11. 2 Будильник

     Каждое утро Владимир Андреевич поднимался ровно в пять. Не потому, что ему было нужно. Просто у железнодорожника, живущего через стену, в это время включался громкий будильник. Сосед был глуховат и для большей уверенности в наступлении утра ставил механику в пустую 5-ти литровую кастрюлю. И всё равно Владимир Андреевич часто видел из окна опаздывающего, бегущего бегом соседа.
     Вынужденный просыпаться ни свет, ни заря, Владимир Андреевич повторно уснуть не умел. Делать что-нибудь полезное не отдохнувший организм отказывался, и приходилось бесцельно слонялся по комнатам, горюя о зря уходящей жизни. Желание спать проявлялось позднее, по дороге на работу и на самой работе. Владимир Андреевич мог в дрёме не услышать остановки, а во время выполнения обязанностей инженера, засыпая, пачкал влажным дыханием пронумерованные чертежи. Пробовал затыкать уши или прятать голову под подушку, но в такие ночи снилась гадость, и голова весь оставшийся день болела. Будильник, не делая исключений, неутомимо шумел и по выходным. В субботу сосед обычно работал, а по воскресеньям ездил на рыбалки, поэтому покоя не было никогда. В довершение всего Владимир Андреевич стал самостоятельно просыпаться за минуту до звонка, подтверждая существование безусловных рефлексов и наличие в организме биологических часов.
     В пятницу Владимир Андреевич засиделся перед телевизором до двух. Разбуженный в выходной в пять, не обрадовался сильнее, чем в обычный день. Настроение испортилось настолько, что требовало немедленного действия. Звон за стеной продолжался, словно вместо пружинной силы содержал электричество свежих батареек. Владимир Андреевич схватил гаечный ключ и принялся стучать по секциям отопления знаками Морзе.
     Ноты, извлекаемые железкой, мелодии не создавали, они сталкивались между собой и раскалывались на другие, такие же вызывающие. В средние века такие интервалы называли тритонами и запрещали в музыке. От безобразия шума Владимир Андреевич и сам испугался. Получилось уж как-то слишком. За стеной было тихо. В дверях комнаты появилась сонная кошка, зевнула, стала чесаться, не сводя с хозяина удивлённого взгляда. Через минуту Владимир Андреевич спал, а сосед в тот день никуда не опоздал.
     С тех пор так и повелось: просыпался, стучал в батарею и спал дальше. Железнодорожный сосед по старости слуха тонкие звуки не понимал, из-за этого будильник слышал через раз, принимая его настоящую сущность за отдалённые сны. А удары ключа по металлу были так родны его сердцу, так напоминали любимые паровозы, что он их различал не только во время самих ударов, а на секунды раньше, просыпаясь ещё в тишине, успевал выключить готовый сработать механизм.
     Как-то в субботу вечером в дверь позвонили. Владимир Андреевич никого не ждал и, предполагая не открывать, затаился. Звонки продолжались, хоть уже и не казались такими требовательными. Открыл. Перед ним стоял улыбающийся сосед. Из кармана предательски высовывалась бутылочное горлышко начатой бутылки водки. Часть принесённого, судя по блеску глаз, находилась внутри организма, помогая стеснительному человеку упростить сложности общения…
     Знакомство состоялось и шумно продолжилось до глубокой ночи. В финальной части стояли, обнявшись на балконе и громко пели украинские песни, хотя языка этого оба не знали. Граждане, живущие в соседних квартирах, не могли спать и уже решились привлечь милицию, как всё неожиданно прекратилось. Новоиспечённые приятели уснули и спали как убитые, пока за стеной не заверещал будильник.
     Каждое утро Владимир Андреевич поднимался ровно в пять. Не потому, что ему нужно было вставать так рано. Иван Аркадьевич (так звали железнодорожного соседа) оказался на удивление неплохим человеком, и не хотелось, чтобы он опоздал на работу, которую любил больше остального.