Одна, совсем одна!

     Посвящается старикам, последним
жителям заброшенных деревень.


     "Я просто бедовик; толкуй всяк
слово это как хочет и может, а я его
понимаю. И как не понимать, если оно
изобретено мною и, по-видимому,
для меня?

                В.Даль. Бедовик.



     Восьмидесятилетняя бабка Матрёна, расчистив от снега дорожку к колодцу, отдыхала, опершись на черенок лопаты, оглядела бывшую родную деревню, в которой осталась только ее изба и домишко старинной подруги Власьевны, а еще и покосившийся от старости дом Капитолины, которую летом сын забрал к себе в город. Над трубой Власьевна столбом поднимался серый дымок.
     "Чего это она среди бела дня печь топит? - подумала она. - Помыться, что ли, надумала?
     Впрочем, раздумывать над этим было особо некогда: пока еще светло, надо было наносить воды, принести сена для козы и дрова к утренней топке, подоить козу, накормить кур, которые, как и коза, жили в отгороженном за печью закутке.
     Вздохнув, старушка направилась к дому и, оставив лопату у крылечка, прихватила из поленницы охапку поленьев, свалив их дома возле печи. А натаскав несколько вёдер воды в бочку, стоявшую тут же, возле печи, разделась и присела передохнуть. Коза Люська, выбравшись из закутка, ткнулась ей в колени.
     - Знаю, что пора доить, - сказала она Люське, погладив ее по голове. - Сейчас, потерпи чуток, отдышусь только.
     Сполоснув руки в рукомойнике, она бросила козе охапку сена, сыпанула курам пшена и, собрав снесенные ими яйца, наконец-то поела сама.
     На улице уже начало темнеть и она зажгла керосиновую лампу. При слабом свете ее поправила фитилек у лампадки перед иконами, опустилась на домотканый коврик на колени и стала шепотом молиться. Закончив молитву, встала, оглядела горницу и начала разбирать постель.
     - Слава тебе, Господи, - проговорила она. - Еще один день прожит...
     Дунув в стекло керосиновой лампы, она загасила ее и забралась под одеяло.
     Поначалу, прежде чем уснуть, она стала перечислять - все ли сделала как надо, а уж потом в голову полезли самые разные и беспорядочные воспоминания. К этому она уже привыкла - память о прошлом всплывала каждый раз.
     Утром Матрёна занялась привычными делами - покормила Люську и кур, зажгла печку и поставила вариться картошку, а когда та сварилась, помяла ее с молоком и поела.
     Необычный шум на улице заставил ее выглянуть в окно. Перед домом Власьевны остановилась машина - это к подруге приехал ее сын Афанасий. "Чего-то он? - подумала она. - Сегодня пятница, рабочий день... Но вскоре отвлеклась - на сегодня она запланировала стирку, вода для нее в чугунке уже кипела в печи.
     Едва она развесила мокрое белье на веревке во дворе, как заметила, что к ней направляется подруга.
     - Матрёна, здравствуй! - еще издали крикнула та. - Все трудишься?
     - Давно собиралась устроить стирку, да только сегодня выбрала время, - ответила хозяйка. - А у тебя, я гляжу, гости?
     - Афоша с женой приехали.
     - Чего это они не в выходные?
     - Пойдем ко мне, все узнаешь, - предложила Власьевна. - Дело есть.
     - Заходи. Люську подою и пойдем.
     Во дворе Матрёна бросила Люське сена и принялась за дойку.
     - Чего случилось-то? - спросила она.
     - С тобой посоветоваться хочу, - ответила подруга. - Дело больно серьёзное.
     - Так говори, советуйся.
     - Нет уж. Пойдем ко мне, там и обмозгуем, а то у меня сейчас голова кругом идёт.
     - Да ты не заболела ли?
     - Пошли давай, любопытная.
     Сполоснув руки, Матрёна оделась и, оглядев горницу, вышла вслед за подругой.
     - Ты вроде как сама не своя, - обратилась она к Власьевне.
     - Будешь тут не своя, - коротко ответила та.
     Вплоть до дома Власьевны подруги больше не обмолвились ни словом.
     Увидев Власьевну, Афанасий встал из-за стола и помог ей раздеться, а его жена Надя пригласила ее к столу. Это было не внове для Матрёны - в каждый приезд ее непременно приглашали в гости, как родственницу.
     Да и стол был накрыт непривычно для деревни - здесь была и порезанная тонкими ломтями красная рыба и красная икра, вареная и копченая колбаса, копченое мясо, сыр, а также бутылка водки и графин с красным вином.
     - Ох, балуют они нас, - проговорила Власьевна, с любовью глядя на молодых.
     - Не так часто, как хотелось бы, - ответила Настя.
     - Хоть поешьте по-человечески, а то все время сидите на картошке, соленых грибах и капусте, - в тон ей сказал Афанасий.
