился тьмой, его породившей, и реки пересохли, и вода стала пылью, и звёзды замерли там на многие века до самого края времён…»
Преподобная Фрейя Хельвен Арха Утвейга
по прозвищу Ора Кибельская, пророчица и вечная Верховная жрица Сил древней тьмы,
напутствие уходившим в Забытый поход   

Весна заканчивалась, утопая в зелени и только что распустившихся пёстрых цветах. Поздний вечер был тёплым, но не душным, лёгкие ветерки проносились между кронами деревьев, рассаженных по улицам и площадям города и предместий. Погода стояла чудесная, и генерал-капитан внешней службы мог бы наслаждаться ею и радоваться жизни, если бы не сильное беспокойство, которое ему причиняло отсутствие новостей из запад-ной столицы. Штатный наблюдатель, посланный туда, был отозван в центральный бункер на оперативное совещание, и связь должен был поддерживать другой человек, который куда-то пропал. Пеленгующие установки миссии не могли засечь ничего, что дало бы новую информацию о состоянии дел в западной столице.
Генерал-капитан нервничал, потому что подозревал что-то очень плохое, возможно, и самое худшее. Он уже давно думал о том, что их мир, на который их отправило министерство, подвергается сейчас серьёзной опасности, и опасность эта не осознаётся до конца даже многими членами его миссии, тем более ; зажравшимися чиновниками из столичных офисов, которые ни разу не бывали в экстремальных условиях. Он стоял сейчас у окна в лёгкой светло-бежевой рубахе, которую надевал на ночь, и смотрел на засыпающий город. По меркам империи он был крошечным, но для этой планеты он являлся крупнейшим мегаполисом, огромным и густонаселённым.
Он исполнял обязанности помощника коменданта восточной столицы, и вынужден был много времени проводить в здании комендатуры, а зачастую даже ночевать здесь. Он отвернулся от окна и оглядел комнату: маленькая келья ; подсобка кабинета, три на три метра, с окном метр в ширину и полтора в высоту. Напротив окна ; метровой ширины дверь, по одну сторону от неё ; тумба и длинная, шириной в те же сто сантиметров кровать до стены с окном, по другую ; стол, совмещённый со шкафом, где можно было наскоро поесть, изучить документы и прочее. Всё в угрюмых холодных серых тонах, всё из камня, а от этого здесь действительно бывало прохладно в такие вот тёплые и солнечные майские дни, зато зимой камень хорошо согревал.
Он раздражённо мотнул головой и, сделав шаг, забрался на кровать. Сейчас он не мог решить ничего, потому что для решения у него катастрофически не хватало информации. Завтра должны поступить новые данные, и вот тогда уже появится возможность что-то решать. Он потянулся и погасил масляную лампу, горевшую тусклым светом и едва освещавшую его комнату. В темноте накрылся одеялом и уснул. Последней мыслью его перед сном была тревога за того, кто остался там, в западной столице, и кто уже вторые сутки не слал никаких вестей. Спал он крепко, и сны его не тревожили, а впереди было майское утро, свежее, росное, спозаранку чуть прохладное.
Майские утра прекрасны на этой планете. Несмотря на свою усталость от неё и стремление скорее попасть домой, в родные миры имперского центра, генерал-капитан внешней службы, к которой относилась система имперского наблюдения, всегда наслаждался природой поздней весны и раннего лета на этой планете. Это утро было тихим, слегка прохладным, но за этой кратковременной прохладой уже ощущался жар майского дня. Рассвет только-только занимался, и генерал-капитан ещё спал в своей комнате в здании комендатуры восточной столицы. Это большое красивое ; по местным меркам ; сооружение располагалось на одной из центральных улиц города, а окна южной его стороны выходили на прекрасную цветущую площадь.
Когда рассвет уже почти отцвёл, тишина была разрушена диким грохотом городского набата. В западных предместьях, в округах и на главной площади дозорные изо всех сил били в металлические круги, заменявшие колокола. Оглушительные звуки разносились по городу и будили недоумевающих граждан. Отгороженный горами, северо-восток этого материка, этого союза, жил в полном покое, хотя до него постоянно доносились известия о разорительных нападениях на отдалённые государства конфедерации. Строго говоря, сторонний наблюдатель заметил бы, что оная трещит по швам, но изнутри все происходившие передряги воспринимались куда спокойнее.
И вот теперь, как это понял мгновенно проснувшийся и встревоженный генерал-капитан, эхо галактической войны донеслось не только до его мира, и до самой столицы. Он успел подумать, что там, в столице западной, уже что-то произошло, и сейчас только понял, что он три дня не связывался с другом оттуда. В следующую секунду он сообразил, что, к счастью, вся группа наблюдателей, базировавшаяся ещё неделю назад в запад-ной столице, прибыла на главную станцию ; на совещание по реализации программы наблюдения. Похоже, что эта бюрократическая, но в то же время оперативная процедура спасла жизнь двадцати одному человеку. «Эх, осталось только спасти ещё тысячу триста сорок пять человек, включая себя самого», ; угрюмо подумал он.
