Глава 3. Бегут, бегут, бегут колеса

И вот, скрылся за поворотом перрон. Уже и не видно желтого флажка дежурного, лишь слышан шум колес и шипенье паровоза. За окнами и открытой дверью пролетали знакомые места, вот скоро уже будет родная Отрожка.
Березников огляделся. Этот вагон был стандартной четырехосной теплушкой, правда, с одной буржуйкой и то, по причине вполне теплой погоды не работающей. На нарах, сооруженных в боках вагонов, были уложены тюфяки с сеном, а больше в ней ничего и не было.
В самом вагоне ехало человек двадцать, не больше, хотя вагон был рассчитан на количество в два раза большее. Все люди молодые. Ни одного младшего командира, в форме – только он с ранее известными красноармейцами и некий медик.
Поезд потихоньку отъезжал от города – дома и домишки стали исчезать, заменяясь на бескрайние леса. Дождь лил всё так же, но вагон не протекал – видимо был совсем свежим.
Путь до окраины города все проследовали в какой-то особенной тишине, но, уже выехав за его пределы, довольно щупленький паренек внезапно спросил:
- А я дверку закрою, а?
Ответом ему послужили недоуменные взгляды, но кто-то произнес:
- Да ради бога!
Дверь хлопнула. В вагоне стало темно, лишь немного свет пробивался через небольшие оконца по краям вагона.
Один из красноармейцев внезапно начал шарить по карманам. Наконец, достав из брюк спички, он полез на крайнюю полку нар и достал оттуда несколько фонарей, зажег их.
- Развесь-ка – велел он, протягивая фонари рядом стоявшим бойцам.
Через пару минут был уже достаточно светло. Свет отбрасывали фонари, начала потихоньку разгораться буржуйка – ведь в вагоне становилось куда холодней.
- Так ребята – проговорил, потирая руки тот самый красноармеец, который зажег фонари – нам хоть и только до Москвы, да познакомиться надо. Предлагаю начать.
- А я поесть предлагаю! – воскликнул кто-то и вагон заполнил дружный смех.
- Тоже дело! – отметил красноармеец - когда кого в последний раз кормили?
- Лично меня – сказал один из тех, кто уже сел на пол и начал греться о буржуйку – кормили только дома. Так что я с семи часов не евший! И еще. Я – Никита.
- Нас в военкоматовской столовой усадили. Так что я – с двенадцати! – сквозь смех пробормотал один из бойцов.
Внезапно раздалось пыхтение. Все посторонились и увидели, как с нар сползает ранее не увиденный боец с характерным носом и кудрявыми волосами.
- Да что мы-таки рассуждаем, ребя? – с местечковым акцентом сказал он – вот ви мене скажите, есть тут кому какая разница, что и когда ты ел, когда мы все-таки этого хотим? Ведь так, ой-вэй! Поэтому давайте сделаем по-простому – у нас есть печка, у нас есть повар Йося-то бишь я – на этом слове он поклонился улыбающимся бойцам, глядевшим на это «шоу» - и у нас наверняка-таки есть еда! Ведь так? Лично у меня есть кугочка!
И он жестом фокусника извлек сумку с ароматно пахнувшей едой.
- У кого что есть еще? – осведомился он.
Бойцы полезли за вещмешками. Появился лук, хлеб, соль, сало, деревенский сыр, вода… Да много чего появилось. Повар тем временем соорудил из белого «вафельного» полотенца некое подобие фартука и начал колдовать над едой. Все заворожено наблюдали за его действиями. Минут через десять по вагону поплыли вкусные запахи, а через двадцать он заявил:
- Ну шо, таки-пгошу к столу! Заодно и познакомимся.
Столом стал накрытый белой тканью кусок пола, на котором было разложено всё приготовленное. Это была похлебка в невесть откуда взявшейся кастрюле, куча пустых мисок, горка хлеба и другая снедь.
После дружного обеда бойцы начали располагаться по местам. Уже знакомый нам боец – «фонарщик» сев на пол около печки заговорил:
- Меня Александром звать. Следую в Ленинград служить, в какую дивизию не сказали пока. Йось, а ты куда следуешь?
- Я-таки на Укгаину следую, фактически на родину, азохен-вэй! Я же повар по обгазованию – он мечтательно прикрыл глаза – вот и отправили на кухню, сказали, там ценнее будешь, нежели в окопе. А я что, я ничего! Как родная Червона Армия решит, так я и сделаю.
