666-знак сатаны

Фантастическая повесть.
1.
— Иди, командир, иди… хватит клянчить!..
— Нюра... Нюрочка... хорошая моя... не дай помереть, — канючит Виктор.
— Хорошая, да не твоя…
— Нюрочка, — не унимается Виктор, — ради старой дружбы… и любви… снизойди, родная…
— Хватит, сказала! Ты и так всю зарплату пропил в долг. Хочешь, покажу тетрадку?..
Нюра достает из–под прилавка «штрафную книгу», как в шутку прозвали работники аэропорта тетрадку, куда буфетчица записывает все, что отпускает в долг, так как зарплату постоянно задерживают.
— Не надо, родная, я тебе верю… только ты вот не хочешь понять… душа горит, Нюрочка!..
Виктор пытается схватить ее за руку и поцеловать, но Нюра делает шаг назад, и здоровенный мужчина, бывший командир летного экипажа, списанный за пьянство из летного состава, и переведенный в грузчики аэропорта, теряет равновесие и падает грудью на прилавок. Впрочем, равновесие он держит редко, особенно, с тех пор, как восемь месяцев тому назад был «списан на землю». Виктор, обиженно, словно малый ребенок, отходит от буфетной стойки, что–то бормоча себе под нос. Через двадцать–тридцать минут все повторяется сначала. Обычно, после нескольких таких заходов Нюра не выдерживает и, чтобы от нее отвязались, наливает стакан мутноватого вина, и швыряет полушеколадную конфету. От такой скромной закуски Виктор скорее «дойдет до кондиции» и где–нибудь уснет.
— Спасибо, роднуленька! — смотрит Виктор на Нюру ласковым взглядом. Век не забуду!..
— Я, тоже! — отвечает Нюра, записывая в тетрадь очередной должок. — Будь здоров, командир! — говорит она вслед уходящему, на размякших ногах, Виктору.
— Спасибо! — бормочет он в ответ, икая. — Век… не–е... забуду…
Круглолицая, с широко поставленными и чуть узковатыми глазами, с черными, немного кудрявыми, от давней химической завивки, волосами, молодая женщина, лет тридцати, так похожая на многих женщин этих краев, с постоянной приветливой улыбкой при общении с клиентами, Нюра всей своей опрятной внешностью заставляет задерживать на себе заинтересованные взгляды мужчин.

Вот уже три часа, не зная, куда себя деть, торчит у прилавка молодой мужчина. Смуглое лицо южного загара, жгучие, близко посаженные маленькие глазки, прямой, чуть с горбинкой, нос, с тонкими губами рот, черные кудрявые волосы из-под дорогого меха шапки и маленькие уши. Портрет мужчины и привлекал и отталкивал одновременно, а больше, настораживал, особенно, тихий, вкрадчивый голос с еле заметным южным акцентом. На армянина он не был похож, тем более на азербайджанца; скорее, уроженец Северного Кавказа.
— Твой знакомый? — как бы безразлично спросил Аслан (так звали мужчину), вслед уходящему Виктору.
За три часа знакомства и болтовни с Нюрой это было похоже на ревность. От вопроса, который не должен быть для нее неожиданным, Нюра, тем не менее, немного смутилась, но тут же оправилась:
— Да, Вы знаете, — заторопилась она, — Виктор… он добрый, хороший человек… Он был командиром самого лучшего экипажа… Его часто за границу посылали, а это очень престижные рейсы… и мы любили друг друга…
Она смолкла, потупив взгляд, отчего получилась затянувшаяся пауза, из которой собеседники долго не могли найти выход. Теперь заторопился Аслан, видя, как в конце зала ожидания исчезает Виктор.
— Ну, что ж, любовь — это хорошо… это великое дело — любовь… извините…
Аслан быстро, по–кошачьи мягко, устремился в направлении исчезающего Виктора. Нюра тревожным взглядом проводила Аслана, но ее отвлекла мамаша с двумя детьми, которые галдели и, наперебой, приказывали матери «купи это, купи это!» 