Тревога за своих подчинённых и ещё более сильная, и потому подсознательно подавляемая – за друга из западной столицы овладела разумом главного наблюдателя. Он как предчувствовал, что нечто должно произойти, он ощущал какие-то странные потоки ещё неделю назад, когда отправлялся из западной столицы в восточную. Ещё тогда он призвал течения Силы в охранение того юноши, что стал главным достижением работы его миссии за все девять лет их пребывания на этой планете. Тревога росла, и нужно было что-то делать. Например, срочно связаться с главными наблюдателями ближайших миров, с подчинёнными, разбросанными по всей планете, с начальством в центральных мирах империи. Но для этого нужно было сбежать в главный бункер.
Это означало бросить город в момент наивысшей опасности, когда необходимо готовиться чёрт знает к чему, а он обладает сведениями, просто недоступными самым мудрым и прозорливым из местных чиновников. Но вариантов не было, и он даже не мог оставить вместо себя помощника ; тот находился в восточной столице один, а весь его аппарат готовил в главном бункере данные для совещания. «Придётся бросить город, на время, а потом немедленно вернуться сюда», ; подумал он второпях. Не обращая внимания на рвущие воздух звуки набата, он выбежал из своих покоев, стремительно пролетел лестничные марши и через десять минуть достиг тайника, где хранился телепортатор. Активировав устройство, он стал на него, нажал кнопку и исчез.
А спустя мгновение он появился в главном зале центральной станции, тщательно укрытой от глаз местных обитателей. Комната была уже полна: сообщение о скором на-падении на крупнейший город материка поступили сюда по их каналу связи от младше-го наблюдателя, транспортировавшегося сюда из Северного побережья, через горы, по которым проходила западная граница братского государства. Прибытия сюда главы миссии ожидали, причём с нетерпением, поэтому, как только он появился здесь, к нему сразу полетели десятки вопросов от собравшихся подчинённых.
Он прервал их поднятой на уровень плеча ладонью ; древний имперский жест, призывавший к тишине и вниманию. Большинство собравшихся были в серебристых металлопластиковых латах, стандартном боевом облачении сотрудников внешней службы империи. Выдернутый набатом прямо из постели в здании, где он работал под прикрытием, он был одет сейчас только в светло-бежевую рубаху до колен и рядом с закованными в высокотехнологичную броню подчинёнными выглядел странно и немного нелепо. Призвав присутствовавших к тишине, он чётко и отрывисто сказал:
- Нападение будет, это уже очевидно. Миссия окончена, мы не боевая единица, планета ; не мир империи, защищать её ценой своих жизней мы не можем. Я не имею право рисковать своими людьми. Поэтому готовьтесь к эвакуации. Общее руководство свёртыванием миссии на мне, оперативное поручаю первому заместителю. Капитан, подготовьте аппаратуру для связи с министерством, с нашими местными группами, с соседними миссиями  этого сектора. Лейтенант, доставьте в комнату связи мой костюм.
Спрыгнув с телепортатора и отключив его, он поспешил в комнату связи, где уже подключали оборудование для пересылки сигнала по указанным адресам. Экран видео-связи уже светился бледно-голубым светом, через пять минут аппаратура была готова, и только лейтенант  с латами запаздывал, вынуждая главного наблюдателя связываться с подчинёнными и начальством в ночной рубахе. Ответственный за коммуникации по планете мичман-лейтенант внешней службы вводил серию координат для установления контакта одновременно с несколькими рабочими группами их миссии, разбросанными по материку и даже по полярным областям. Наконец, все цифры были введены, сигнал улетел к тем станциям и вскоре вернулся; связь началась.
Монитор видеоконференции был разбит на множество картинок, с которых на наблюдателя в одной рубахе смотрело с полсотни человек. К счастью, половина групп при-была на пункты более высокого уровня: в преддверии планового совещания централизация миссии достигала своего максимума. Времени было мало, причём неизвестно, сколь-ко точно его оставалось, и генерал-капитан начал:
; Уважаемые коллеги, на восточную столицу готовится нападение. Ситуация здесь выходит из-под контроля, и в этих условиях я не имею права продолжать нашу работу. Прошу вас срочно прибыть на главную станцию, в течение ближайших трёх часов мы подготовим эвакуацию всего вспомогательного аппарата. Я надеюсь успеть вывезти всех, но в крайнем случае мы будем вынуждены рисковать начальниками групп, таков уж наш командирский крест. Меня все поняли?
Поняли его, разумеется, все, но некоторые молодые и отважные сверх меры члены миссии были с ним совсем не согласны. Не он один имел тесные отношения с представителем этого мира; многие молодые сотрудники, имевшие официальное прикрытие и работавшие в службах союза, успели за девять лет обзавестись не только друзьями и любовницами, но и жёнами и мужьями: тридцать процентов миссии составляли девушки. Более того, трое юношей в чине младшего маата, работавшие на северном побережье, успели заиметь от тамошних красавиц детей. Разумеется, подобные контакты были запрещены, но альтернативы не было, поскольку тридцать процентов девушек не могли удовлетворить потребностей семидесяти процентов юношей и взрослых мужчин.