- Бойцы, говорите! – потребовал Александр – что все такие молчуны?
Отозвался Березников.
- Я – Митя – сказал он, уже лежа и глядя в потолок – определили в связь, а по профессии – связист – электрик, в трудшколе еще специальность плотника получил.
- О как. Плотник-связист – сам дерево спилит, сам столб соорудит, да еще и провод натянет! – пошутил Александр – а куда ты едешь?
- Нас тут пятеро. Мы все в вторую учебную часть связи.
- Эк как, вам сказали – горестно протянул уже знакомый Никита – а мне тоже нет. Народ, кто еще куда?
Отозвался медик.
- Я Николай – сказал он, поправляя гимнастерку – служить в Москве буду, при Первом Московском коммунистическом военном госпитале. Я же по образованию медик, а оттуда запрос пришел и прям на меня выпал.
- Это неплохо, при госпитале-то, особливо, если по профессии – задумчиво сказал Александр – а вот я…
Березников его уже не слышал. Поезд медленно раскачивался из стороны в сторону, свистел гудок, стучали колеса, на желудок давил недавно съеденный обед… Березников тихо заснул.
Поезд уносился вдаль, к Москве.

Проснулся Березников от того, что кто-то яростно тряс его за плечо.
- Вставай, боец! Уже в Москву приехали.
Это шумел Кадурин. Березников потряс головой, прогоняя остатки сна, протер глаза руками и спросил:
- Это же сколько я спал?
- А ты сам посчитай – сказал Кадурин – хотя доехали мы на удивление быстро, видимо, нам везде давали зеленый.
- Ну и замечательно – пробормотал Дмитрий, затягивая ремень.
В вагоне чувствовалось заметное оживление. Бойцы покидали свои места, надевали вещмешки, доставали чемоданы. Дверь была приоткрыта, за ней виднелись какие-то постройки.
Уже знакомый Александр, стоя у приоткрытой двери и рассматривая пролетающий пейзаж внезапно известил:
- Прибываем, ребят! Был рад знакомству со всеми.
Ответом был одобрительный гул голосов и резкий свисток паровоза.
- Эх, красота! – сказал всё тот же боец и отодвинул дверь до упора. Поезд уже начал тормозить, в открытый проем виднелся перрон, по которому деловито прохаживались железнодорожники, стояли пассажиры, и только вдалеке виднелась группа военных.
В визге тормозов, громком шипении паровоза, изрыгавшего клубы пара был ясно различим стук сапог по брусчатке. Это местные военные, в главе с комендантом станции поспешили к прибывшему эшелону. В свою очередь, к ним уже спешил майор, сжимая в руках толстую папку с бумагами.
Обменявшись воинским приветствием и рукопожатием, майор протянул папку коменданту.
- Пополнение, товарищ капитан.
- Я вижу, что вы сюда не эшелон с мукой привезли – негромко произнес комендант, листая бумаги – в Москве остается лишь процентов тридцать всего состава, остальные ведь кто куда? Так?
- Так точно, товарищ капитан – ответил майор.
- Хорошо. Бойцов, которые в союзные республики определите в вагоны. В РСФСР конечная станция – Смоленск, там расцепят и… И развезут – сказал комендант, захлопывая папку – необходимые подписи и печати поставлю в комендатуре вокзала, пришлю вам с посыльным. Проездное требование до станции Воронеж выпишу, если таковое необходимо.
- Нет, товарищ капитан, мне еще в наркомат обороны надо зайти.
- Хорошо. Зайдете в комендатуру, как будет нужно. Не позволяйте бойцам расходиться, пусть сидят в вагонах. Приставьте к ним человека что ли – с явным сожалением в голосе произнес капитан и не прощайся, зашагал по перрону вглубь вокзала.
-  Тьфу ты чёрт – сплюнул себе под ноги зло проговорил майор – какой важный-то, а! Ничего против не скажешь. Ну чего ты стоишь? – его взгляд упёрся в старлея из сопровождающих – вот тебе списки, иди, составь распределение!
Старший лейтенант испуганно втянул голову, козырнул, взял папку и убежал к вагону.
- Тьфу! – еще раз сплюнул майор и пошел туда же.
Тем временем в вагонах уже стояли молодые красноармейцы и тревожно вглядывались в перрон.
