Поздно

                I.


-Ты думаешь, я не знаю, что такое боль?!? Нет, ты мне ответь честно, как мужик мужику.
     В ресторане немноголюдно. Пахнет хорошо прожаренными отбивными, грибной подливкой, качественным алкоголем и дорогими кубинскими сигарами. В зале дымить нельзя, но Огнинский  отвалил столько бабла, что ему без проблем разрешили бы здесь не только закурить, но и ширнуться. Удивительно, как ещё никого не приставили рядом с пепельницей и участливым видом. А-ля личный швейцар для дяди при деньгах.
-  Я когда ещё совсем зелёным был, на скорости 210 в грузовик въехал. По частям собирали. Не поверишь, так больно как сейчас не было.
     Он, не поморщившись, выпивает рюмку коньяка, активно помахивая нанизанным на вилку куском швейцарского сыра в такт собственному рассказу. Прямо опытный дирижёр за работой.
- А однажды зубной нерв удаляли без наркоза. Слёзы градом катились. Ни в какое сравнение! Сейчас вот здесь жжёт нестерпимо, - мужчина лупасит себя кулаком в грудь, точно пытается выпустить изнутри что-то злое и болезненное. 
     Официантка - фигуристая девочка с бейджиком «Лена» - забирает пустую тару  и  бросает на него взгляд, означающий «я через пару часов освобождаюсь». Бармен исподтишка завистливо рассматривает «Rolex» на запястье шумного клиента. Ещё бы. Эти часы стоят в сотню раз больше, чем этот парень заработает за всю жизнь. Да что там, будь у него хоть девять жизней, как у кота, таких финансовых вершин ему достичь не по силам.  Только сейчас Огнинскому от этого ни холодно и ни жарко. Отрешённым, мутным взглядом осматривает он пафосный VIP-зал ресторана «New Paradise» и, наконец, не без труда, фокусируется на своём собеседнике. Человек этот, к слову, уместен в этом элитном заведение не больше, чем тюлень в балетной труппе. Все вокруг кличут его просто Федькой. Федька - городской сумасшедший. Независимо от времени года, он обут в разного размера берцы, носит латаный классического покроя пиджак на спортивную кофту, и никогда не снимает с головы десяток рваных шапочек-петушков и натянутую поверх кепку. Ещё Федька не говорит, а только мычит. Лишь изредка он, заикаясь, с большим трудом и очень медленно, будто кетчуп из почти пустой банки, выдавливает из себя несколько слов. Ходят слухи, что раньше он был достойным членом общества, работал толи преподавателем, толи врачом, но всё его имущество сгорело при пожаре, а сам он подвинулся рассудком, превратившись  в того, кем сердобольные мамаши не стесняются пугать собственных шаловливых потомков.      
- У нас  же годовщина встречи сегодня. А она даже трубку не берёт, - последняя марка айфона демонстративно извлекается из кармана брюк. Огнинский находит в телефонной книге запись «Ира», нажимает кнопку вызова. Длинные гудки ожидания быстро сменяются коротким и прерывистым вестниками безнадёги. – Отбила. И так третий год уже. Ни с ней, ни с дочкой не поговорить.
     Возникла Лена с очередной бутылкой «Hennessy». Ещё десять рюмок алкоголя – десять прицепных вагонов к локомотиву, неуклонно следующему по маршруту  «Боль» - «Беспамятство».  Они разлили спиртное. Выпили залпом, не чокаясь.
- И чем я ей не угодил? Да, бабы – дуры, конечно. Где-то у них точно есть список достоинств идеального мужчины. И знаешь что, – заговорчески наклоняется к собеседнику, кривя улыбку шепчет на ухо, – ни один в мире принц Монако этому списку  не соответствует.
     Мужчина хохочет так, что слёзы брызжут по сторонам. Окружающие в очередной раз обращают на него внимание.  Фёдор молчит. Для того он и здесь. Огнинский пока ещё не пал настолько низко, чтобы напиваться в одиночестве. Когда болит голова - нужен аспирин, когда сломаны кости – гипс, а если нестерпимо ноет душа – необходим собеседник. Когда дело встало за этим, внимательное исследование телефонной книги обнаружило наличие в ней только имён подчинённых и бизнес-партнёров. Первые, скорее всего, тихо злорадствовали бы услышанному, вторые – лезли бы с советами. А нужен был вольный  слушатель. Человек, который мог толком и не понимать, что происходит, но ни  в коем случае не перебивать. Практически немой заика подходил  под это описание идеально. К тому же, отсутствие определённого места жительства ещё и гарантировало уйму свободного времени, сводя на нет боязнь опоздать на последний рейс метро. Едва завидев в подворотне Федькину тщедушную фигурку, Огнинский  схватил того в охапку, усадил на кожаные сидения своего автомобиля  Е-класа и притащил сюда. Ресторан, к слову, в своё время был построен на деньги, взятые в кредит при активном содействии трастового фонда Огнинского.  Поэтому вопросов априори возникнуть не могло. Да и местный персонал давно свыкся с аксиоматическим правилом: «у богатых свои причуды». Если вы бедны, не достаточно нарядно одеты, и пришли поужинать в «New Paradise», вас, скорее всего, выставят за дверь. Но если на вашем банковском счету лежит неприлично крупная сумма денег, и вы притащите с собой поужинать, скажем, североавстралийского  чешуйчатого варана, вас всего лишь деликатно спросят: «что будет кушать ящерица?». 
- Я, конечно, тоже не подарок. Поставил работу на первое место. А бабы, они чувствуют измену, понимаешь? Даже если это не физическая измена с другой женщиной. Просто когда она перестанет быть для тебя смыслом, главной целью всех твоих поступков, баба это поймёт. Как поймёт? А чёрт её знает. Ещё и этот алкоголь проклятущий …
Мужчина с ненавистью смотрит на выпивку, наливает ещё по одной и осушает стакан синхронно со своим слушателем.
- Вот есть женщина-хозяйка, женщина-любовница, женщина-друг, хорошая собеседница.  А есть женщина-муза. Это когда всё в ней сочетается. Она посмотрит на тебя, как на Геракла, и ты все 12 подвигов с радостью совершишь.  Захочет звезду с неба – достанешь звезду.  Да хоть перо жар-птицы отыщешь. Лишь бы у этой женщины, ради которой стараешься, глаза были счастливыми. А быть причиной счастья дорогих тебе людей – самое главное, чего вообще способен достичь человек.
     Лицо Федьки, доселе пустое и не выражающее никаких эмоций, на последних словах чуть заметно изменилось. Взгляд перестал напоминать скопление утренней туманности и обрёл очертания ясности, даже некоторой сопричастности к происходящему. 
- Собрала вещи и ушла насовсем, - продолжал печалиться покинутый супруг, - живи, говорит, со своей работой, молись своим валютным идолам! А толку в этих фантиках, когда их уже не конвертировать в восторг жены или в улыбку дочери? Банальное коллекционирование денежных знаков, которые, один хрен, с собой в могилу не заберёшь. Вот такая, братуха, история. И ничего уже не исправить. Никогда… Поздно, понимаешь? П-о-з-д-н-о!!! – последнее слово мужчина протянул по буквам, икнул, и уронил тяжёлую голову в горячие ладони.