Глава миссии, разумеется, знал о подобных происшествиях, но что мог сделать с ку-чей молодых и текущих семенем парней, талантливых как члены миссии и работящих как местные обитатели. Инструкция разрешала ему пичкать их добавками, снижавшими выработку половых гормонов, но длительное их применение грозило серьёзными нарушениями системного характера, да и инициативность таких напичканных этой дрянью сотрудников сильно снижалась. Заведшие здесь семьи или даже просто сдружившиеся с местными парнями юноши-наблюдатели были воспитаны в духе классических традиций, и потому готовы были защищать своих друзей, женщин и детей. Это, конечно, не могло не радовать, но сейчас это сильно осложняло дело.
Поэтому крошечные квадратики видео на мониторе ожесточённо артикулировали, а динамики передавали многоголосые крики. Общая их риторика сводилась к тому, что те были готовы встать на защиту близких им аборигенов. Такие группы всегда состояли из молодёжи и лиц не старше сорока лет по стандартной имперской шкале. Длительное пребывание на далёкой планете грозило чем угодно, и нужны были молодые сильные организмы. Увы, но сексуальная активность была одним из проявлений молодости и силы, а её подавление в конечном итоге подавляло и молодость и силу. Наблюдатель хотел было что-то сказать, но один из квадратиков на мониторе внезапно увеличился, заняв собой весь экран, и младший мичман с Южного полуострова горячо заявил:
; Мы не можем принять такой план, господин генерал-капитан! Вы же знаете, многие из нас привыкли к этой планете, у нас здесь вторая жизнь, как же мы теперь можем всё это взять и бросить? А наши…
Он запнулся, но хотел сказать «жёны и дети». Или «друзья», или и то и другое. В плане «второй жизни» он был прав: обучение наблюдателей начиналось с тринадцати лет, в наблюдатели брали преимущественно одиноких детей, сирот и тех, чьи родители лучше бы умерли, чем жили. Поэтому полноценных привязанностей на родных мирах у них не было. Это делалось целенаправленно: для чего вырывать человека из счастливой семьи, чтобы бросить чёрт знает куда на неопределённое количество времени? Поэтому отправляемые сюда в возрасте девятнадцати лет, сотрудники миссии обретали свои привязанности тут, и, увы, готовы были стоять за них до конца.
; Мы не бросим наших близких! Вы не можете лишить нас их, мы будем из защищать! И если придётся, погибнем!
Младший офицер закончил свою мысль на этой высокопарной, но абсолютной искренней ноте. Он попытался замять фразу про «наших», но все всё поняли. Генерал-капитан, которому самому было двадцать семь лет, посмотрел на это красивое чистое лицо с тонкими чертами, и на мгновение подумал, что этот юноша прав. Он был чем-то похож на того, что остался в западной столице, и наверняка погиб, что было не только бесконечно печально, и крайне неудобно в плане спасения миссии. Генерал-капитан мысленно улыбнулся отважному порыву этих парней, но ситуация была хуже, чем они себе представляли, и потому тревога и злость на тупость министерских чиновников, упорно игнорировавших его запросы на прекращение миссии в течение последних пяти лет, вылилась в гневный вопль:
; Молчать! Мы тут с вами девять лет играем в демократию и либерализм! А между прочим, это миссия приравнивается к боевой спецоперации! И я здесь обладаю всей пол-нотой государственной, церковной и гражданской власти! Не сметь спорить со мной! Вы не представляете, во что вы ввязываетсь! Думаете, я не знаю про ваших друзей, жён, любовниц и любовников, детей, в конце концов! Это прекрасно, что наши генотипы на-столько близки, но сейчас я обязан спасти ваши тупые головы от неминуемой смерти! Мы не боевая единица, у нас нет ресурсов для ведения войны! Поймите, наконец, ; тут его голос немного смягчился и стал тише, ; поймите, ребята, я должен вас эвакуировать. Ни я, ни кто-то ещё не сомневается в вашей отваге и готовности защищать любимых. Но у меня, вернее, у нас нет ни сил ни времени пререкаться. Готовьтесь к эвакуации.
Последние слова, произнесённые тише и спокойнее, смягчили и позицию оппонентов. Однако всё тот же молодой унтер-офицер упорно и уверенно возразил:
; Если вам известно про наши отношения с местным населением, тогда вы должны понимать, что бросить наших жён и детей мы не можем. Это же не просто увлечение на пару месяцев, со многими из них мы знакомы уже более пяти лет. Поймите, мы не можем их бросить здесь,  а сами спастись на нашем замечательном звездолёте. И,  кстати,  вы уже
запрашивали министерство о разрешении покинуть планету?