     - Да, мы сидим на диете, потому и живы до сих пор, - усмехнулась Матрёна, приобняв подругу.
     - Ну, давайте за встречу, - Афанасий разлил водку себе и жене, а старушкам
- вино.
     - С приездом и будем здоровы, - поддержала тост Власьевна.
     Выпив, хозяйка шутливо сказала подруге:
     - Не сопьёмся мы с тобой?
     - А вы кушайте, кушайте, - обратилась Надя к Матрёне. - Не стесняйтесь...
     Закусив, гостья спросила:
     - Так чем вы так напугали мать? Прибежала ко мне, как всполошная, на самой лица нет...
     Помолчав немного, Власьевна ответила:
     - Да вот, за мной приехали.
     - Ну и хорошо, отдохнешь в городе, а то здесь только вертимся с утра до
вечера, никакого роздыха.
     - Так они хотят забрать меня навсегда, - пояснила подруга.
     - Как это насовсем? - не сразу поняла Матрёна.
     - Хватит ей жить одной, без детей и внуков, словно брошенной, - пояснил Афанасий.
     - Она нужна нам в городе, - добавила Надя. - Дети в школу пошли, надо их встретить, накормить, а мы оба работаем.
     - Конечно, конечно, - согласно кивнула головой Матрёна. - Детишек без присмотра оставлять нельзя.
     - Понимаете, до недавнего времени я могла не работать, - начала оправдываться Надя. - А теперь расходы возросли, мне и пришлось пойти работать.
     - Ой, не знаю я, - вздохнула Власьевна. - Здесь и родные все лежат, и всю жизнь в своей деревне прожила. Да и как тебя одну оставить?
     - Мы будем приезжать сюда, - Афанасий попытался успокоить старушек. - На все лето с ребятишками. Здесь же родной дом, считай дача.
     - Мы не забудем вас, вы же нам тоже, как родная, - вставила Надя, глядя на поникшую гостью.
     - Езжай, конечно, - наконец, смогла произнести Матрёна, хотя в груди что-то сжалось и стало трудно дышать. - Нельзя же внуков оставлять без присмотра.
     Посидев еще немного, гостья поблагодарила за хлеб-соль и пошла к себе.
     - Расстроилась, - сказал Афанасий, глядя в окно вслед удаляющейся старушке.
     - Еще бы, столь лет прожили вместе, а тут остается совсем одна, - вздохнула Власьевна. - Не с кем даже словом перемолвиться, стакан воды подать, если неровен час заболеет...
     Придя домой, Матрёна всплакнула, как-то автоматически подоила козу Люську, бросила пшена курам и, не зажигая огня, легла. Но уснуть долго не удавалось - в голове крутилась мысль: каково ей будет куковать одной в брошенной всеми деревне?   
     Разбудил ее петух, вскочивший на лавку и заоравший благим матом, и коза рогами бодающая ее постель.
     - Господи, спасу от вас нет, - проворчала хозяйка.
     Несмотря на ломоту в теле, она встала и принялась за привычную работу - доить, кормить, разжигать печь, убирать в комод высохшее за ночь постиранное бельё...
     За этими делами она не заметила, как к ее дому подошла Власьевна с молодыми. Увидев их, она несколько растерялась.
     - Я сейчас самовар вздую, - пробормотала она, стараясь не смотреть на гостей.
     - Давай-ка я помогу тебе, - видя состояние подруги, сказала Власьевна.
     Старушки занялись самоваром, а Афанасий и Надя начали раскладывать            принесенные с собой припасы к чаю.
     Расставив чашки, Матрёна села в ожидании, когда закипит самовар, и вдруг, против ее желания, по щекам ее обильно покатились слёзы.
     Власьевна подсела к ней и, обняв, тоже заплакала.
     - Понимаете, мама уже в возрасте, не совсем здорова, а у нас больницы, врачи, - растерянно начал было Афанасий, но поняв, что таким образом не успокаивает, а, наоборот, расстраивает старушек, смущенно замолчал.
     В это время зашумел самовар и он даже обрадовался этому: поставил самовар на стол и заварил чай.
     Надя, сидевшая за столом, закрыла лицо руками и тоже плакала.
     - Ну, что вы расплакались, словно кого-то хороните? - спросил Афанасий, но, поняв неуместность своих слов, надолго замолчал.
     - Ладно, давайте чаёвничать, - первой пришла в себя Матрёна. - А то и вправду, словно на похоронах.
     Она встала и, оглядев стол, добавила:
     - Я вам сейчас клюковки достану. Небойсь, в городе-то ее не продают.
     - Такой, как у нас, в городе не купишь, - обрадовавшись смене разговора, сказала Надя.
     - Зарастает наше болотце, - добавила Власьевна, вытирая платком глаза. - Скоро, видно, исчезнет совсем. Не станет и клюквы...