                II.

     Вы когда-нибудь видели, как  вспыхивает насквозь пропитанный керосином факел? Или как убегает молоко, оставленное на сильном огне нерадивой хозяйкой?  Тогда вам не сложно будет представить инцидент, произошедший в ресторане «New Paradise» в ночь с пятницы на субботу последней недели ноября.
Эту странную парочку заметили все. Особенно те, кто изо всех сил старался делать вид, что не замечает. С золотой иголочки одетый  мужчина весь вечер что-то громко рассказывал. Глаза у него временами предательски поблескивали, а жилы на шее вздувались так, что толстенная цепь – на такие в деревнях сажают собак – впивалась в горло удавкой из драгметалла высшей пробы. Напарник его вёл себя на редкость тихо, напоминая более всего робота со скудной программой действий: «пей, да кивай».
     Продолжалось так довольно долго. Как вдруг … спокойный мужчина буквально вспыхнул огнём эмоций. Ну, помните, как факел. Если у вас возникла более подходящая метафора – используйте её в своём воображении. Рассказчик, смею уверить, не обидится. 

     Итак, городской сумасшедший в мгновение ока оказался на ногах. Бутылка элитного спирного опрокинулась и тоненькой янтарной струйкой побежала на пол, ловко минуя на своём пути рюмки, тарелки, перечницу и прочие столовые приборы. Федька изо всех сил схватил Огнинского за ворот новейшей рубашки «Stefano Ricci», египетский хлопок от такой наглости возмущённо заскрипел и плюнул перламутровой пуговицей в тарелку с  салатом «Цезарь». Ни произнося ни единого слова, бродяга потащил тучноватого олигарха к выходу. Тот и успел-то только на секунду опомниться и сунуть официантке несколько мятых банкнот. Быстро ознакомившись с их номиналом, Лена одну купюру вложила в счёт, а оставшиеся отправила поглубже в интригующее декольте, проводив клиента взглядом «о, Боже, какой мужчина».

                III.