; Не играйте словами, господин младший мичман внешней службы! Вам прекрасно известно, что я обязан лишь уведомить министерство об эвакуации миссии в экстренном случае! И прекратите уже играть в благородство! Ваша половая несдержанность не является основанием считать местных молодых дур вашими жёнами. В конце концов, для империи ваш брак станет таковым лишь после моего утверждения, ибо ; повторяю! ; я единственный и полномочный представитель имперской власти на этой планете! Господин младший мичман, вы меня поняли? Я надеюсь, вы прекратите мешать мне выполнять свою работу и начнёте делать свою? А не будоражить сослуживцев?
; Господин генерал-капитан, я не брошу свою жену. Если вы не оформили имперский государственный брак, это не значит, что она мне не жена. И, кажется, вы сами имеете здесь очень близкого вашему разуму друга, его-то вы спасать будете? ; и явной издёвкой произнёс всё тот же офицеришка.
; Он погиб, скорее всего, при атаке на западную столицу. Если хотите сдохнуть, ва-ше право, только подпишите отказ от эвакуации и можете идти в бой. Кто хочет жить ; через час должен быть на главной станции. Конец связи.
Монитор мгновенно погас, связь оборвалась. Спорить дальше смысла не было, ему не убедить этого идиота, что какая-то инопланетная девка ; не жена, а только любовница и более никто. Он никогда не утвердит брак с неизвестной расой и не даст добро на бесконтрольное производство межвидовых гибридов-гуманоидов. В этот момент его окликнули ; лейтенант наконец-то принёс «доспехи».
; Готовьте связь с министерством, срочно! ; крикнул он заместителю по связи, од-ним рывком сдёргивая с тела рубаху, в которой он покинул спальню в столице. Из коробки, поданной невозмутимым лейтенантом, он выудил тонкий, бесцветный и мягкий на ощупь комбинезон и стал натягивать его прямо на голое тело. Облегающий костюм подчёркивал каждый изгиб тела и плотно обтягивал фигуру. Он успел ещё натянуть нижнюю часть верхнего металлопластикового комбинезона, когда монитор загорелся, и на экране появилось на редкость отвратительная рожа. Это был заместитель министра, возглавлявший службы наблюдения, колонизации и освоения.
; Я слушаю вас, генерал-капитан, ; и без того неприятный голос звучал недовольно и раздражённо, как будто его обладателя отвлекают какими-то пустяками от более важных дел. ; Я занят, я готовлю доклад Верховному канцлеру, в чём дело?
; Мы тоже не развлекаемся здесь, за границами империи, знаете ли, ; крайне не-приязненно ответил наблюдатель. Он ненавидел этого мерзкого чинушу, бюрократа до мозга костей, отказывавшего ему в сворачивании миссии уже пять лет и настроившего против него министра государственного развития и колонизации космоса.
; На планете участились нападения, я говорю вам об этом уже пятый год, но вам наплевать на это. Так вот, на днях была уничтожена западная столица, сегодня то же самое грозит восточной. Планета охвачена войной, и в этих условиях я как глава миссии объявляю чрезвычайное положение и эвакуирую своих подчинённых, о чём и уведомляю вас согласно положению Имперского колониального кодекса.
; А теперь послушайте меня, капитан, ; заместитель намеренно опустил приставку «генерал-», ; вы никуда не денетесь от вашего задания. Я не утверждаю вашего решения, и запрещаю покидать планету! И будьте уверены, моё решение поддержат на любой инстанции, а если вы посмеете нарушить его, вы предстанете перед самим Богом-Императором, это я вам обещаю, можете не сомневаться!
; А теперь послушай ты, жирная свинья! ; наблюдатель сорвался на крик и орал в лицо этой мрази всё, что о ней думал. ; Заткнись и слушай, дебил! ; так он отреагировал на попытку заместителя что-то возразить. ; Я пять лет терплю твоё самодурство, не имея возможности прикрыть эту идиотскую программу. Ты вылизал зады всем, кому было нужно, чтобы протолкнуть своё поганое решение, тем более что оно так нравится дураку-императору! А теперь открой Колониальный кодекс и почитай, что мне не нужно твоё грёбаное разрешение, чтобы вывезти отсюда людей! Всё, что мне нужно сделать, это поставить тебя, кабинетная плесень, в известность. А теперь слушай очень внимательно: через сорок часов наши корабли подойдут к ближайшей крупной планете, ты знаешь, куда. И вот если к этому времени там ничего не будет готово к принятию эвакуированных, ты слетишь со своего нагретого кресла, ублюдок!
После этого монолога тишина воцарилась по обе стороны экрана. Молчал хватающий ртом воздух и задыхающийся от возмущения заместитель министра, молчали потрясённые до глубины души подчинённые, собравшиеся в зале. Внешняя служба требовала ума и выдержки, поэтому тупых грубиянов здесь никогда не бывало; службы этого министерства всегда были самыми интеллигентными и образованными среди всех ведомств империи, уступая разве что министерству иностранных дел и внешних сношений и учреждениям культурно-просветительского блока. Соответственно, от работников этих служб редко можно было услышать такие слова, тем более произнесённые публично. Первым опомнился заместитель и медленно, бесцветно заявил:
; Что ж, господин генерал-капитан, вы будете подвергнуты суду в любом случае. Если вы проведёте эвакуацию, все, покинувшие эту планету, также будут осуждены. Не стоит недооценивать могущество Бога-Императора.