- Ну, когда же уже будут разгружать? – переминался с ноги на ногу Александр. Березникову же надоело стоять у дверцы, и он лег обратно на нары, прикрыв лицо пилоткой. Примерно через полчаса привычный шум за стеной вагона разбавил цокот каблуков, грохот. После неё воцарилась тишина.
Связист снял пилотку с лица. Народ от дверей вагона отошел, половину проема занимала огромная фигура с ясно читавшимися петлицами старшины. За ним были видны тени нескольких людей.
- Значит так! – пробасил он – всем молчать, я второй раз повторять не буду. Слушать сюда. Я говорю фамилию – тот выходит из вагона. Всем всё ясно?
- Так точно, товарищ старшина – ответил нестройный хор голосов.
- Уже лучше – сказал тот, развернул полупрозрачный листок бумаги, и начал выкрикивать:
- Федюков!
Пробираясь через толпу, вышел паренек в неладном костюме.
- Встать в строй – сказал старшина, указывая рукой на десяток парней за его спиной.
Процедура повторилась, менялись лишь фамилии. Наконец,
- Березников!
- Я! – отозвался он и вышел из вагона, звеня каблуками.
- Ишь какой, в форме сразу, уже готовый. Встать в строй!
- Есть!
Строй становился всё больше. Старшина уже ушел в хвост, а колонна, словно гигантский хвост, бегала за ним. Наконец, у последнего вагона он остановился и приказал «стоять и ждать». Приказ есть приказ!
Ждать, правда, пришлось недолго. Через полчаса, пока аналогичная работа проводимая военными в званиях от младшего командира взвода до старшего лейтенанта, закончилась. Перед строями зашагал майор, раздавая бумаги военным, собиравшим людей.
Наконец, подойдя к старшине он, отдуваясь, произнес:
- Товарищ старшина, вы можете быть свободны, на ваше место назначается воентехник второго ранга Росилин. Позади майора возникла фигура хитро улыбающегося Росилин.
Козырнув, старшина отошел от строя. На его место встал воентехник, которому майор вручил лист бумаги. Посмотрев на строй, состоявший из четырех одетых в новенькую красноармейскую форму бойцов и остальных, одетых в старое гражданское платье, он сказал:
- Ваш вагон номер восемь. Удачного следования! – и козырнул. Не глядя на ответный жест воентехника, он повернулся и зашагал вдоль по перрону.
- Так, ну что бойцы – завел Росилин – равнЯЙСЬ!
Бойцы зашуршали, выравнивая строй и поворачивая головы в разные стороны. Наконец, где-то через минуту, когда все выровнялись, критически смотревший на это действо воентехник скомандовал «сми-РНО!». Строй опять зашуршал, поворачивая головы.
- Ну, это еще ничего, хотя работать и работать – вполголоса пробурчал Росилин, вздохнул и скомандовал – нале-ВО!
Колонна развернулась, и замерла ожидая команды. Воентехник же, не торопясь, подошел к молодому красноармейцу (если вообще можно было так назвать парнишку сельского вида в синей косоворотке, залатанных шароварах еще Гражданской войны и обрезанных сапогах), стоявшему во главе колонны и устало скомандовал «за мной, шагом марш». И зашагал, причем с правой ноги. Его примеру последовали не все, и, пошатываясь от этого, колонна последовала за начальником.
Идти оказалось недолго. Росилин пришагал к вагону с помеченной мелом цифрой «8», с усилием открыл дверь вагона, посторонился и, сделав широкий жест рукой, сказал:
- Запрыгивайте!
С этими словами он сорвал растущую прямо из перрона травинку, зажал её в зубах и посторонился. Бойцы по одному начали заходить в вагон.
Запрыгнул и Березников, а за ним – уже знакомые ребята и все остальные. Залезая на нары, он увидел, как за последним призывником в вагон запрыгнул воентехник и, не отпуская травинки изо рта, начал выглядывать из вагона. За ним раздался шум и грохот, мерное постукивание – это к составу прицепляли паровоз. Стук, лязг, вагон вздрогнул и замер. Что-то зашипело; через этот звук прорвался стук сапог. К вагону подошел отделенный командир, козырнул и что-то сказал саперу. В ответ воентехник кивнул, козырнул в ответ и опустился прямо на пол, поджав под себя ноги.
- Товарищ командыр, а шо, вы едыте у нами? – спросил парнишка сельского вида.