     - А я, когда ехала сюда, обратила внимание, что лес наступает на брошенные поля, - вставила Надя.
     - Баба Матрёна, - начал серьёзный разговор Афанасий. - У нас к вам вот какое дело. Поскольку мама уезжает, мы бы хотели отдать вам мамины дрова, сено, козу, кошку и вообще все, что здесь остается. Нам в городе они не нужны, а вам пригодятся.
     - Коза-то мне зачем, мне Люськи хватает, - после небольшой паузы ответила хозяйка.
     - Возьми, не могу я ее на мясо пустить, - взмолилась Власьевна. - Сена на нее хватит, много заготовлено. И тебе все веселее будет... Она у меня дойная. Сыр или брынзу сделаешь, все подспорье...
     - Ладно, - согласилась Матрёна только потому, чтобы не обижать подругу. - Ведите.
     - Я тебе и посуду принесу, - обрадовалась подруга. - И половики... Бери все, что хочешь...
     - Да чего мне со всем этим делать? - отказалась Матрёна. - Изба-то не резиновая.    
     - Так пусть у меня остаются, а когда что понадобится, приходи и бери. Ключ я тебе оставлю, - расчувствовалась Матрёна.
     - А дрова и сено мы сейчас с Надей перетаскаем, - вскочил Афанасий.
     - А я козу и Муську принесу, - Власьевна поцеловала подругу и вышла вслед за детьми.
     Оставшись одна, старушка посмотрела на Люську и сказала:
     - Вот видишь, подругу тебе приведут, веселей нам будет. Ишь, сколько живых душ - две козы, кошка, куры, петух-горлодёр... Ничего, не пропадем, Да и деваться нам некуда...
     К вечеру рядом с поленницей Матрёны выросла новая, а крытый задний двор оказался забит сеном под самую крышу. Глядя на это, Матрёна усмехнулась:
     - Теперь у меня запасов года на два-три!
     Приведенная коза Верка была знакома с Люськой - летом вместе паслись, а вот Мурка выгнула спину, задрала хвост и забилась в угол.
     - Ничего, привыкнет, - усмехнулся Афанасий.
     - Да куда ей деваться? - ответила Матрёна.
     Утром, когда стало светать, Матрена растопила печь и поставила варить пшенную кашу с молоком. Оглядевшись, она не увидела Мурки.
     "Сбежала, что ли, пока я помойное ведро выносила?" - подумала она, но решила про себя, что потеря не велика и не стоит беспокоиться по этому поводу. В это время с улицы раздался крик:
     - Матрёна, открой-ка!
     Отперев дверь, она с удивлением увидела все семейство подруги с какими-то котомками и кульками. Уже в хате те сгрузили ношу на стол, а из-за пазухи шубейки Власьевна вытащила Мурку.
     - Сбежала, проказница, - сообщила она.
     - То-то я ищу ее и не нахожу, - ответила Матрёна. - А это чего вы принесли?
     - Тут мука, тут сахар, соль, греча, дрожжи, - начала перечислять Власьевна. - Велели тебе отдать, не хотят брать в город. А тебе пригодится.
     - Дак у меня все есть, - начала было отнекиваться Матрёна, но Афанасий не дал ей договорить:   
     - Бабушка, милая, одна же остаешься. До весны еще далеко, магазина нет.
Не обижайте, возьмите! Пригодится...
     - А вы уже уезжаете? - спросила хозяйка.
     - Да, пока светло. Дорога-то знаете какая - занесло. Хорошо, что у нас джип, а то бы не пробрались.
     - Так погодите, провожу вас...
     Она быстро оделась и вышла с гостями на улицу. Машина уже была загружена вещами Власьевны. Та передала Матрёне ключ от избы:
     - Ты уж поглядывай тут. Мало ли что - а вдруг придется еще вернуться, - Старушки молча обнялись и заплакали. Афанасий и Надя молча стояли в стороне, не мешая им прощаться.
     Наконец, Матрёна вытерла глаза и подошла проститься с молодыми.
     - Вы уж не обижайте там ее, - снова заплакала она.
     Машина тронулась, но проехав метров пять, остановилась. С заднего сиденья вылезла Власьевна и, подойдя к подруге, снова обняла ее и сказала:
     - Ты уж прости меня, что одну бросаю.
     - Да полно, так жизнь, видно, распорядилась, - ответила растроганная Матрёна.
     - Уж не знаю, свидимся ли? Забыла тебе сказать: там в подполе у меня бидончик с керосином, картошка и соленья в бочатах. Возьми их, а то картошка-то в нетопленой избе вымерзнет, пропадет...
     Вместо ответа Матрёна только покачала головой - ответить не было сил, душили слёзы.
     Но вот Власьевна оторвалась от подруги, перекрестила и благословила ее:
     - Береги тебя Бог!