Уже закрылась дверь за спиной Виктора, когда он услышал с другой стороны свое имя. «Странно, ведь сзади никого не было», — подумал он и задержался; открыл защелку двери с надписью «служебный вход» и выглянул в зал. Перед ним стоял тот самый мужчина, что был только что  у буфетной стойки. Виктору стало неприятно при виде свидетеля его унижения перед «какой–то» буфетчицей, чьей благосклонностью он частенько пользовался, будучи пилотом. «Сейчас я грузчик и гордым быть не пристало», — решил Виктор и, улыбнувшись своей тридцатидвухзубой улыбкой, певуче пробасил:
— А–а!.. Салям алейкум, дарагой!.. — будто встретил старого доброго знакомого.
От неожиданности Аслан покраснел, что прошло почти незамеченным при слабом освещении в этом углу зала. Лицо лишь немного потемнело из–за прилива крови. 
— Алейкум салам, уважаемый! — на Виктора глянул вопросительно, не отпуская рукопожатия.
— Виктор…
— Очень приятно! Аслан. Будем знакомы. Извините, у Вас не найдется пара минут… Поговорить надо…
— Почему пара? До ближайшего рейса три часа, если его не отменят из–за погоды, и делать мне совершенно нечего, — забасил Виктор, предчувствуя что–то приятное, связанное, по всей вероятности, с выпивкой. Ни о чем другом в данный момент мозг Виктора не способен был думать, тем более, после стакана «бормотухи», что для него было каплей в море, вернее — «каплей в брюхо», как он сам любил выражаться.
У Аслана план созрел мгновенно. Открыв дипломат, он показал Виктору две, лежащие там, бутылки коньяка армянского розлива с коробкой конфет, закрыл дипломат и быстро зашептал, разгоряченному, только что увиденным богатством Виктору перечень дел, которые надо было сделать немедленно. После чего Виктор, не говоря никому ни слова, быстро исчез, а Аслан поспешил в кассу за билетами.

— На рейс «6 6 6» билетов нет! — коротко ответила кассир.
— Девушка, милая, — настаивал Аслан, но кассир так же спокойно повторила:
— На рейс «6 6 6» билетов нет! — и посоветовала обратиться к диспетчеру.
За три часа до вылета ни у кассы, ни у диспетчера желающих приобрести билеты не было. Броню могли снять в последние минуты перед вылетом, поэтому не было нужды утруждать ноги многочасовым стоянием у касс. Аслану никто не мешал, и он, протягивая две, довольно значительные, купюры, сложенные так, что обе были видны, и в то же время не привлекали внимания своей величиной, зашептал:
— Девушка!.. Мне до Харябинска два билета… Я знаю, у вас броня, но я… но мы там выйдем, и места освободятся. Вы ни чем не рискуете… Будьте добры, выручите, пожалуйста!..
Диспетчер действительно ни чем не рисковала и, отодвинув сложенные купюры под стойку, быстро бросила взгляд исподлобья в разные стороны. Убедившись, что никакого подвоха нет, написала на листке бумаги «Два билета до Харябинска», поставила дату и расписалась.
Душа Аслана ликовала, но он, крепко сжав кулаки, разом успокоил нахлынувшие чувства, и равнодушно подал кассиру два паспорта, свой и Виктора, деньги на билеты и сверху положил «распоряжение» диспетчера. Где ему было знать о сговоре, который негласно существует во всех аэропортах между диспетчером и кассирами, и что иногда самолеты поднимаются в воздух полупустыми, хотя желающих улететь, порой, предостаточно. Его величество — ВЗЯТКА!

«Уважаемые пассажиры! Начинается регистрация билетов и багажа на рейс «6 6 6», следующий по маршруту «Остров — Харябинск — Новоермаково»… Регистрация производится у стойки номер один!»

Желающих выбраться на материк было достаточно, но все билеты не продавались: была оставлена броня на промежуточную остановку в городе Харябинске, куда предполагалось лететь нашим знакомым. При регистрации на вопрос «багаж есть?», услышав от Аслана — «багажа нет!», контролер не удивилась: слишком часто на материк летают лишь с папкой деловых бумаг и, выдав ордерочек на дипломат, занялась следующим пассажиром.

Виктор быстро зашел через служебный вход в багажное отделение и спрятал дорожную сумку, в которой находилась его летная форма и небольшой, но увесистый сверток Аслана. Все было сделано, как договорились.
В накопитель Аслан прошел без проблем и стал дожидаться посадки. Несколько раз по залу прозвучала информация — «Регистрация на рейс «6 6 6» заканчивается!» Но одного пассажира так и не дождались. Это был Виктор. Он, переодетый в форму пилота, стоял снаружи у накопителя и не знал, куда спрятаться от пронизывающего ветра и жесткого, колючего снега.