Экран погас, и по залу пронёсся шёпот. Пару минут присутствовавшие о чём-то со-вещались между собой, и наконец кто-то из них произнёс:
; Генерал-капитан, прикажете отменять эвакуацию?
; Ни в коем случае! ; мгновенно ответил главный наблюдатель. ; Готовьте, и как можно скорее, у нас в запасе от силы три часа, потом может быть поздно.
; Но как же заместитель министра, как же Бог-Император?
; Да  какой  он к чёртовой матери бог?!  ;  взорвался наблюдатель.  ;  Старый  дурак, нацепивший чёрные балахоны и вещающий замогильным голосом про то, чего у него никогда не было и не будет, чего он даже не в состоянии понять и оценить! Вот кто ваш, то есть наш с вами общий бог! Выродившийся идиот, рвущийся к новым мирам, а свои собственные, взятые по наследству, гробящий, как какой-то маньяк!
; Генерал-капитан, как вы так можете, побойтесь…
; Кого? Это вашего, ах, то есть нашего бога-императора? Старого импотента, вымещающего своё задушенное либидо на захвате внешних миров? Фанатика, одержимого идеей вселенского владычества? Он не бог, и в лучшем случае ; просто император, надеюсь, уже ненадолго ; ему уже давно пора подыхать.
; Вы надеетесь на наследника? ; осторожно спросил всё тот же голос.
; На этого извращенца? Ну разве только том смысле, что он прикончит эту престарелую сволочь. Все его мозги, похоже, вытекли вместе со спермой. Всё, хватит об этом. Если эвакуация не подержана министерством, значит, сначала нужно отправиться на планету, куда империя не дотянет свои лапы, хотя бы быстро. Среди миров на границе среднего и центрального поясов много таких. Это автономные системы, они пропустят имперских представителей, только как следует напившись их крови. Эти автономные крючкотворы утрут носы имперским бюрократам. Дайте ещё связь с регионами, будьте добры.
Он говорил устало, будто все силы отдал на спор с министерским чиновником. А впереди ещё неизвестно что, и надо скорее возвращаться в город, его наверняка там уже ищут. Но сначала нужно проконтролировать подготовку к эвакуации. Экран снова за-жёгся, и монитор разбился на множество мелких квадратиков с лицами.
; Я пересмотрел своё решение по поводу эвакуации лиц, желающих защищать населённые пункты данной планеты. Во-первых, они действительно могут письменно отказаться от эвакуации и остаться здесь, а во-вторых, наши корабли имеют триста сорок пять лишних мест, поэтому мы можем забрать с планеты соответствующее количество человек. Предупрежу сразу, министерство против нашей эвакуации, оно грозит мне карами и гневом Бога-Императора, поэтому мы уйдём отсюда в автономные миры, поддерживающие с империей ограниченные отношения. Принимайте решения. Конец связи.
Он уже полностью оделся в латный костюм, обулся ; он прибыл сюда не только почти голым, но и босым. Осталось только надеть шлем, но это пока не требовалось. Его первый заместитель в чине капитана внешней службы первого ранга доложил, что через полчаса к эвакуации будут готовы первые корабли. Флот на случай экстренных действий они держали на северном полярном материке, где базировалось специальное отделение их группы. Отсюда они доберутся туда за несколько минут, используя массовый телепортатор. Флот был быстрым, но корабли имели совсем небольшие габариты и малую огневую мощь, что исключало возможность использования их против неведомого агрессора. Им должно хватить топлива, чтобы достичь границы между средним и центральным поясами имперской части галактики, иначе спасения не выйдет.
 Несомненно, это была благая весть. Через полчаса первые триста человек отправятся отсюда, оставалось только надеяться, что не навстречу большим неприятностям. Он уже понимал, что перегнул палку, когда орал на заместителя министра, но он также понимал, что тот срыв был более чем закономерен, ибо этот бюрократ нарывался на что-то подобное уже не первый год. Он сказал заместителям, что не имеет возможности присутствовать на эвакуации, потому что должен вернуться в восточную столицу. Поручив им в точности исполнить его указания, он обещал прибыть на эвакуационный пункт через два часа и, уже вскочив на включенный телепортатор, добавил:
; Если я не вернусь к моменту окончания посадки на корабли, отправляйтесь без меня! Прощайте ; на всякий случай.
Оставив несколько озадаченных заместителей, он исчез, а в следующую секунду появился в своей спальне в здании комендатуры. Он надел свой костюм поверх металлопластиковых лат и поспешил вниз, на первый этаж, где располагался зал собраний. По-спешил он вовремя, так как в зале уже вовсю шло оперативное совещание, шныряли адъютанты,  передавая приказы штаба точкам обороны  и  принося в штаб свежую информацию. Едва он вошёл в зал, как комендант столицы, возглавлявший штаб, окликнул его:
; Где вы были? Вы очень нам сейчас нужны! Как вы могли оставить город в такой ответственный момент? Отвечайте!