     - И ты береги себя, - прошептала Матрёна.
     Наконец, Власьевна забралась в машину, та тронулась и через недолгое время от нее осталась только оседающая снежная пыль...
     Матрёна повернулась и шаркающей походкой направилась домой. Войдя в хату, она, не раздеваясь, упала на кровать и разрыдалась так, как рыдала последний раз во время войны, когда получила с фронта похоронку на мужа...

     Утром она проснулась с ужасной головной болью. Полежав немного, она встала и, покопавшись в старинной деревянной шкатулке, нашла упаковку анальгина и приняла таблетку, запив ее водой из чайника. Кошка сидела в ногах на постели и внимательно смотрела на новую хозяйку.
     - Ну вот, Мурка, и осиротели мы с тобой, - сказала она. - Привыкай. Давай вставать, за нас никто дела не станет делать.
     Сегодня ей, кроме всего прочего, предстояло замесить опару и печь хлеб. Но как-то некстати заболела еще и спина, поэтому, поставив подниматься тесто, она снова прилегла. Мурка вскочила на постель и прижалась к спине новой хозяйки.
     - Вот-вот, погрей мне спину-то, - поблагодарила Матрёна кошку и незаметно для себя уснула.
     Проснулась она от блеяния коз, перебиравших ногами и постукивающих копытцами по деревянному полу.
     - О, господи, подоить-то вас совсем позабыла, - проговорила она и, покряхтывая, сползла с постели.
     Закончив к вечеру со всеми своими делами, она помолилась и присела за стол у божницы. Достав из ящика пакет со старыми фотографиями, она отобрала две из них - погибшего на фронте мужа Кондрата и сгинувшей в неизвестности дочери Дарьи.
     Глядя на фото мужа, она заговорила с ним:
     - Ну, вот и осталась я, Кондратушка, совсем одна. И упокоить-то меня будет некому в последний час, некому поплакать надо мной, на могилку придти. Ни тебя, ни дочки, ни внуков... Господи, прибрал бы ты меня поскорее, что ли...
     Слезы упали на фотографию дочери. Стерев их ладонью, она посмотрела на молоденькую и веселую дочку.
     - А ты где, доня? Жива ли? Все ли ладно у тебя? Выскочила замуж за офицера, думала, что с ним будешь жить, как у Христа за пазухой. Уехала с ним на Дальний Восток и забыла о матери.
     Матрена достала последнее письмо, присланное дочерью два года назад. На фотографии, вложенной в конверт, муж Николай обнимал Дашу и сынишку Андрейку. Дочь писала:
     "Мамочка, здравствуй! У нас все хорошо. Коля недавно получил повышение в звании, теперь он капитан и командует ротой. Ответственность большая, солдаты у него самые разные, бывают и такие, с которыми трудно совладать. Тогда он приходит домой сердитый, но быстро отходит.
     Живем все также в комнате общежития, но в ближайшее время Колю с его солдатами командируют куда-то в район Астрахани, а по окончании командировки обещали дать квартиру.
     Андрейка ходит в детский сад, растет смышленый и шустрый - весь в папочку. А там и не заметишь, как пойдет в школу.
     Я все также работаю медсестрой в местном гарнизонном госпитале. Работа хоть тяжелая, но интересная.
     Как ты там одна? Здорова ли ты, все ли у тебя нормально? Мы очень надеемся, что после Колиной командировки ему дадут отпуск и мы сможем приехать.
     Как поживает Власьевна? Передавай ей привет.
     Целуем тебя. Даша, Коля, Андрейка. Не болей".
     "Господи, да что же у них случилось? - тихо пробормотала старушка. - Два года ни ответа, ни привета".
     Посмотрев еще раз на фотографии, она неспешно положила их в конверт, положила его в ящик стола и задумалась:
     " Может быть, просто письма не доходят? Деревню-то давно вычеркнули из числа жилых, вот и валяются письма на почте, не зная, кому их передать. И отправляют их назад. А дочка, получив их, думает бог знает что".
     Вздохнув и вытерев глаза уголком головного платка, она встала, оглядела свое жилище, перекрестилась на божницу и направилась к постели.
     - Пойдем, Муська, спать, - обратилась она к кошке, тершейся о ее ноги.
     Постепенно боль от одиночества затихла и жизнь покатилась по новой колее. Январские дни были настолько коротки, что, едва наступив, рассвет плавно перетекал в закат, и Матрёне приходились зажигать керосиновую лампу, чтобы закончить однообразные домашние дела.
     В один из таких дней, когда уже начало смеркаться, она услышала, что Муська как-то неестественно зашипела, а козы засуетились в закутке.
     - Тише, всполошные, - она обернулась и увидела, как кошка, неестественно выгнул спину, смотрела на окно и беспрестанно шипела.