Наконец, накопитель открыли, и пассажиры тонкой лентой заторопились к самолету, стараясь спрятаться друг за друга от непогоды. Когда появился Аслан, Виктор присоединился к толпе, и передал ему сверток. Тот быстро сунул его за пазуху. Пока все складывалось, как и намечали заговорщики.
— Петрович, ты куда намылился? — услыхал Виктор и посмотрел на трап. Пока стюардесса проверяла документы у пассажиров при входе на трап самолета, один из членов экипажа, а это был штурман Сивцов, много часов налетавший с бывшим командиром и приветствовавший его сегодня, следил, чтобы не было никаких нарушений при посадке. 
— А–а!.. Тезка, привет!.. Вот… сестренка… — Виктор на секунду смутился, соображая, что наврать. Спасло то, что стюардесса в этот момент отдала ему паспорт и билет, который в реестре не был отмечен при регистрации, и ей пришлось проделывать эту операцию на холодном ветру закоченевшими руками. — Сестра срочно позвонила… вот я и… до Харябинска и назад… А ты, Витюня, сегодня, значит, трудишься?
— Да! – ответил штурман. — В такую погоду хороший хозяин собаку на двор не выгонит…
Дальнейших слов из–за ветра Виктор уже не слышал. Он привычно взошел по трапу и очутился в теплом, уютном,  освещенном мягким светом, салоне. Полное успокоение пришло, когда запустили для прогрева двигатели. Виктор с Асланом сидели на самых задних креслах. Напротив, через проход, сидел крепкого вида парень, один из тех, кто сопровождает рейсы в качестве охраны. Летная форма Виктора и его простое, приветливое лицо — все это усыпило бдительность охранника.
Самолет быстро взмыл, благодаря встречному ветру и, мелко вздрагивая, стал набирать высоту. Несмотря на внушительные размеры и вес, ТУ–154 чутко реагировал на порывы ветра у земли, на воздушные ямы над землей и, вообще, вел себя, как маленькая букашка в ветреную погоду.
Аслан достал бутылку «армянского» и от дорожного комплекта стаканчиков отделил три. «Непредвиденное обстоятельство» — парень, сидящий напротив, не входил в планы. «Но это не страшно!» Незаметно в один стаканчик Аслан всыпал несколько прозрачных кристалликов и наполнил все три коньяком.
— Этот подай пареньку! — шепнул Аслан Виктору.
— Счастливого полета! — улыбнулся Виктор, подавая охраннику стаканчик и, подняв свой для приветствия, тут же осушил его одним глотком. Аслан тоже улыбнулся пареньку, приглашая выпить за «счастливый полет», а Виктор уже протягивал коробку, предлагая закусить отличным шоколадом. Парень несколько секунд в нерешительности подержал стаканчик, затем, запрокинув голову назад, разом проглотил содержимое. В следующий момент голова охранника безвольно упала на грудь.
— Возьми у него стакан!.. Быстро! — приказал Аслан, толкая Виктора локтем в бок.
— Может, еще плеснем? — спросил подобревшим голосом Виктор.
— Быстро!.. Говорю тебе! — уже зло прорычал Аслан.
Таким его Виктор еще не видел. «Впрочем, и знакомы–то всего три часа», — мелькнуло в голове. И он исполнил приказание.
— А паренек–то слабак! — пробасил Виктор. — С одной рюмки и уже уснул…
— Устал, наверно, — спокойно ответил Аслан, убирая орудия трапезы в дипломат.
После двух выпитых стаканчиков вместимостью двадцать пять миллилитров попутчики немного расслабились, откинув спинки кресел–сидений назад, и вытянув при этом вперед ноги.
К Виктору уже подкрадывалась дремота, когда он услышал горячий шепот в самое ухо:
— Не спишь?
— Нет! — ответил Виктор, открыв глаза.
— Сейчас спокойно… — Аслан еще раз повторил, — спокойно пройдешь в кабину… дверь не закрывай… попроси, чтобы тебе дали порулить… Когда я войду и кашляну, отключи радиосвязь… Понял?.. Повтори!..
Аслан четко и кратко инструктировал, чтобы каждое приказание отпечаталось в мозгу пропойцы. Виктор, не до конца соображая, все же с трудом повторил инструкцию.
