О переводе средств со счёта на карму

Чистые сердцем рады благодарить и никогда не забывают платить  добром за добро.  К сожалению, порой эти же самые люди не учитывают  то, что у этого (как и у любого другого) принципа должен быть “обратный эквивалент”.  Не анти-принцип, а логическое соответствие от обратного.  В данном случае его можно сформулировать так:  “Берёшь – даруй взамен; даруешь – бери взамен”. Возможно, cлово “взамен” кому-то покажется “недуховным”, так как созвучно с “взаймы”, “меной”, “менялой”, и вызывает ассоциации с рынком, полным попрошаек, воров, рэкетиров и кидал-ловкачей. 
Но вышеупомянутый лозунг  -  вовсе не манифестация  той корысти,  которая  используется как метод обогащения, способ “не прогадать” или “отложить на старость”, а также “не быть лохом”. 
Материальный долг, причём именно в той ситуации,  когда  дающий  декларирует свою “бескорыстность” ,  имеет опасность перерасти впсихологический долг.  У взявшего дар он может проявиться в виде чувства вины, связанной с невозможностью  отплатить за доброту или с непониманием того, как это сделать.  У давшего может возникнуть чувство обиды, если в дальнейших в своих поступках “одаренный” им человек не проявляет к нему должного почтения, пиетета, лояльности. 
Эти два чувства существуют в качестве бомб замедленного действия человеческой психики и детонируют в моменты эмоциональной расхлябанности или аффекта. 
У индийских йогов одним из принципов классической традиции  духовного развития (незаслуженно забытый современными последователями древних восточных учений) является так называемая  апариграха, или “непринятие даров”.  Шри Свами Нарайянананда говорит: “Получить что либо натурой или деньгами означает, что получатель остаётся с мыслью о своей обязанности дающему, и, таким образом, его ум привязывается к дающему. Каждая такая привязанность делает ум нечистым и стягивает человека вниз”. 
В этой рекомендации мы видим типичную для йогинов экономию. Они и впрямь экономят многое – эмоции, движения, слова, дыхание, семя.  В данном случае сформулированный францисканским монахом Уильямом Оккамом принцип “не плодить лишних сущностей без необходимости” может быть изменён и выглядеть так: “не плодить обменных связей – ведь их придётся распутывать”. Йогин не хочет расплёскивать на это свои силы и время, он лучше потратит их на творчество, на развитие тела и духа. 
Конечно, не всем подходит такой дотошный аскетизм. Не все готовы идти по пути “обожествления при жизни”. Как же этой категории обычных людей регулировать свои и чужие долговые обязательства, гармонизировать их? 
Самое время вспомнить о традиции потлача, наиболее характерной для индейцев Британской Колумбии, но в общем встречавшейся по всему земному шару, в частности в Древней Греции, Древнем Риме, Китае, на Ближнем Востоке, а также у германских племён. 
Как известно, в архаических сообществах было принято разделение на две фратрии. У индейцев оно было основано на принадлежности группы людей к определенному тотемному животному. Таким образом, в пределах одного населенного пункта, одной общины, мирно существовали два племени, скажем, племя Вороны и племя Ягуара. Традиция потлача заключалась в том, что вождь одного из племён устраивал грандиозное празднество, на которое приглашались представители обоих фратрий. Характерной чертой этого “event”  была крайняя степень расточительности устроителя. На всеобщее съедение выставлялись лучшие запасы продовольствия,  раздаривались лучшие предметы быта, ритуальные объекты, самые тёплые одеяла , самая необходимая посуда и самые красивые маски. Это великое транжирство сопровождалось песнями, театрализованными церемониями, танцами, играми.  Поводом для потлача могло стать  в принципе что угодно: свадьба, именины вождя, окончание удачной охоты, рождение ребёнка и т.д.  Суть фестиваля при этом не менялась – организатор стремился потратиться как можно сильнее, что часто приводило его самого и даже его фратрию в целом к полному обнищанию. 