;  Сразу после набата я отправился на разведку и успел выяснить, что к нам направляется войско, состоящее, по меньшей мере, из сотни тысяч вооружённых лиц, которых я ранее никогда не видел на нашем континенте, хоть и исходил его вдоль и поперёк. Нам остаётся лишь надеяться на милость наших богов. Хотя, разумеется, в первую очередь нужно организовать дееспособные пункты обороны на внешней дороге, на границе предместий. Как вы полагаете, господин комендант?
Вышеуказанный господин комендант и сам склонялся к тому, что нужно как можно дольше не пускать врагов в собственно город, чтобы успеть спасти хоть что-то и кого-то. Он планировал отступление к северу и югу из восточных предместий столицы, но сам толком не знал, насколько этот план эффективен и целесообразен. Но, в любом случае, делать хоть что-то было лучше не делать ничего вообще. На восточную столицу, как, впрочем, и на западную, никто не нападал уже несколько сотен лет подряд, и внезапная агрессия сильно смутило не готовых к этому начальников. В который раз удивившись оперативности своего заместителя, он ответил:
; Вы правы, именно это мы и пытаемся сделать. Вы можете отправиться на места и возглавить организацию обороны там, если у вас, конечно, нет мыслей лучше.
Таковых не имелось, и генерал-капитан поспешил убраться из этого зала, где было столько много людей, которые хотели, но ничего не могли сделать, чтоб справиться с приближающейся волной нашествия. Он рванул в свою спальню, схватил там спрятанный под кроватью ; этот тайник хорош лишь на малое время ; телепортатор, сунул его в большую кожаную суму, перебросил её через плечо и выбежал на конюшню. Оседлав готового коня, он ринулся к западным предместьям. Прибыв туда, он сразу же понял, что город им не отстоять, и что нужно бросить бесполезную игру в благородство и спасаться. В конце концов, он чиновник империи, а не этого мира, и притом не военный.
Он пробыл на спешно организованных баррикадах и пунктах с четверть часа и хо-тел было уже найти укромный уголок, чтобы телепортироваться, но издали послышался шум. Приближались враги, и это было понятно, причём приближались они быстро, слишком быстро для того, чтобы защитники города сумели закончить сооружение оборонных установок. Его руководство было излишне: прибывшие на границу защитники уже сбились в отряды и группы, и командиры уже отдавали приказы и распоряжения. У восточной столицы, в отличие от западной не было крепостной стены, и отряды приготовились отражать атаку как возможно. Первые смутные фигуры появились через четверть часа, и их тут же, по зычной команде молодого офицера внутренней городской службы,   накрыла туча стрел и огневых снарядов из примитивных ружей, появившихся на планете полвека назад. Первые ряды чёрных фигур поредели, но на место упавших и затоптанных своими же незамедлительно встали новые враги.
Повторная атака стрелами и снарядами увеличила потери среди неприятеля, но не нанесла ему никакого значительного урона. Враги просто лезли по трупам своих же погибших, затаптывая насмерть тех, кто ещё не умер и мог бы выжить. Казалось, им неведомы никакие чувства, жалость или нечто подобное. Они упорно, как животные, карабкались по растущей горе тел своих соплеменников, восполняя потери и вновь и вновь смыкая ряды. Чёрная линия в кожаных доспехах неумолимо наступала на горстку за-щитников ; по сравнению с количеством вставших на оборону восточной столицы врагов было бесконечное число. Они прибывали, вырастая из тумана, прибывали, вставали в пробитые лучниками и фузилёрами бреши и продолжали атаку.
Массированный обстрел врагов стрелами и огневыми снарядами был произведён пять раз подряд, но не дал ровным счётом никакого эффекта. Гора чёрных трупов вы-росла, образовав подобие баррикады, но это заграждение не могло остановить врагов. Внешний рубеж обороны был сметён за полчаса. Наблюдатель только заорал выжившим защитникам, чтобы те отступали к внутренней окружной дороге, и те поспешили выполнить его приказание. Впрочем, это уже было бесполезно. Бесконечные чёрные массы лезли по трупам ; своим и чужим. Это была бойня, к которой этот не знавший уже много веков настоящих сражений город был совершенно не готов.
Краем сознания наблюдатель подумал, что восточную столицу не спасли бы и не-сколько дней и даже недель подготовки. Он уже видел, как точно так же падали рубежи обороны столицы западной, он буквально представлял внутренним взором разрушенные дома и торчащие в небо пики и колья с умирающими в страшных мучениях горожанами. Он опасался за того, кто остался там вместо штатного наблюдателя, но всё-таки слабая надежда ещё теплилась в его душе. Видя бессмысленность и невозможность обороны, глядя на то, как растут горы трупов горожан, он предпочёл скрыться в одном из зданий ближе к городу, и оттуда видел, как пал и внутренний рубеж обороны, а с ним и весь город. Он снова нажал кнопку телепортатора и исчез. 