— Ну, пошел!.. Спокойно, сказал!..
Пока Виктор преодолевал пространство от хвоста самолета до кабины экипажа, Аслан быстро и четко по–армейски подготовил наган к стрельбе. С навинченным глушителем оружие сунул за пояс брюк, и прикрыл дубленкой, застегнув ее на одну пуговицу. Кровь в висках колотила набатом и мешала слышать и видеть, что творится вокруг.
А вокруг все было спокойно. Пассажиры, кто дремал, кто читал, кто жевал немудреные харчишки, взятые из дома в дорогу. Никто не обратил внимания на мужчину, идущего по проходу. Все знают, что в «хвосте» самолета находится туалет, и кому какое дело, что кто–то чего–то захотел и теперь возвращается на свое место. Все это знают, и всем все равно… Но не всем!.. Стюардесса! — на то она и стюардесса, чтобы следить за всем, в том числе и за порядком! Когда мимо нее прошел мужчина в желтой дубленке, она на секунду–другую замерла в нерешительности. «По–моему, он здесь не проходил», — мелькнуло у нее в голове, и на всякий случай спросила:
— Гражданин?..
Ответа не последовало. Более того, мужчина ускорил шаг и уже приближался к кабине. Сообщить командиру по рации не было времени, и она кинулась вперед, предчувствуя беду. У самой кабины догнала мужчину и, схватив его за плечо, резко повернула к себе лицом. Это был для нее роковой шаг. В тот же момент раздался негромкий шипящий звук и, словно огромной и толстой иглой, ее пригвоздили к перегородке, как бабочек накалывают на лист бумаги для коллекции. Пуля прошла через живот и застряла в позвоночнике, парализовав все тело, и стюардесса грузно сползла на пол. Глаза девушки страшно расширились, широко открытый рот готов был кричать об опасности, но пуля вошла в позвоночник, а это значит паралич и смерть.
Аслан резко вошел в кабину, захлопнул за собой дверь, громко кашлянул и, увидев, как Виктор протянул руку к щитку с тумблерами для отключения радиосвязи, хладнокровно расстрелял экипаж негромкими шипящими выстрелами из нагана. Теперь они вдвоем. Виктор счастливый, что снова управляет такой огромной и послушной его рукам машиной. Он даже не понял, что произошло, и что весь экипаж мертв. Он сразу, как только вошел Аслан, надел наушники и теперь наслаждался эфиром.
— На Кимберлянск! — приказал Аслан.
Самолет, по–прежнему, шел прямо. Аслан понял, что Виктор не слышит его. Содрав с него наушники и приставив еще теплое от выстрелов, и вонючее от сгоревшего пороха, дуло нагана к верхней челюсти, чуть ниже ноздри, так, чтобы видно было, что именно приставили, Аслан, с перекошенным злобой лицом, проорал:
— В Кимберлянск, ублюдок!..
Виктор мгновенно протрезвел и, не говоря ни слова, повернул самолет в направлении, указанном уголовником. Только теперь он понял, с кем имеет дело. «С кем связался!.. А все — вино!..» Мозг Виктора лихорадочно работал, сжигая остатки умственной энергии. По тишине в кабине понял, что в живых никого нет, и теперь боялся не то, чтобы повернуть голову, но и скосить взгляд. Самолет шел на радиомаяк аэропорта «Кимберлянск». Маршрутом, которым они сейчас летели, никто никогда не летал!.. Не мог летать!! Не имел право!!! Рейсы из города Кимберлянска в город Остров были, но проходили авиалинии совсем другими маршрутами. Виктор отлично знал об этом, и о том, что добром это не кончится. Предательский страх за то, что он может оказаться убийцей более сотни ни в чем неповинных людей, сковал его мозг, энергия которого и без того катастрофически быстро таяла, в результате бесконечных пьянок, когда единственной мыслью остается — «где бы достать денег на выпивку». Не надеясь больше на себя, включил автопилот, благодаря которому эта умная машина сама прилетит в аэропорт, и ее посадят на взлетно-посадочную полосу диспетчеры аэропорта. Это вроде лошади: отпусти вожжи, ложись в телегу и спи, а она (лошадь) сама привезет тебя в свою конюшню.

2.