     Обернувшись к окну, она растерялась: за стеклом виднелась оскаленная волчья морда. Старушка сначала испугалась, но потом, сообразив, что двойное стекло он не разобьет, сорвала с головы платок и махнула им в сторону окна.
     - Пошел, проклятущий! Ты бы еще в избу залез! - прикрикнула она.
     Хотя было ясно, что хищнику внутрь не удастся забраться, она проверила запоры на двери в сенях и закрыла на крючок входную в избу из сеней дверь. Несмотря на эти меры предосторожности, испуг дал себя знать: сердце колотилось, как всполошенное.
     А утром, прежде чем пойти на колодец за водой, она внимательно оглядела деревню из окна и, несмотря на то, что никого не обнаружила, засунула топор за пояс, которым был подпоясан ватник, и только тогда вышла наружу.
     Возле окна она увидела волчьи следы, где он вставал на задние лапы, чтобы заглянуть внутрь избы.
     - Вот этой напасти мне не хватало, - бормотала она, возвращаясь с водой и стремясь быстрей укрыться за стенами дома.
     В один из дней утром в потемках она наступила на что-то мягкое, а когда засветила керосиновую лампу, разглядела трех задавленных кошкой мышей.
     - Ну, и что мне с ними делать? - обратилась она к Муське.    
     А та рядом сидела рядом и победно поглядывала на хозяйку.
     - Ишь, добытчица, - усмехнулась Матрёна.
     Веником она смела тушки на совок, а когда пошла выбрасывать мусор, забросила их в сторону подальше от дома. "Вороны или лисы подберут", - решила она.
     В эту ночь она долго не могла уснуть: ей казалось, что хищник бродит где-то возле дома, но ночь прошла спокойно, да и Муська и козы не беспокоились.
     На следующее утро, выйдя за дровами, Матрена увидела волчьи следы в том месте, куда забросила дохлых мышей. Здесь же была и его лёжка.
     "Видно, отбился от стаи или больной, или старый" - подумала она о хищнике. И ей стало чуточку жаль зверюгу. Она даже не поленилась вернуться в избу, взяла кусок хлеба и оставила его на месте лёжки.
     А через два дня, выйдя на улицу, чтобы натаскать воды, она вдруг увидела его. Волк лежал на снегу метрах в двухстах от ее дома и выглядел словно домашний пёс, ожидавший подачки от своего хозяина.
     Матрёна усмехнулась, но для себя решила, что без топора выходить все равно не следует - а вдруг это разведчик, а сама стая бродит где-то поблизости? Как бы то ни было, но береженого бог бережет...
     В постоянных трудах и заботах дни катились за днями, и вот уже и день начал прибавлять, и солнышко из-за облаков все чаще поглядывало на землю, веселя округу. На расчищенной дорожке стали появляться первые проталины, которые заметно расширялись с каждым днем. Снег тяжелел, придавливая сугробы, а на карнизе крыши появились первые сосульки, которые в солнечную погоду плакали светлыми радостными слезами, роняя их в потемневший снег и продавливая в них колодцы.
     Настроение Матрёны заметно улучшилось. Глядя на разгул природы, она радовалась: "Слава богу, кажется, зиму пережили".
     Когда же из промокшей земли полезли первые ростки травы, она стала выводить коз на улицу, каждый раз с опаской поглядывая в сторону леса - не явится ли старый знакомый волчара? И на всякий случай садилась на завалинке рядом с козами и грелась на апрельском солнышке.
     А сразу после майских праздников, когда Матрёна доила Верку, ей послышался шум мотора. "Господи, кого это несет?" - подумала она и, отставив подойник, выглянула в окно. Мимо ее дома, следуя друг за другом, ехали легковой автомобиль, экскаватор и автокран с прицепом. Колонна прогрохотала и остановилась возле самого леса.
     "Понятное дело, - пробормотала она. - Какой-то нынешний богач приглядел наши места и надумал строиться. А и бог с ним, все живые люди будут рядом".
     Это ее не взволновало - копошиться они будут достаточно далеко и мешать ей не станут.
     А вечером к ней пожаловали гости, поинтересовались, сколько человек живет в деревне? Узнав, что она - единственная ее обитательница, разве что летом  приедет Власьевна с внуками, они коротко поблагодарили ее и ушли.   
     Еще через несколько дней, услышав шум легковой машины, она уже не удивилась и не стала отвлекаться от дел. Но автомобиль остановился у ее дома и Матрёна услышала звук закрывающейся дверцы машины. И вдруг она услышала крик:
     - Мама! Мама!
     Голос был до боли знаком. Кастрюля с картошкой, которую она держала в руках и готовилась поставить ее вариться, выпала из рук,а она метнулась к двери.
     Возле такси стояла ее Даша, ее Дашутка, державшая за руки Андрейку. Рядом с ними на земле стояли два чемодана и какой-то узел.
