1-658

__

А состояние – см. выше - вот какое было: самозабвенный мальчишеский жар, когда пропадает всё тягостное и даже страшное – кажется, что мог бы, например, где-то мокнуть  под таким вот  дождем в такую же ночь и не смутиться. Увлечен  и говорлив до возбуждения. Не тот молчаливый мэтр, который представлялся мне ранее, и  не тот – странный. Кстати, и в книгах, кажется, такого не встречал /вспомнился какой-то лейтенантик из фолкнеровского рассказа, но тот был просто мил, а тут восторженность перед Делом и лучи, как длинные брызги, веером расходятся вверх и у самого  поза лотоса. Действительно же, то чем я «занимаюсь» /живу/ - это чудо! /С удивлением подумал; и как я могу менять его на какие-то мелочи, телевизор, малодушие и желчность?!/ Это нечто большее, чем просто «идеи», «искусство» и «писания». Поверьте,  я не юнец – это не восторженный стих, это программа и фундамент. Надо искать прекрасное и идти к нему, чтобы реально найти и истину, и жизнь, и путь. /Конечно, конкретные замыслы и соображения тоже должны быть - это второй полюс, но не в них недостаток./ И таким – а не оцепеневшим - всё удается. И  раньше же знал про это «мальчишество», но почему-то не всегда вспоминается оно посреди скепсиса и оцепенения – а выручило бы и превозмогло в миг. Сейчас краски и Бах его мне вернули  - я прямо безумею от цвета: вот белый, белый лист под желтым, желтым светом и  я кисточкой провожу по нему, оставляя полоску краски…