Учебных полетов сегодня было мало, и жизнь на аэродроме к восемнадцати часам замерла. Солдаты и сержанты из технической обслуги ушли в казарму. Офицеры, получив задание на завтрашний день, уехали на автобусе в городок, находящийся в четырех километрах от аэродрома. Их там ждали теплые, уютные квартиры с готовым ужином, женами и детьми.
Дежурство на радиолокаторе принял старший лейтенант Дроздов; о приемке дежурства сообщил в штаб авиаполка, и заодно узнал, не предвидится ли каких ночных полетов. Дежурный по штабу успокоил:
— Можешь спать до утра. «В Багдаде все спокойно».
Сегодня в штабе дежурил капитан Попов — однокашник Дроздова; вместе окончили Варнавское летное училище; вместе попали в один полк. Попов остался при штабе (начальство, почему–то, усмотрело в нем штабного работника: начальству виднее), а Дроздов попал в отдельную эскадрилью. Их было несколько в полку, и все разбросаны от центра (штаба полка) в радиусе от пятидесяти до двухсот километров. В этом был свой резон: случись ситуация 1941 года, и полк не погибнет, если даже застать его врасплох.
Командный пункт представлял из себя штаб по управлению большим хозяйством и две эскадрильи. Все остальные эскадрильи были разбросаны по сопкам. Самое интересное, сколько не летай в округе, ни одного самолета не увидишь. Сопки и сопки. Но вот отодвигается часть сопки, и из глубины выныривает истребитель. Полетал, полетал, нырнул в сопку, и будь здоров! Чуть в стороне локатор круглосуточно крутится, вертится на своей оси, а к локатору присоединены ракеты, и тоже крутятся синхронно с локатором. Локатор крутится, и ракеты крутятся. Появилась на локаторе цель, и сразу насторожились ракеты, как охотничьи псы, прихватившие запах дичи, и готовые броситься на нее по команде хозяина.
— Война многому учит, — не отрывая глаз от локатора, и удобно развалившись в кресле, философствует Дроздов. Его внимательно слушает сержант Скрипка, тоже мечтающий о профессии военного летчика. — Задумывался ты когда–нибудь над фразой «сила есть — ума не надо»?
Сержант смотрит на Дроздова выразительным взглядом, говорящим «нет».
— Представь себе, — продолжает Дроздов, — мамонт угодил в яму… туда его загнали первобытные люди. И вот, подбегает самый сильный из них, поднимает тяжелый валун, и швыряет его в голову несчастному животному. Но голова крепкая, и процедуру эту надо повторить неоднократно, тем более что особой меткости и сноровки у силача нет. Но дело сделано. Череп раскроили, зверь повержен, дикари ликуют. Многие миллионы лет шла на земле такая примитивная жизнь, и в цене были сильные. Они, кстати, были и вожаками в племени. А что оставалось делать тем, кто не попадал в разряд «богатырей»?
— Быть шестерками…
— Правильно! Но если тобой постоянно понукают и заставляют делать то, чего тебе не по вкусу?
— Надо хитрить…
— Вот видишь, Скрипка, мы пришли к тому, что общество, будучи диким, стало делиться на сильных и хитрых. Хитрый — это значит умный… Кто из зверей самый хитрый?
— Лиса, наверно, если верить народным сказкам…
— Отлично! А она сильный зверь? Как ты думаешь?
— Может ли быть сильным зверем маленькая собачонка? — вопросом на вопрос ответил Скрипка.
— Вот–вот!.. Зверь хоть и маленький, да всех обманет; съест все что захочет, как бы ты не прятал; и с шубой своей очень неохотно расстается… Не приходилось охотиться на лис?..
— Только на радиолис, — улыбнулся Скрипка.
— Человек учится хитрости у лисы, поэтому и радиоохоту так назвал — «охота на лис». — Дроздов затянулся сигаретой и, выдохнув дым колечками, продолжал: — Слабые придумали игру — берут небольшой камень и мечут его в цель, будь то дерево, или какой–нибудь небольшой предмет вроде кочки или валуна. С годами первобытный человек начинает добиваться  большой точности. Это начинает нравиться, потому что небольшой камень легче кидать, да и летит он дальше, а значит и цель можно поразить малодоступную — птицу, например, или мелкого, по сравнению с мамонтом, зверя; тем более что мамонтов изрядно поистребили, да и поумнели они малость от постоянного соприкосновения с человеком…
Дроздов затушил в пепельнице окурок, словно кот, потянулся в кресле, размял кисти рук, хрустнув пальцами, и продолжил увлеченно:
— Как ты думаешь, дрались люди между собой?