     - Ну, я поехал? - обратился водитель к дочери, на что та только и смогла, что молча кивнуть головой в знак согласия.
     Машина тронулась и уехала.
     Матрёна, не помня себя, поспешила к дочери и прижалась к ней всем телом. Так они простояли некоторое время, поливая друг друга слезами. Наконец, старушка оторвалась и принялась целовать внука.
     - Какой богатырь вымахал, - любовалась она мальчиком.
     Даша стояла рядом, глядя на них обоих, и молча вытирала слёзы.
     - Ну, пойдем в избу, - пригласила Матрёна гостей. - Что мы тут стоим?
     Уже в избе Матрёна, поставив узел дочери, сказала:
     - Ну, коли у нас гости, коз и кур убираем в хлев и сегодня же отмоем полы.
     Но заметив, что дочка выглядит как-то не радостно, озабоченно спросила:
     - Случилось что? А Николай-то что не приехал?
     Вместо ответа Даша села за стол, положила голову на скрещенные руки и заплакала. Сынишка прижался к ней и испуганно посмотрел на бабушку.
     - Господи, да что случилось-то? Что ты молчишь?
     Выплакавшись, Даша подняла мокрые от слез лицо и тихо сказала:
     - Нет больше Коли.
     - Как нет? - испуганно спросила мать. - Что произошло, беда какая?
     - Оказывается, их послали в командировку не в Астрахань, как говорили, а в Чечню. Там он и погиб. Они напоролись на засаду.
     - Батюшки-светы! - всплакнула и Матрена. - Как же ты теперь? Что делать-то будешь?
     - Квартиру, хоть и обещали, но не дали. Я и решила уехать оттуда - слишком многое напоминает о Коленьке.
     - Ну и верно, вот и правильно, - поддержала ее мать. - Вместо-то не пропадем. Обживись, успокойся, а там и решим, что делать. Ничего, не пропадем.   
     Она встала, подсела рядом с дочерью и обняла ее. А потом, словно очнувшись,      встала, всплеснула руками и, стараясь придать бодрость голосу, проговорила:
     - Да вы, чай, с дороги-то голодные. А я сижу. Сейчас растопим печку, наварим картошки, достанем соленья и отпразднуем ваш приезд. Андрюшенька, ты поможешь бабушке?
     Мальчик растерянно посмотрел на мать. Та, окончательно вытерла лицо от слёз, встала и сказала:
     - Я помогу тебе.
     - Да полно, сама управлюсь. Вы лучше налейте вон воды в рукомойник, умойтесь
с дороги, да и вещи надо распаковывать...
     - Я тут кое-что привезла с собой, не надо картошку, - сказала Даша.

     Через Даше пару дней, когда Матрёна с Дашей вскапывали огород, а Андрейка следил за козами, привязанными к забору, они услышали шум легковой машины. Муська, сидевшая рядом с мальчиком на скамейке, неожиданно сорвалась и стремглав сбросилась на улицу.
     - Чего это она? - удивленно спросила Даша.
     - Да этих кошек кто поймёт? - отмахнулась мать.
     Но машина вдруг остановилась возле их избы, и женщины услышали возглас:
     - Матрёна, ты где?
     - Ба, никак Власьевна приехала, - распрямилась старушка и поспешила встречать подругу.
     Приехавшая подруга стояла возле крыльца, а в машине сидело все ее семейство.
     - Жива, жива, подруженька, - Власьевна обняла подругу.
     - Так что с нами сделается? Скрипим, а не сгибаемся, - радостно проговорила та. - Ты-то как?
     В это время из-за дома вышли Даша с сыном.
     - Эва, да ты не одна! - воскликнула Власьевна. - Дашутка, милая, здравствуй! Когда приехала? А это твой сынишка? Молодцом...
     - Дашка, ты ли это? - Афанасий вылез из машины. - Вернулась, бродяга!
     Он еще что-то хотел спросить у бывшей школьной подруги, но Матрёна обожгла его предупредительным взглядом и он замолчал. А потом познакомил Дашу со своей женой и детьми.
     - О, теперь нам будет веселей, - Надя обняла девушку. - И хорошо, что мальчики - почти одногодки. Не скучно им будет вместе.
     Матрёна передала подруге ключ от ее избы.
     - Возьмите дрова, изба-то, небойсь, отсырела, - сказала она. - Протопить надо.
     - А я, когда уезжала, набила ими полную печь, - отозвалась Власьевна. - Давайте-ка приходите сегодня к нам, посидим...
     - Да вам надо обустроиться, прибраться, - отмахнулась Матрёна. - Успеем еще посидеть, поболтать.
     Заметив, что Даша с Андрейкой разговаривают в сторонке с Афанасием и его семьей, Власьевна тихо спросила подругу:
     - А что муж-то Дашин не приехал?
     - Погиб он в Чечне, - коротко ответила Матрёна.
