Безобразный случай

   Борису Петровичу всегда что-то мерещилось. Была у него такая слабость. С детства. Но если в детстве это никому не мешало, то в зрелые годы это стало явно не нравиться его жене – Ольге Алексеевне. Она была постоянно подозреваема в неверности, хотя для этого не было ровно никаких оснований, растрате зарабатываемых в большинстве своём ею же самой средств и в прочих мелочах, как то подрыве экономики в стране в целом и семейного очага в частности. Ничего нового. Как у всех, если не у многих.
   Однажды Борис Петрович возжелал к ужину вкусного узбекского плова из подмосковных продуктов. Сделав запрос, он удалился по своим никому не нужным делам: то ли в магазин, то ли в гости к другу детства, в целях перекинуться в шахматишки. Но, может, магазин закрылся раньше, или у друга приключились критические дни, короче, возвратился Борис Петрович домой не в урочное время, а намного раньше, чем это следовало бы сделать, учитывая его фантазии и буйство красок в голове.
   Читатель уже предвкушает картину ужасного злодеяния на семейном фронте со стороны озадаченной пловом жены? Пожалуйста.
   Борис Петрович подходит к входной двери и обнаруживает, что та подозрительно закрыта. У Бориса Петровича, разумеется, есть железный ключ, но он решает позвонить. Звонит. Никакого эффекта. Он звонит ещё раз. Эффект тот же, то есть – никакого. Тогда Борис Петрович в самых тёмных чувствах набирает номер мобильного телефона неверной супруги. Никто не отвечает. Борис Петрович, буквально ощущая, как он задевает рогами за притолоку, выходит из дома и смотрит на окна своей квартиры. Все окна на месте. Это усиливает подозрения Бориса Петровича настолько, что он начинает икать. Тут к нему подходит соседский мальчик и спрашивает, не знает ли Борис Петрович, сколько времени, и кто тот незнакомый дядя, что оставил тут свою машину, которая теперь мешает мальчику гадить в малине? Имея на руке часы чуть ли не башенного размера, Борис Петрович оставляет без внимания вопрос маленького засранца о положении стрелок, но принимается с пристрастием осматривать незнакомую машину производства баварских машинных заводов. Тут его фантазия шагает вперед настолько, что он чуть с разбегу не лезет на дерево, дабы заглянуть в предательское окно. Но живет он на седьмом этаже, а самое высокое дерево возле дома едва дотягивает до четвертого. Борис Петрович решает вызвать пожарную команду с лестницей и сиреной, но даже в таком пылу понимает, что так помпезно афишировать свое фамильное фиаско стоит едва ли. Тогда он вновь поднимается на седьмой этаж и дрожащим ключом открывает трясущуюся дверь...
   Читатель в очередной раз предвкушает картину коварного злодейства со стороны неверной супруги? Пожалуйста.
   Борис Петрович открывает дверь и потихоньку просачивается в прихожую. Там он некоторое время прислушивается и принюхивается к тому, что происходит в прочих частях прелюбодейной квартиры. На кухне слышатся какие-то громкие шумы и движения явно возвратно-поступательного характера. Борис Петрович, видя внутренним оком такие запредельные картины, на какие не способна даже компьютерная графика, не говоря уже о сломленных виагрой порноактерах, на цыпочках приближается к двери и заглядывает внутрь...
   Неужели добрый читатель опять предвкушает картину всепоглощающей страсти на фоне кастрюль и дуршлага с пельменями? Ну вы даёте... Да пожалуйста!
   Стоит супруга Бориса ибн Петровича – Ольга свет Алексеевна в чём мать родила – то есть, в фартуке – и плачет. Борис Петрович решает, что проклятую изменщицу гложут угрызения совести, и бросается в атаку. Он ругается, потрясает над головой кулаками, бьёт какую-то ненужную посуду и вообще устраивает такую жуткую истерику, какая под силу не каждой героине мыльной оперы. Отбушевав, Борис Петрович, как утративший силы ураган, разливается слёзным дождём. Он клянет свою судьбу, жену-злодейку, её маму, которая говорила, своего папу, который предупреждал, и вообще всех, всё и вся. В итоге, обессилев, он опускается на табуретку и поднимает глаза на жену.
   Ольга Алексеевна как стояла до начала представления, так и стоит в своём фартуке перед разделочным столом. В её руке – нож. Под ножом – лук. В глазах – слёзы. На плите – казан.
   – Иди, умойся, дорогой. Плов будет готов через час...