— Наверно… Я думаю, из–за хорошего куска мяса…
— Правильно, Скрипка, дрались, да еще как дрались… Из–за куска мяса, из–за куска шкуры, из–за места возле костра, из–за женщины, и много было всяких причин, из–за чего постоянно происходили стычки… Представь себе, что соседнее племя убило на охоте крупное животное, а «наше» племя не первый день голодает из–за неудачной охоты?..
— Ну, тут уж драка будет похлеще…
— Вплоть до убийства! — воодушевился Дроздов, будто сам был участником схватки первобытных людей. — Сильный шел на сильного, и хрустели, ломались кости, а ловкий швырял камни… Кто был ловчее, тот и побеждал…
— Конечно… ловкий мог издалека раскроить череп сопернику! — принял игру Скрипка. Его сильно увлек заразительный рассказ Дроздова, а тот таинственно продолжал:
— Однажды один человек, защищаясь от другого, не глядя, схватил с земли камень и ударил им по голове противника. Он очень удивился, увидев замертво упавшего врага, истекающего кровью; посмотрел на орудие убийства… в руке был зажат камень с острым ребром. Он–то и помог раскроить череп противнику… — Дроздов замолчал, дожидаясь реакции Скрипки, но тот молчал, полураскрыв рот и ждал продолжения. — Так совершенствовалось оружие! — закончил «лекцию» Дроздов. Но теперь Скрипка был неудержим и развил бурную фантазию:
— До копья ведь были палки… а как их заострить, если не было ножей?.. Наверно, сидя у костра, и ковыряя в огне палкой, человек научился заострять свое оружие…
— От палки к копью, — продолжил Дроздов, — от копья к стреле с луком, потом праща… и все это прародители современного оружия… Много миллионов лет человек совершенствовал пику, меч, стрелу для нападения; щит, панцирь, латы для защиты до тех пор, пока не изобрел порох… С его изобретением человеческий разум стал настолько изощренным, что новые виды оружия устаревали, не успев, как следует пожить после своего рождения, а некоторые даже не родились… Беда государству, которое отстает в производстве новейших видов вооружения.
— Но в таком случае человечество никогда не перестанет воевать, а значит, не сможет стать цивилизованным обществом…
— Увы, Скрипка, — вздохнул Дроздов, — ты прав на сто процентов!.. И все же, пока находятся люди, сказавшие «Это моя земля», и идут ее отвоевывать, человечество будет совершенствовать оружие. Вот, к примеру, недавнее нападение Ирака на Кувейт… Как сдержать непобедимую армаду иракских танков?.. Неожиданно для Ирака, американские самолеты расстреливают танки в песках пустыни ракетами, словно жуков накалывают иголками для коллекции насекомых… А как натовские самолеты с высокой точностью расстреливали военные объекты в Сербии, находящиеся в непосредственной близости от человеческого жилья, причем, гибель мирного населения, при столь внушительной бомбардировке, была минимальной.
— Если современная авиация решает все проблемы, зачем тогда держать огромную армию?..
— Верно, Скрипка!.. Ты, конечно, имел в виду нашу громоздкую махину, которая, как тяжелая гиря, привязанная к ногам, тянет народ и всю страну на дно…
Возбужденный Дроздов курил одну сигарету за другой, и Скрипка вынужден был включить кондиционер на полную мощность. Воздух стал чище и прохладней. Это остудило разгоряченную голову дежурного Дроздова, и он теперь уже спокойно продолжал:
— Надо иметь хорошую авиацию. Она наименее уязвима для противника. Оснасти ее превосходной электроникой, «умными» ракетами, и тогда можно подавить любого противника, который во время ракетного удара прячется в норы, и пока не вылез из них, сбрасывай десант ВДВ, он все подчистит…
— А большие корабли?..
Дроздов не дал закончить, поняв мысль сержанта:
— Корабли тоже не нужны — это превосходные мишени, как для самолетов с их ракетами, так и для подводного флота…
— Но самолеты с их ракетами, согласно Вашей теории, тоже должны скоро устареть?
— Уже устарели! — с горечью продолжил старший лейтенант. — Ты только посмотри, как ловко борются с самолетами наземные силы ПВО… Запустили «Стрингер», и самолету крышка, как бы он ни увиливал…
— Так ведь и ракеты научились уничтожать, — не унимался в свою очередь Скрипка. — Что же теперь?..
