Глава 17. 3 Библиотека Белой Стаи

В действительности - это конец. Чем дальше на юг, тем отвеснее падают лучи Верховного Света, тем жарче, невыносимо.
- Не знаю почему, но нет рисунка. Никто не нарисовал нигде. Хотя видели, помнили, забывали. Потом опять ходили, видели, помнили, какое-то время помнили, а забывали навсегда. Никогда не рисовали. Сейчас мы бы знали, что дальше. А пока я слышал только о Библиотеке Белой Стаи на расстоянии ночного перехода, но где-то там.

Кактамвас указал дальше на Юг и левее Ада на котором мы с ним стояли. Ах Неисправим и ВОда лежали в тени, призрачной тени секвой на опушке Леса(точнее, леса).
- Как бы они рисовали?
- Кто?они.
- Опухи.
На его смех я чуть не потянул воздух, уже очень жаркий и жёлтый этот воздух наступающего полудня. Необычно искренний смех, почти как открытая рука.
- Опухи? Ты не привык к произношению. Мы опухли. Имя нашего собрания - Опухли.
- Как бы вы Опухли рисовали. Не с вашими конечностями это делать.
- Ну я же домик построил. Мог бы и нарисовать что-нибудь. Вот хотя бы эти мои слова, которые я сейчас произношу.
- Только Адьютанты раньше рисовали, давным-давно. На Аде надо было искать точку мольберта. Держать в руке композицию, и для этого нужна кисть, а не лапа. Но и рисовать можно только пейзаж, рисовать речь невозможно.
- Я имею ввиду, можно зарисовывать каждый звук в слове, особым знаком. Увидел, рассказал. Например, стройная красивая ВОда лежит рядом с мохнатым толстым некрасивым северным Сверем.
- Его имя Ах Неисправим. Своё прозвище Сверь, он придумал, когда пошёл за мной. Меня звали Верь, потому что я последний ещё живой Адьютант, если бы я стал мёртвым Оружием, меня бы звали Верил, что звучит страшно. А теперь меня зовут Мной.
- Так вот, Мной. Я бы зарисовал этот пейзаж с изящной ВОдой и неизящным Ахом, зарисовывая каждый звук речевого описания этого пейзажа, а потом бы не надо было бы вспоминать. Также бы и зарисовать дорогу к Библиотеке Белой Стаи.
- Ты предлагаешь зарисовывать не сам пейзаж, а его описание? - я бы воскликнул, если бы был на это способен.
- Да. - спокойно и твёрдо не обращал Кактамвас на моё возможно предполагаемое восклицание. - Что тут такого странного.

Я растерялся. Я не мог поверить. Я впервые о таком слышал, даже немыслимом.
- Слушай, как там тебя, Кактамвас, как ты не понимаешь. Нельзя рисовать описание. Это даже думать было нельзя.Так ты создаёшь не изменения даже, так ты создашь, или создал уже самой только мыслью - Совсем Другое.