Однако самая  характерная черта “потлача” вот в чём:  в течение какого-то определенного времени после праздника вождь другой фратрии должен был организовать и провести праздник, не уступающий предшествующему в расточительности. Если по тем или и иным причинам ему это не удавалось, то это оборачивалось для него и для его семьи серьёзными неприятностями. Неспособность “вернуть долг”, а именно устроить такой же шикарный праздник навлекала позор. Такого нерадивого устроителя временно или навсегда лишали его гражданских, религиозных прав, могли даже выгнать за пределы поселения (сделать “изгоем”). 
Потлач – это цикличная, ритмичная игра, имеющая регулярные “развязки”, узловые моменты, через  торжественное преодоление которых жизнь людей наполнялась смыслом, у них появлялся конктретный повод для радости и гордости. Манипуляции с имуществом не важны как “вещь в себе”. Важна именно развязка искусственно создаваемых долговых отношений. В ней кроется избавление от психологического груза, а также имиджевый аспект – статус победителя игры, а точнее – статус того, кому должны. 
Таким образом, мы видим два пути “долговой мудрости” – индийский и  индейский. Либо не играть в эту игру под названием долг совсем, либо играть в неё по правилам, упорядоченно и с полной ответственностью. 
Безусловно, потлач в древности зачастую был просто “понтом”. Особенно ярко эта ипостась обряда проявляется в арабской “мофакаре” (дословно – подрезание верблюжих ног). В этом случае имущество, нажитое непосильным трудом,  не раздаривается, а уничтожается на глазах изумлённой толпы. Этим демонстрируется презрение к материальным благам и создаётся ареол святости и величия. Это проявление инфантильной психологии, и не стоит рассчитывать, что внедрение этого обычая в современность помогло бы решить какие-то проблемы.   
Тем не менее, аспект круговорота материальных средств в пределах общины - это образец  саморегулирующейся системы справедливости и чести. Если это и понт, то это самый благородный понт – способность отдать долг. Причём самое чудесное в торжестве отдачи долга то, что обе стороны являются победителями в этой игре. Это не та искусственная, хитрая бинарность безликой системы, о которой хорошо рассказал Жан Бодрийяр и которая изгоняет как раз самую возможность освобождения, поcтоянно ставя человека перед выбором “или, или”. Гордая и своевременная (а гордая именно потому, что своевременная) отдача долга – это торжество антиглобалистического духа, вызов всеобщей закредитованности, до крайней, кипящей точки которой дошли Соединённые Штаты и к которой ещё только приближается Российская Федерация. 
Может показаться, что есть и третий способ отношения к долговой проблеме – не вглядываться в неё так пристально. Этот способ не то чтобы неактуален или нечестив. Он просто нереален. Всё равно мы всегда стремимся что-то кому-то доказать, гордимся успехами и хвастаемся достижениями, приобретениями.  Это заложено в нашей природе. Не позаботимся об этой проблеме – она сама позаботиться о нас, в самый неподходящий момент. Необходимо вывести эти   проявления самовозвышения из сферы необузданных, спонтанных прорывов, упрёков и обид. 
Куда уж нам, жителям мегаполисов,  без самоутверждения в поступках?  Раз уж мы не готовы быть йогами, отрешенными аскетами, то по крайней мере стоит прекратить самоутверждаться исключительно путём спонтанных, истеричных транжирств, сжигания денег. Рыцарский взаиморасчёт и честь, основанная на исполнении, искуплении взятого на себя долга тем или иным (но только конкретным и акцентированным) способом должны стать нашими огнём и мечом, разрушающими психические блоки и наполняющими души светлой силой. 
Должным нужно быть только самому себе. Чтобы добиться этого, долги нужно отдавать как можно скорее, даже если кредитор этого не требует. Он не делает этого по двум причинам – либо он слишком робок, нерешителен и глуп, либо он слишком коварен и желает именно того, чтобы Вы были обязаны ему и тем самым – связаны..
Небескорыстность на службе гармонии общественных отношений – вот чего не хватает безумной современности, пылающей в огне потребления. Нам, потерявшим поочерёдно магию, религию, экономические идеалы, необходим практический принцип - проводник баланса социальных отношений и независимости духа. 

28.11.13, Санкт-Петербург.