Он думал, что дал прибору команду перенести его на северный ледяной материк, откуда шла эвакуация его миссии, но в следующее мгновение он появился на главной площади города. Долю секунды он не понимал, что произошло, но в следующую долю он сообразил, что смотрит прямо в лицо, а вернее, в маску врага. Тот был низкорослым, крепко сбитым, одетым в кожаные латы с металлическими пластинами. И смотрел прямо на него. Само по себе это не было страшно, он смог бы его уничтожить, но вся беда заключалась в том, что – он невольно оглянулся и осмотрел площадь ; в этом хорошо просматриваемом пространстве находилось не менее десяти таких грубо сколоченных фигур в чёрных кожаных латах. Он понял, что не сможет ни убежать, ни победить. Оставалась только одна надежда ; новая телепортация.
Враг что-то гаркнул на каком-то неведомом наблюдателю языке, до того отврати-тельном по фонетике, что казалось, что он может принадлежать только самым тупым, жестоким и злобным тварям из всех гуманоидных рас. Сомневаться в том, что эти существа были человекообразными, не приходилось: сам факт военной агрессии говорил об этом. Остальные его соплеменники, находившиеся на площади, быстро подбежали к нему. На мгновение наблюдатель подумал, что сможет телепортироваться на главную станцию, а оттуда ; на эвакуационный пункт, коль скоро город пал и война проиграна. Он уже было нажал ; незаметно от врагов ; на кнопку дистанционного пульта, вмонтированного в перчатку, как две твари просто повалили его на землю и тремя ударами металлических палиц разбили телепортатор ; тот был крепким, но никак не мог противостоять прямой и грубой физической атаке.
Дальнейшее происходило как в тумане, и он помнил только постоянные ощущения точечной боли. Его повалили на землю, и грубые руки в чёрных перчатках стали рвать комбинезон. Устойчивость костюмов не была рассчитана на такие нагрузки, наблюдательные группы его типа редко попадали в серьёзные происшествия, поэтому металлопластиковые латы сдались острому ножу с коротким зазубренным лезвием. Вслед на верхним слоем был содран и нательный костюм. Голым его перехватили за пояс и пота-щили куда-то вглубь города, дальше от площади и, донеся, бросили прямо на землю. Он ощущал какие-то толчки, удары и уколы, но после резкого падения с телепортатора плохо воспринимал окружающую действительность, находясь в полуобморочном состоянии, а время от времени проваливаясь в черноту полностью.
В очередной раз он провалился в эту пропасть обморока надолго, и летел, стремительно падая куда-то вниз, кружась в дикой вихревой воронке сквозь темноту, которая понемногу редела, высветлялась и. наконец, посерела, а затем и вовсе стала почти белой. Он замер, зависнув где-то над землёй, порождённой, очевидно его сознанием, чтобы он не разбился насмерть во сне. Он видел впереди и внизу бескрайние ледяные просторы, покрытые серым и белым снегом, который всё падал и падал, застилая собою горизонт, сужая видимость. Кое-где проблёскивали в тусклом чахоточном солнце, ежеминутно скрываемом очередной снежной серой тучей, огромные ледяные глыбы, не тающие в этом царстве вечного холода, вечной полярной смерти.
Он увидел посреди этих полей какое-то движение и не сразу сообразил, что это та-кое. Он полностью отключился от внешнего мира, в котором варвары в чёрных доспехах из грубой кожи мучили и оскверняли его тело, и сосредоточился целиком на мире, что сейчас разворачивался в его сознании, которое он вроде бы потерял ; как это казалось снаружи. Он видел там, внизу и впереди, их северную околополярную станцию, где размещались их корабли, где в пустынных и никем не посещаемых местах можно было организовать большой действующий аппарат, и этот аппарат сейчас усиленно работал, и слух наблюдателя фиксировал слова, реплики и даже диалоги…
; Так, первая партия, готовность к эвакуации через три минуты, ; командовал заместитель главного наблюдателя. ; Капитан, корабль загружен? ; тут же обратился он к другому офицеру, подошедшему к нему слева, от огромной серо-стальной махины звездолёта, на котором должна была отправиться вторая партия.
; Да, капитан, ; тут же ответил подошедший офицер. ; Хватит ли у нас мест? Признаться, мы не ожидали такого количества местного населения, которое будет покидать планету вместе с нашими офицерами и аппаратчиками.
; Не могу вам сказать, ; недовольно ответил капитан первого ранга, ; его собеседник имел четвёртый ранг. ; К сожалению, я вынужден это признать. Любителей экзотики в нашей миссии оказалось слишком много, и это всё сильно осложняет.
; Господин капитан, готовы партии с первой по седьмую. Звездолёты загружены. Прикажете отправлять их? ; задыхаясь, спросил запыхавшийся мичман-лейтенант, при-бежавший от длинного ряда тускло блестящих космических аппаратов.