- У вами, товарищ красноармеец, с вами – ответил воентехник.
- Вот оно как, товарищ командыр выходит-то – протянул паренек.
Воентехник хотел поинтересоваться, что выходит, но не успел – паровоз загудел, зашипел, зазвонил колокол, вагон дернулся, и медленно набирая скорость, поехал. Солнце клонилось к закату – в Москве молодые красноармейцы пробыли где-то часов пять, а может и меньше.
Воентехник выплюнул травинку и захлопнул дверцу вагона, после чего сел на нары. Сидевший там парнишка испуганно подвинулся, но начальник прислонился к стенке вагона и замолчал, закрыв глаза. Березников переглянулись со связистом Кадуриным.
Березников замялся.
- Митя – он протянул руку.
- Тёма. А так – Тимофей. Будем знакомы?
- Будем – весело ответил Березников и начал обустраиваться.
Устраиваясь поудобнее на мешках с сеном, служившие временной постелью, связист прикрыл глаза и предался воспоминаниям – о том, как учился в школе. Под мерное покачивание вагона вспомнились более ранние года – послевоенный Воронеж, вспомнил отца-рабочего, который пропал когда ему шесть лет. Совершенно внезапно для себя, он ощутил прикосновение вечно колючей щеки к своему лицу – так отец всегда прощался, когда уходил на работу. Как плакала мама, когда узнала, что он пропал. Воспоминания уносили его, отрывали от реальности. Так он и заснул, под стук колес и редкие паровозные гудки.
От поездки в Смоленск осталось одно странное воспоминание. Ночь; темный вагон освящен лишь пламенем буржуйки и нескольких свечей в фонаре, укрепленного рядом. В отблесках пламени, плясавших и вздрагивающих под ритм колес, блестит возбужденное лицо воентехника, рассказывающего что-то. Он интенсивно размахивает руками, хлопал себя по коленам. Звучали слова «КВЖД», «танки», «Хасан». Сувалкин стоял у самых дверей вагона, вокруг него сидели и стояли бойцы, увлеченно его слушающие, лица многих тонули в тени. Березников мотнул головой, потер нос, глянул на мирно сопящего рядом сапера и лег спать дальше.
Проснулся он уже утром. Из открытого окошка тянуло утренней прохладой, через щели в вагоне заглядывало утреннее солнце. Вагон значительно пошатывало, и Березников подумал «Заснул на работе, эх, еду теперь куда-то… Бывает же….» Тут вагон тряхнуло и связист открыл глаза. Над ним буквально в полуметре был деревянный потолок, рядом сопел боец РККА с синими петлицами, по другую сторону – куча парнишек в гражданском. «Где это я?» с испугом подумал Березников и посмотрел на себя. На самом была одета форма цвета хаки, с синими петлицами. На груди лежала измятая пилотка. И тут он вспомнил, что едет в Смоленск и проведет там ближайшие два года в звании красноармейца, а если поведет – «комода», то есть отделенного командира связи.
Поезд начал тормозить. Березников решил встать с нар и начал аккуратно спускаться. Спрыгнув на пол, он увидел совершенно идиллическую картину – прижавшись к стене, глубоко надвинув фуражку на нос спал воентехник Росилин, приобняв рукой того самого парнишку в косоворотке. Тот, ранее напуганный, с самым мирным выражением на лице посапывал буквально на плече у воентехника. Подивившись такому братанию, потирая глаза и вовсю зевая, Березников посмотрел в щелку приоткрытой двери. Поезд к этому времени уже остановился, за дверью вагона был виден перрон, за ним – уходившее в горизонт поле. Путь рядом был свободен. Солнце невысоко стояло над горизонтом, время было где-то часов восемь-девять утра – часы были только на руке у воентехника, но увидеть циферблат было невозможно.
Поезд стоял где-то минут сорок. За это время связист успел постоять у двери, ежась от холода маленечко попрыгать, потом уселся у буржуйки, которая отдавала в пространство последние крохи тепла. Наконец, поезд тронулся. С верхних нар раздался стук, и из-под самого потолка аккуратно спустился Кадурин. Моргая, и подергивая плечами от холода, он крепче обмотался пиджаком и спросил у Березникова, который в очередной раз прикладывал ладони к печке:
- Не спится?
- Нет  - ответил он – тебе тоже?