— Что, что?.. надо… что это?.. Что такое?..
Дроздов быстро схватил телефонную трубку. Скрипка взволнованно уставился на экран локатора; горячо и жадно задышал в спину дежурному.

Попов вздрогнул от резкого телефонного зуммера.
— «Сопка» слушает…
— «Сопка! Я… — на несколько секунд Дроздов замолчал, ища глазами на столе пароль, который менялся ежедневно, и сейчас листочек, на котором он был записан, никак не попадался на глаза, хотя и был под рукой. Дроздов постарался справиться с волнением и, по-возможности, спокойно доложил. — Я, «Ручей»! Вижу цель!..
Молчание на другом конце провода вызвано слишком уж неожиданной информацией. Подобного в последнее время, правильней сказать — в последние годы не случалось.
— «Ручей» — это серьезно?.. Не шути такими вещами!..
Попов с Дроздовым были хорошими друзьями еще со времен учебы в летном училище, но служба — есть служба, и шутки в сторону. Дроздов хотел крикнуть «Сережа, дорогой, какие шутки!» но вовремя спохватился:
— «Сопка»!.. Вижу цель!.. Идет на меня!.. Скорость 650 километров!.. Цель крупная, типа «Боинг»!.. Какие будут указания?..
После нашумевшего случая с южнокорейским «Боингом», начальство авиаполка получило сильнейший нагоняй, вплоть до снятия с должностей и увольнения из армии, и теперь последние слова доклада отбросили у Попова всякие колебания:
— «Ручей»!.. Цель уничтожить!
Дроздов давно уже включил тумблер боевой готовности ракет, и они, словно псы, уперлись своими носами в цель, принюхиваясь к дичи, и ждали команду «Пиль!»
Цель прошла над головами на высоте 7300 метров, быстро удаляясь, и Дроздов резко нажал на «ПУСК–1». Первая ракета взвилась в темноту и хаос. Помчалась, словно борзая за лисой.
Хоть лиса и хитра, но в чистом поле ей не уйти: слишком длинные ноги и узкая грудь, не встречающая сопротивления воздуха, у борзой. Спасения для лисы нет! Собака на бегу хватает лису за шиворот и душит, храпящего и бьющегося в агонии, зверя. Подъехавший на лошади хозяин забирает добычу, похвалой и лаской награждает стройного, красивого и верного помощника.
— Смотри, Скрипка!.. Взрыва не было, но цель, кажется, поражена. Или нет?..
Сержант почти лег сзади на дежурного. Он горящими глазами следил за малейшим отклонением цели, и сразу заметил неестественное поведение самолета при соприкосновении с ракетой.
— Может, еще добавить? — нерешительно спросил Дроздов, держа палец на  «ПУСК–2».
— Цель уничтожена, товарищ старший лейтенант!..
Горячий восторг сержанта несколько расслабил Дроздова. До последнего момента он все думал о правильности выполненного долга. Постоянные сомнения  тем и отличают человека от робота, что заставляют думать, думать и думать, прежде чем принять окончательное решение.
Боль в пальцах от крепкого рукопожатия сержанта привели Дроздова в чувство. Он поднял трубку телефона и доложил Попову, с нетерпением ожидающему на другом конце провода:
— «Сопка»! — как можно, спокойнее докладывал Дроздов. — «Сопка»!.. Я, «Ручей»!.. Приказание выполнил!.. Цель уничтожил!..
 Сергей волновался за друга. ЧП, что произошло в его дежурство, также не давало успокоиться. Тем не менее, Попов постарался быть четким:
— «Ручей»!.. Благодарю за службу!.. Подготовьте рапорт с указанием маршрута!.. Спокойного дежурства!..

3.
На прииске «Веселом» была глубокая ночь, когда кочегар небольшой котельной вышел наружу, чтобы справить маленькую нужду. Сильный ветер, холод и колючий снег, неприятно хлещущий в лицо, быстро загнали его назад в теплую кочегарку. В момент, когда он захлопывал за собой тяжелую дверь, совсем низко проревели турбины реактивного самолета. «Что за чертовщина? — подумал кочегар. — Кого черти носят в такую погоду?» Подбросив в топку пару лопат угля, он пошел к столу продолжить раскладывание пасьянса из костяшек домино.