     - Да ты что! Так она насовсем приехала?
     - Видимо, да. Только вот Андрейке осенью надо в школу идти и как тут быть, пока не знаем.
     - Господи, несчастье-то какое! - вздохнула подруга. - То-то Дашутка-то выглядит, как убитая. А вечером вы вправду приходите, все легче будет.
     - Да вы обустраивайтесь, - ответила Матрёна. - Я полы-то не мыла у вас, пыли, чай, набралось. Да и постели надо просушить. Чем помочь-то?
     - Так нас вон сколько, - усмехнулась Власьевна. - Сами управимся.
     - Козу забери, - предложила Матрёна.
     - Потом, сейчас не до нее, - отмахнулась подруга. - Ну, так завтра ждем вас.
     На следующий день Матрёна, Даша и Андрейка гостили у единственных в деревне соседей. Разговор шел о том, о сем, среди прочего заговорили и о том, где учиться сыну Дашутки.
     - Даша, а что если сделать так, - предложила Надя. - Мои близнецы только что закончили первый класс. Учебники и их тетрадки у меня сохранились. Может быть, ты сама с ним первый год позанимаешься, а там будет видно?
     - А что, и вправду, - поддержал жену Афанасий. - Пока придешь в себя, а за год многое может измениться.
     В это время со стороны околицы раздался странный шум какого-то работающего механизма.
     - Это еще что такое? - изумился Афанасий. - Я пойду гляну.
     Следом за ним вышли и остальные взрослые и дети. То, что они увидели, поразило их. Странного вида машина копала траншею в сторону деревни, отваливая в сторону выбранную землю.
     - Траншеекопатель, - пояснил Афанасий. - Только для чего эта канава?
     - Началось, - проворчала Надя. - Появился новый владелец земель, теперь начнет курочить все подряд по своему разумению.
     На следующий день странный механизм выбирал землю уже вблизи дома Матрёны. Та не выдержала, подошла к мужику, который с какими-то бумагами шел впереди машины, видимо, намечая направление, по которой должна пройти траншея, и спросила его:
     - Сынок, а чего это вы копаете?
     - Траншею под электрический кабель.
     - А чего же не поверху, на столбах? - не отставала она.
     - Зимой снег, лед, падающие ветки часто рвут провода. Так надежней.
     - Стало быть, свет будете проводить?
     - Да, бабушка, свет, как ты говоришь.
     - Так, так, - понимающе проговорила Матрёна и, помолчав, робко спросила: - Сынок, а нельзя ли и мне свет провести? Это же совсем рядом. Одна я в деревне живу, только что не при лучине...
     Мужик внимательно и даже с каким-то сочувствием посмотрел на старушку и полюбопытствовал:
     - А чего же не уезжаете отсюда?
     - Так куда я денусь? Никого из родни не осталось, окромя дочки и внука, которым тоже деваться некуда, кроме как ко мне.
     - А муж-то у ней где?
     - В Чечне остался, вот и мыкается вдовой с ребенком на руках.
     - Дела..., - протянул мужик. - Понимаешь, мать, не я решаю. Надо спросить у хозяина.
     - Ну да, ну да, - горестно проговорила она и собралась было уходить, но он остановил ее:
     - Да вы погодите. Он вроде мужик-то ничего, нормальный. Поговорите с ним. Я тоже поговорю. Обязательно поговорите, ну, не зверь же он бесчувственный!
     Несколько дней Матрёна не решалась пойти к хозяину строящегося особняка, полагая, что богач бедняку не товарищ. Но однажды, выходя из сараюшки, увидела, как проехала его машина.
     "Да будь, что будет, - решила она про себя. - Чай, не убьёт". И, слегка отряхнувшись, направилась в ту сторону.
     Подойдя к стройке, она увидела мужчину в потрепанных джинсах и майке с короткими рукавами и, решив, что это один из строителей, спросила:
     - Сынок, а где бы мне увидеть хозяина?
     Тот усмехнулся и сказал:
     - А я и есть хозяин. А вы, вероятно, та единственная женщина, которая живет в деревне?
     - Да, - растерялась Матрёна.
     - Мне Григорий говорил о вас.
     Старушка недоуменно посмотрела на него.
     - Григорий - это бригадир электриков, с которым вы разговаривали. А что, вы до сих пор живете с керосиновой лампой?
     - Так электричества-то у нас никогда не было.
     - Господи, прямо-таки позапрошлый век!

     Он внимательно посмотрел на Матрёну, вздохнул и, положив ей руку на плечо, просто сказал:
     - Иди, мать, спокойно домой. Я уже дал распоряжение, чтобы к твоему дому сделали отводку. Будет тебе свет.               
     - Спасибо тебе, сынок, - от такого быстрого решения Матрёна растрогалась, из ее глаз непроизвольно потекли слёзы.