- Ага – кивнул головой Кадурин и присел на пол вагона – Слушай, а ты знаешь, что тут ночью было? А то я проснулся, а командир – он махнул рукой в сторону сладко спавшего Росилина  – чуть ли не пляшет.
- Это он Ивана, по-видимому,  успокаивать начал – хмыкнул Березников.
- А кто это?
- Это тот паренек, который спит рядом с ним. Он, как выяснилось, тоже в саперные направлен, вот всё допрашивал у начальника, что да к чему… Росилин-то сначала не очень активно отвечал, потом разговорился, и давай рассказывать что видел, где был, что знает. Они подружились с Ваньком сразу, тот пообещал его под свою опеку взять и как видишь, взял – усмехнулся он.
- Вижу – улыбнулся Березников – а ты значит, со мной вместе будешь?
- Выходит, так.
Красноармейцы проговорили еще где-то час. Кадурин рассказал о тяжелом детстве, о школе, о своем образовании механика-тракториста. Березников же в ответ о трудовой школе, о своей семье – пропавшем отце, матери-бухгалтере, железнодорожном техникуме, о комсомольской юности, со смехом говоря о собраниях, на которых члены райкома могли подраться из-за пустяков. Кадурин смеялся, в ответ говорил, что он тоже член ВЛКСМ, но не активист и вообще, больше занимался по линии ОСАВИАХИМа, где и изучал связное дело.
Проговорили бы они и дальше, но тут воентехник зашевелился, сладко потянулся и поглядел из-под фуражки сонными глазами.
- Бойцы, который час?
- Не знаем, товарищ воентехник второго ранга! – хором ответили Кадурин и Березников.
- Ой, часы-то у меня у самого есть… - растерянно произнес Росилин и сдвинул манжету рукава. С минуту посмотрев на циферблат он поморгал, откинул руку и пробормотав «через два часа подъем», вернулся в исходное положение.
- Во, слышал? – обратился Кадурин – через два часа всех поднимать будут. Стало быть, через два часа уже в Смоленске будем.
- Будем, будем. Сейчас хоть бы надо чайку сварганить или бы просто кипяточку найти – уже пританцовывая у буржуйки сказал Березников.
- Допустим, с дровишками проблем не будет. Куришь?
- Курю, грешен.
- Плохо. Хотя, я сам такой. Значит, разжечь тоже можно.
Связист, не переставая подпрыгивать, достал из кармана гимнастерки спички и протянул их Кадурину. Передавая, он увидел под нарами что-то темное. Секунду подумав, под его недуменный взгляд, он нырнул под нары и извлек оттуда потемневшую от старости канистру, в которой что-то плескалось.
- А вот, кажется и вода.
- Да кабы не бензин.
- Проверим – протянул Дмитрий и свернул пробку – таак, запаха нет. А на вкус?
Он лизнул крышку.
- Это вода. Думаю, нам хватит. Топи печку, а я попробую организовать ча… кипяток.
Кадурин кивнул, подсел к печке, понакидал туда валявшейся на полу соломы, разжег её. Тем временем Березников снял с трубы закопченный чайник, повернутый отверстием вниз, аккуратно сполоснул его и вылил воду в щелку двери вагона. В общем-то, примерно через час хозяйствования, печка уже грела двоих сослуживцев, а крышка на чайнике начала слегка подпрыгивать.
- Полезу-ка я за кружкой. Тебе чего достать? – спросил Березников, поднимаясь с пола.
- Будь так добр. Мой чемодан в самом конце, такой фанерный, «шарового» цвета.
- Морской чтоль?
- Ага. Батя с флота привез – не отрываясь от вида огня, сказал Кадурин.
Разобравшись с чемоданами, призывники приготовились пить кипяточек, как внезапно раздался стук. Обернувшись, они увидели, как спустился еще один парень.
- Здорово. С вами можно?
- Садись – широко провел рукой Кадурин. Впрочем, не успел он кончить этот жест как появился еще один. А потом и еще. Наконец, возле печки грелся весь вагон, и лишь воентехник с Иваном спали, привалившись к стенке вагона.
Часа через полтора, когда чайник уже вскипятили, наверное, пятый раз, воентехник опять сладко потянулся, и, не замечая никого вокруг, посмотрел на часы и громко крикнул «Подъем!». Только после этого, он осмотрелся и увидел, что будить собственно, никого и не надо – даже тихо спавший рядом с ним Иван уже стоит рядом с остальными красноармейцами.