; Да, и немедленно, ; даже не взглянув на офицера, ответил заместитель главного наблюдателя. ; Подождите, ; вдруг крикнул он, когда мичман-лейтенант уже было по-вернул обратно к веренице звездолётов. ; Скажите, сколько там местных уроженцев?
; Всего на семи кораблях их уже сто двадцать семь, господин капитан! ; тут же от-рапортовал мичман-лейтенант, переведя дыхание.
; Хорошо, идите. Пусть стартуют немедленно, ; ответил капитан и повернулся к своему коллеге. ; Прекрасно! ; произнёс он саркастически. Уже сто двадцать семь единиц местного населения! Осталось десять кораблей и двести восемнадцать резервных мест! Если все наши молодчики так пекутся о своих аборигенах, вернее, по большей части, аборигенках, то нам не хватит нашего флота вывезти отсюда их всех! Значит так, капитан, слушайте моё распоряжение. Ах, чёрт! ; выругался офицер.
Сказать он ничего не успел, потому что в этот момент семь стальных исполинов одновременно взмыли в низкое тяжёлое серое небо и, вспоров снежную пелену, с оглуши-тельным рёвом двигателей устремились вверх, к концу атмосферы и началу космоса. Да-лее того места, где пять минут назад стояли отправившиеся звездолёты, в следующем ряду стояло ещё семь таких же громад, все они были похожи друг на друга как две капли воды. В их отверстые входы тянулись вереницы служащий миссии и отдельные стайки местного населения, увлекаемого инопланетными мужьями, отцами, друзьями, реже ; жёнами и матерями. Видя это, капитан первого ранга, заместитель главного наблюдателя снова яростно чертыхнулся и злобно сказал капитану четвёртого ранга:
; Значит так. У нас осталось двести восемнадцать мест. Из них восемнадцать я не отдам ни под каким предлогом, чёрт знает, для чего он могут понадобиться! Поэтому слушайте меня внимательно, капитан. Как только две сотни человек этих проклятых аборигенов зайдут в оставшиеся десять кораблей, приём местного населения прекратить! Я изначально поддерживал своего начальника в запрете их эвакуации, но куда уж! Это молодые горлопаны развели здесь спасательную миссию, недоумки!
; Я понял вас, господин капитан, ; ответил офицер тремя рангами младше. ; А что делать, если наши ребята будут пихать их в корабли сверх вашего лимита?
; Что делать… Так, во-первых, главный корабль не трогать! Все восемнадцать мест резерва, на нём имеющиеся, оставить свободными. Там будем мы, капитан, руководители и центральный аппарат. Во-вторых, вы можете применить любые меры, чтобы исполнить мой приказ! Вы слышите ; любые! Вы можете расстреливать и этот автохтонный сброд, стянутый сюда нашими молодчиками, и самих этих молодчиков, если они будут упираться! Спасение миссии важнее спасения жизней двух-трёх идиотов!
; Я понял вас, господин капитан, ; произнёс офицер, и вся картина поплыла в сознании главного наблюдателя, снова проваливающегося во тьму.
Где-то неподалёку от города раздался странный громкий звук, от которого он очнулся. Вернее, это был даже не звук, просто какое-то волновое потрясение воздуха, без-звучная ударная волна наверняка сломала ему не одну кость и порвала не один внутренний орган. Его мучители упали навзничь, прикрывая головы руками, но сбежать ему уже бы не удалось. Он быстро огляделся и похолодел: он узнал это место, но сейчас вдоль обочины дороги тянулись кресты, виселицы и колья, на которых торчали такие же обнажённые, но сильно изувеченные,  избитые  и израненные юноши и девушки,  некоторые из них были ещё живы и медленно умирали на железных и деревянных пиках.
За первой беззвучной волной последовала вторая, а затем где-то далеко в небо поднялся огромный чёрный дымовой гриб. Он стал быстро расползаться и бледнеть, захватывая новые области неба. Он рос и расширялся, и от него отходили во все стороны бледнеющие серые пятна. Дуновение ветра донесло одно из таких облаков до восточной столицы, и он чуть не задохнулся, когда это отравленное дуновение проникло в его лёгкие. Разумеется, он узнал ядерный взрыв, но удивиться этому уже не успел: враги уже встали на ноги, отдышались после глотка радиоактивной пыли, и один из них подхватил с земли тяжёлую деревянную дубину, утыканную острыми железками и, приподняв наблюдателя за волосы, со всего размаху опустил палицу на его затылок.
Он судорожно дёрнулся, инстинктивно хватая ртом воздух, а затем картинка в его глазах стало рассыпаться и пропадать, покрываясь тьмой. Трупы, дома и мостовая распались на части, и все они утонули в чёрной жирной жиже, похожей на нефть. Последним, что он увидел, был большой деревянный крест на самодельном помосте, куда его, как он успел ещё сообразить, волокли коренастые грубо сколоченные фигуры. А в следующее мгновение он был уже только тенью, стремительно несущейся к свету где-то впереди. А когда он вылетел из этого тоннеля в ослепительно сверкающее эфирное море, он ощутил неизвестный дотоле прилив блаженства и понял, что Он жив.