   Поздняя осень обдала наших гуляк сыроватой прохладой. С N-ой попытки Огнинский отыскал дрожащими руками ключи в кармане и нажал кнопку. Припаркованный неподалёку «Maybach» приветливо подмигнул хозяину фарой, издав при этом короткий писк. 
- У-у-у! – замотал головой Федька, выхватил брелок из рук счастливого обладателя авто и выбросил связку куда подальше. Темнота проглотила ключи не поперхнувшись.
- Ну что … ик … ты, дружище? Тачку ведь спи … ик … ну, это, украсть могут здесь, - возмутился Огнинский.
Но Федька уже упаковывал тушку олигарха в первое попавшееся такси.
- Куда едем? – поинтересовался водитель, делая тише радио «Шансон».
Сумасшедший сделал направляющий жест рукой.
- Вперёд, - перевёл Огнинский, - рули туда, куда этот Сусанин в кепке будет показывать.
Машина тронулась с места. Ехали долго. Федька время от времени трогал таксиста за плечо, жестом указывая, где повернуть. Огнинский видел, как исполинские здания-динозавры уступают место мамонтам пятиэтажек, а те, убегая всё дальше, превращаются в коттеджи, дачи, одинокие печальные домики у обочин. Мир мельчал. Становилось легче дышать. Почему? Какая связь? Водитель что-то сказал. Потом повторил ещё громче, вернув пассажира из страны размышлений.
- Говорю, придётся накинуть деньжат на мойку. Грязища тут прямо как во времена скифских кочевников. Ко мне потом приличного клиента калачом не заманишь.
- Скифских кочевников? - переспросил Огнинский.
- Я раньше в школе историю преподавал, - пояснил водитель, и, смутившись, отвернулся.
- Этого хватит? – деньги зашуршали, переходя из рук в руки.
- Более чем. Далеко ещё?
Молчаливый проводник надрывно замычал и принялся открывать дверцу, выпрыгивая на ходу.
- Тормози! Кажись, приехали.
- Хозяин – барин.
     Таксист оставил свою визитку, лихо развернулся и  поспешил вернуться к цивилизации. Мотор на прощание взвизгнул, забуксовав в огромной луже.
Они остались вдвоём, глухой ночью на каком-то лысеющем холме.   
Призрачными огнями вдалеке угадывались очертания города. Словно набросок начинающего художника, которому долго ещё предстояло работать над техникой живописи.
     Федька рысью кинулся вниз. Огнинский в некотором замешательстве отправился следом. Силуэты деревьев становились менее отчётливыми и резкими. Кое -где глаза выхватывали бледный лик луны. Становилось холодно и сыро.  Видно было, как туман плотно укутывает окрестности, которые ещё не успела присвоить ночь. Тишина была здесь абсолютной. Если бы не чавканье грязи под подошвами, могло показаться, что забредший сюда человек оглох. Жуткое место. Здесь даже коты воют на луну. Не иначе.
     Внезапно заросли закончились. Теперь мужчина стоял на большой, хорошо освещённой звёздами опушке, сплошь усеянной крестами и  надгробными плитами. То тут, то там на них пестрели фотографии, имена, годы жизни.
Огнинский настолько опешил от неожиданности, что потерял товарища из виду. Но стоило внимательно прислушаться, как откуда-то сбоку донеслись всхлипывания. Федька стоял на коленях у двух сереющих в рассеянном лунном свете гранитных надгробий. Все свои многочисленные головные уборы он теперь теребил в руках. Вместо волос на его затылке виднелись толстые шрамы от давно зарубцевавшихся ожогов. Огнинский подошёл ближе. С  плиты побольше смотрела на него молодая женщина с аккуратно зачёсанными назад чёрными волосами. С той, что поменьше, глядел совсем ещё маленький мальчик, удивительно похожий на его сегодняшнего собутыльника.
- Федь, ты что? – он тронул товарища за рукав.
В обернувшемся лице читались нечеловеческие страдания. Бродяга рыдал, и глаза его показались Огнинскому чистыми и всевидящими. Как на древних иконах в деревенских церквях. Городской сумасшедший показался ему святым. А может это просто так причудливо падал и преломлялся свет? 
     Федька на мгновение пришёл в себя, схватил Огнинского за руку так, что от пальцев остались следы, заглянул в самую душу, и с огромным трудом произнёс:
- П-п-поздно! П-п-пон-н-им-м-маешь?
     Потом он опять упал на землю и заплакал пуще прежнего, казалось, совсем уж потеряв связь с реальностью.
     Огнинский враз протрезвел, как будто его целиком окунули в прорубь. Перед тем как уйти, он выгреб все деньги и сунул их в карман рыдающего у могил мужчины, который никак больше не реагировал ни на что, а только безутешно рыдал. Бизнесмен понимал, что деньги этому человеку сейчас нужны меньше всего, поэтому сделал это больше для себя, чем для него. После этого Огнинский удалился, оставив Федьку с семьёй.

                IV.

     Ноябрь. Мужчина бежит по ночному кладбищу, срывая с себя золотые цепи и выбрасывая дорогие перстни. Впервые в жизни он точно знает, что нужно человеку для счастья. Небо совсем чистое, но внутри у него хреначит такая гроза, которой не видал ещё мир. Совсем скоро рассвет.