Самолет плыл по верхушкам облаков, иногда врезался в них и тут же выскакивал. Виктору всегда нравилась такая игра. Он получал удовольствие, ощущая удары самолета о плотные, насыщенные влагой, препятствия. Родная стихия целиком захватила Виктора. В очередной раз, войдя в плотное облако, самолет неестественно вздрогнул, и Виктор почувствовал необычную легкость в управлении… Штурвал безжизненно болтался… Приборы показывали вертикальное падение…
— Ты что делаешь, паскуда! — заорал Аслан. Он все время стоял за спиной у Виктора, и теперь ему пришлось крепко вцепиться в спинку кресла пилота, чтобы не оказаться в роли космонавта, плавающего по кабине.
— Я… ничего, — растерянно пробормотал Виктор.
В кабине стало тяжело дышать. Произошла разгерметизация самолета. Об этом сообщили приборы.
— Выгляни в салон!.. Что там случилось?..
— Как я выгляну, скотина! — озверел Аслан. Он был беспомощен: невесомость не позволяла найти точку опоры.
Ракета, словно лезвие бритвы, обрезала хвостовую часть самолета по самые турбины. Огромное тело лайнера тряслось и трепетало, словно оболочка лопнувшего воздушного шарика на ветру.
Попробуйте надуть такой шарик и, не завязывая, выпустить из рук. Самые замысловатые пируэты будет выполнять неуправляемый шар до тех пор, пока не выйдет из него весь воздух. Самолет оказался в положении шарика. Это была пляска смерти. Когда полет отклонялся вниз, наступала невесомость, выворачивающая все человеческие внутренности, при выходе из «пике» наступало облегчение, но временно: самолет снова и снова входил в «пике», набирая огромную скорость.
Аслан только стонал. Он не в силах был ругаться. Его тонкие, злобные губы почернели; маленькие уши, выдававшие лживую и преступную натуру, были темно–багрового цвета; лицо, обезображенное бессильной злобой, покрылось жуткими фиолетовыми пятнами.
О чем думает человек в минуту смертельной опасности? Даже не в минуту, а в последние секунды жизни? В последний момент перед смертью человек может увидеть довольно большой отрезок своей жизни, или какой–нибудь значительный эпизод, произошедший с ним.
Аслан внимательно наблюдает за «большим» начальником, вошедшим в окружении трех телохранителей с автоматами новейшего образца. Все четверо в камуфляжной форме, и с зелеными повязками на головах, поверх черных вязаных шапочек. Аслана увлекают мужественные, обросшие лица пришельцев, и он сладко мечтает взять, как и они, в руки автомат, крошить и крошить неверных.
—С этим заданием справится Аслан… У него уже есть опыт…
Это его друг Ахмат дает рекомендацию деловых качеств Аслана «большому» начальнику. Тот задерживает пристальный взгляд на решительном, мужественном лице рекомендуемого, и кивком головы дает согласие. Все быстро, без лишнего шума, уходят. В воцарившейся мертвой тишине, Аслан слушает Ахмата.
— Вот инструкция… Прочти, и все как следует, запомни… потом сожги!..
Последние слова звучат строго, и, хоть они хорошие друзья, Ахмат дает понять всю серьезность и ответственность задания.
— И никакой самодеятельности! продолжает Ахмат. — Все строго по инструкции!.. «В городе Остров встретиться с Джакоевым. Поторопить с отправкой золота. В Кимберлянске у Борцаева взять «камни» и срочно доставить. Пароль выучить».
— Ну что, все понял? — интересуется Ахмат. — Вот, возьми! — и Аслан принимает от него увесистый сверток с деньгами, наганом и запасными обоймами.
— Пользоваться наганом, надеюсь, умеешь?
— С пеленок!
— Вот и отлично!.. Вези камешки скорее… людей не хватает, да и оружия надо прикупить… Бесплатно сейчас никто ничего не делает…

Удар о землю настолько силен, что даже человеческие кости переходят, как говорят химики, в аморфное состояние. Земля в округе на мгновение вздрагивает, а ветер и снег быстро гасят гул взрыва, похожего на хлопок воздушного шарика, проколотого булавкой. Это мизерные остатки горючего при ударе о землю превратились в облачко пара, которое и пыхнуло дымком.

Тихо вокруг. Сопки покрыты мглой…