- Вы уже встали? Молодцы. Чаек пьете? Молодцы. Мне не нальете?
- Так во что, товарищ воентехник? – возразил ему кто-то из красноармейцев.
- Эх – протянул воентехник, и начал шарить рукой под нарами. Все с любопытством наблюдали за его поисками. Наконец, он вытянул оттуда довольно куцый вещмешок, откуда и появилась на свет кружка.
- Наливай!
Березников взял кружку и плеснул туда остатки кипятка.
Воентехник присел на свободное место на нарах и мечтательным видом затянулся кипятком. Все продолжили говорить, но в полголоса.
- Да что вы стесняетесь, общайтесь! А то скоро уже прибываем… - с какой-то еле уловимой грустью в голосе протянул воентехник.
- А через сколько времени прибываем? – спросил кто-то.
- Да через минут двадцать. Видишь, уже дома мелькают за дверью.
За дверью вагона и, правда виднелись сначала одинокие дома, которые как-то незаметно стали перерастать в кварталы и улицы. Поезд сбавил ход, и уже медленно тащился по путям, распугивая свистками прохожих.
Повисло тугое молчание. Уже мелькнул семафор, паровоз свистнул и начал медленно тормозить.
 - Вот и прибыли. Даже меньше чем я ожидал – произнес, выливая остатки воды в дверку воентехник. Оправив гимнастерку и встав около двери, Росилин сказал:
- Гасите печь, собирайте вещи. Приехали.
Огонь в печи к этому времени уже и так погас, а бойцы начали вставать с пола, надевать вещмешки и брать чемоданчики, прощаться друг с другом.
Последний раз просвистев, поезд встал. Шипение тормозов, дым, пар – и двери открылись. За ними шумел незнакомый для многих Смоленск.
Воентехник выпрыгнул первый. Оглядевшись, он встал на перроне, вытянул руку и громко скомандовал:
«Становись!».
Бойцы посыпались из вагона как горох. Примерно через несколько минут они построились – с шумом, гамом, не по росту – но построились, пожимая плечами от легкой прохлады осени. Рядом строились другие бойцы из других вагонов.
И тут с самой головы послышалась команда – «К выходу из вокзала марш!».
 - Нале-ВО, шагом марш! – устало скомандовал воентехник и опять пошел не в ногу.
За ним зашагала нестройная колонна молодых парнишек, призванных в РККА. Люди на вокзале практически не оглядывались на небольшие колонны гражданских, которых вели военные. И только небольшое количество людей на вокзале знало о том, что это новое пополнение.
Знали это и шоферы грузовиков, стоявших на привокзальной площади. Сейчас они стояли, разговаривали в ожидании своего пополнения. И вот появилась первая команда – с шумом сапог по брусчатке, она вынырнула из ворот вокзала. И вот вторая, третья, четвертая… Привычная суматоха охватила площадь, командиры тасовали бойцов по дивизиям и батальонам.
Наконец Березников оказался у довольно потрепанной полуторки вместе с уже знакомыми парнишками и новенькими – как выяснилось, их посадили в Москве, и сами они были из Подмосковья. Появился воентехник.
 - Здравствуй Кузьма Егорыч – он поздоровался с пожилым водителем.
- Здравствуйте, товарыщ воентехнык – пробасил водитель с явным белорусским акцентом – как Воронеж? Новое пополнение?
- Да. Надо их по частям развести
- Развызем – сказал шофер, аккуратно залезая в кабину – товарыщ воентехнык, вы у кузове али как?
- В кузове, с бойцами. Давай в часть.
- Як скажыте, товарищ начальник! Поехали?
- Заводи мотор, Егорыч… Бойцы, запрыгивайте в кузов!
Вот уже все в кузове. Воентехник постучал по кабине и машина резко тронулась с места. Березников ухватился за борт.
- Привыкай, товарищ связист… - удерживая фуражку рукой, сказал Росилин – и не такое будет… Он как-то печально посмотрел на бойцов, и ничего не говоря, закурил.
Березников, Лесов и остальные переглянулись, но промолчали. Грузовик набирал скорость, за бортами проносились улицы незнакомого города.
«Вот она – подумал связист – новая жизнь. Что-то явно меня, да и всех нас ждет. Моя служба явно не пройдет просто так…».