     - Много горя пришлось хлебнуть? - участливо спросил ее мужчина.
     В ответ Матрёна только махнула рукой и стала вытирать глаза платком.
     - Я отплачу, - пробормотала она.
     - Чем? - горько усмехнулся тот. - Пенсия-то наверняка грошовая.
     - Да уж, не разгуляешься, - кивнула она. - Смех один...
     - Вот то-то.
     - Спасибо тебе, сынок, она глянула ему в глаза и хотела было поцеловать, но не решилась.
     - Ничего, мать. И не это переживали, - по-доброму сказал он. А потом задумался и спросил:
     - Мне Григорий рассказывал, что у вас дочь вдовая и безработная.
     - Так, - слегка насторожилась Матрёна.
     - Она не согласилась бы помогать моей жене по хозяйству? Ну, там полы помыть, пыль вытереть, постирать, - в общем, обычные домашние дела. Прибаливает она у меня, потому и решили вывести ее на свежий лесной воздух. Естественно, за плату...
     - Не знаю, - растерялась старушка. - Надо с ней поговорить.
     - Поговорите, - коротко бросил он. - И извините, у меня дела...
     - Да, да, конечно, - пробормотала Матрёна и, взглянув еще раз на мужчину, спросила: - А называть-то вас как?
     - Виталий Климович.
     - Спасибо вам, Виталий Климович, за доброту, за ласку.
     Тот не ответил, а только кивнул головой и пошел к строителям.
     На совете у Власьевны Матрёна и Даша обсудили предложение хозяина строящегося особняка. Даше посоветовали воспользоваться этим предложением, но девушка стояла на своем: эта мера вынужденная и она не решает проблемы. Так или иначе в следующем году проблему со школой все равно придется решать.
     Уже дома Матрёна предложила:
     - Может быть, сделать так: ты поищешь работу в райцентре, снимешь квартиру, и тогда Андрейка сможет начать учиться.
     - Да, но где взять деньги, чтобы дожить до первой зарплаты, заплатить за квартиру, купить все необходимое для школы?
     - Я тебе помогу, - ответила мать.
     - Это как? - усмехнулась дочь. - Сама на бобах осталась.
     - Я же пенсию много лет не получала - она откладывалась в сбербанке в райцентре. А помочь поискать работу и квартиру попросим Афанасия с Надей - они там долго живут и многих знают.
     Даша задумалась: предложение было заманчивым, но оставалась еще одна проблема.
     - А как же ты? - спросила она. - Опять одна останешься?
     - Да мне не привыкать. А потом ты же будешь рядом, а мне спокойнее. А в свободное время будете приходить ко мне с Андрейкой - до райцентра всего-то восемь километров... Так что, будем просить Афанасия?
     - Давай, - подумав, согласилась Даша.
     В ближайшее воскресенье Афанасий и Надя уехали в райцентр, прихватив с собой и Дашу. А уже в пятницу вечером они вернулись в деревню.
     Даша рассказала, что договорилась с работой - ее берут медсестрой в местную поликлинику. Нашлась и квартира - одинокая старушка, жившая в деревянном доме, согласилась пустить ее с сыном, причем, как это не удивительно, не потребовала платы, объяснив, что Даша будет оказывать ей по необходимости медицинскую помощь, да и одной ей трудновато поддерживать дом в надлежащем состоянии. Если Даша с хозяйкой найдут общий язык, то девушка может жить, сколько ей заблагорассудится.
     Матрене трудно верилось, что всё так удачно обернулось. Но Власьевна, навестившая их, просто сказала:
     - С этой перестройкой мы совсем было разуверились в людях. А видишь, хорошие-то люди еще остались. Мир не без добрых людей. Вон и свет тебе проведут бесплатно...
     - А я слышала в райцентре, что у нас здесь будет целый поселок коттеджей. Потому они и вели не электрические провода, а силовой кабель. Тогда и асфальтовую дорогу проложат, - вставила Даша.
     - А значит, и мы станем чаще приезжать, - добавила Власьевна.
     - Да, если им мой дом не помешает, - вздохнула Матрёна.
     - Они же в поле строят, - отмахнулась подруга. - А там места всем хватит.
     - Ладно, там видно будет, - закончила разговор Матрёна.
     В конце августа Афанасий увез Дашу с Андрейкой в райцентр. Матрёна, оставшись вечером одна, включила электрический свет и села за стол, подперев голову руками. Только что подоенные козы толкались рядом.
     - Ну, вот, снова мы остались одни, - сказала она, глядя на коз. - Ничего, перезимуем, не впервой.
     В этот момент на стол вспорхнул петух и, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, внимательно посмотрел на хозяйку.
     - Что, Петя, и ты переживаешь? - сказала она.
     Старушка встала, покрестилась на божницу и пробормотала:
     - Ладно, нам не привыкать. Выживем...