Завещание - серия Лютые

Завещание

(серия Лютые)

                Моей маме

За окном конец лета. Жара спАла, дышать стало легче. Пройтись бы по улице, конечно, далеко сил не хватит, а как весной, сразу после больницы, обойти бы кругов пять вокруг соседней школы. Хирург, когда выписывал, напутствие дал: "Двигаться больше надо, движение - это жизнь." Лицо теплому ветру подставить бы, солнышку... Но Галя знала, что умирает. В чем-то бог милостив - болей не было, это при ее-то болезни и ожидаемом финале... Только есть было нельзя. Даже если иногда чего-то вдруг захочется, совсем плохо становилось. Не принимал уже организм жизненные силы, к другому готовился. Вот водички чуть-чуть пока еще можно. Дочка, правда, вокруг все прыгает, что-то все предлагает... То ли правда верит, что мать поднимет, то ли так, чтоб Гале полегче было, да для очистки совести. А мать постепенно уходит, но мужественно уходит: все мысли, все чувства  в себе, а на лице только спокойствие. А дочь все  в спящее лицо вглядывается: правда болей нет или терпит? Если плохо будет, врачи ничем не помогут, в середине июля уже прошли через это: "Что вы хотите? Это же рак. До утра не доживет. Нет, в больницу таких не кладут, у нас не запад - хосписов нет. Ищите связи, может быть сумеете договориться."  Но лицо и во сне умиротворенное, значит болей в самом деле нет, это уже радость. К умирающей не ходят. Не то чтобы об ее спокойствии заботятся, скорее, живые себя берегут: "Ну приду, а что я ей скажу?" В общем, живому - живое. Только дочь-то знает, что матери душу выворачивало последние лет тринадцать. Может и рак в итоге из-за этой душевной боли в ее тело пришел.

Когда-то был большой и дружный родственный клан. Дочь это по детским воспоминаниям знает. Четыре бабки-сестры и дед-брат, а у каждого свои дети с семьями, внуки... А у бабок еще и двоюродные сестры-братья. Даже двух бабушкиных теток помнит: одна-то бабушкина ровесница была, а другая старше - строгая, суровая, крепкая. Бабке-то не по силам было по городу ездить, а та один раз приезжала. Как соберутся все у кого-нибудь в частном доме, разговоры, песни - весело. Время шло, двух бабок и деда не стало - и все, без центра уже не собраться было. А потом и вовсе, как черная кошка пробежала. Дочка Галю долго пытала, пока та болью-обидой не поделилась. Зашел у них с теткой спор (разница-то в возрасте небольшая была, всю жизнь общались как сестры), а та возьми и плесни  в лицо: "Ты Танино завещание украла!" И так Гале больно стало, так обидно! Таня - это еще одна тетка была - сестра матери, года за четыре до этого умершая. Вроде бы не самая старая тетка была и не самая больная, а как-то бывшей в то время у нее в гостях Гале говорит: "Вот здесь я листочек положила, если со мной вдруг что-то случится, там все написано, кому что после меня." Показала на коробочку из под конфет на полке в книжном шкафу. И все. И, похоже, больше об этом никому и не говорила. А может и говорила, только никто больше не признался. А как тетка умерла, Галя  и рассказала про эту коробочку ее дочери, да ее сестрам-своим теткам. Дочь ее, Наташа, пошла к отчиму, где ее  мать  жила, стала про тот листочек спрашивать и искать. Да где там... То ли случайно пропал, то ли неслучайно. Промолчи Галя про это завещание, ни у кого и в голове бы никаких мыслей не возникло. Только как же промолчать? Это ж как волю умершей нарушить. А оно вон как обернулось. С теткой Надеждой, которая так оскорбила, они больше не общались. Да только дело этим не закончилось. Еще лет через семь Наташа и родного отца похоронила. Больно, конечно, нервы... Только, видно, давно эта заноза у нее в голове сидела, раз при первом же случае, как-только что-то не по ее вышло, Гале по телефону  и выдала: "А Наденька сказала, что ты завещание украла." И трубку бросила. Близкий человек больное место всегда точно знает, а значит и бьет метко и сильно. Галя номер набирает, а та трубку не берет... Ну, Галя собралась и пошла разговор заканчивать, благо, идти недалеко, пара остановок. Дверь ей Наталия открыла, глазки бегают, молчит. А что скажешь? Смысл-то какой был Гале этот "секретный пакет" своровать и съесть? Если б нашли завещание, может чего-то и перепало бы, а так?..

Шесть лет с тех пор прошло. Вот дочь и подумала: "Раз это так мать мучило, бабку Надежду позвать не решусь, уж очень та боль у мамы сильна, а вот тетку? Вдруг матери легче будет, если помирятся, та прощения попросит?" Заронилась мысль, обдумывать-выращивать ее некогда, но пару-тройку дней на это ушло. Нашла способ, как Наташе дать знать, что возражать не будет, если та ее мать перед смертью навестит. И та желание изъявила. Договорились, когда придет. Дочка к матери:
- Мам, если Наташа придет, ты как? Она навестить тебя хочет...
- Как хочешь.
Наташа пришла, молча посидела около Гали минут пять, с дочерью на кухне поговорили, старых историй не вспоминая. Ушла. И Галя молчала. Только, как дочке показалось, боль в ее глазах затаилась - та, старая. С ней и ушла через две-три недели.


Кто ж его знает, как правильно?