Шляпный салон Сусанны

Год 1964.

      Армянская бабушка Сусанна была оглушена горем. Внучка, Людчик,  потеряла её шляпку.  Большая девочка, восемь лет уже, но совершенно невозможная. Зачем внучка взяла  шляпку без спроса в школу? Ишь, сказала, в барыню играть...

  В двадцатые и тридцатые годы Сусанна была  модной шляпницей в Тифлисе. Но  эта тончайшей французской соломки   шляпка предназначалась  ей, а никакой не заказчице. Её умные проворные пальцы создали шляпку, исполненную изящества  и женственности. Чёрная, тонкая, блестящая  с вуалеткой. Похожа на полураспустившуюся розу, обёрнутую прозрачной тафтой.  С нею у Сусанны связаны были самые приятные воспоминания.

        А сегодня уже конец века. Ракеты в космос  улетают. Страшно подумать - шестьдесят четвёртый год атомного, двадцатого, века!

           Надулась Сусанна и даже нехотя на стол собирала внучкам. И супу с мацони налила скверного,- не жидкого, а самую гущу, чтоб ложки торчали.
Ела  Людчик, глотая слёзы. А  старшей сестре, Ленчику,  было всё равно -  она не любила всякий суп и всякую еду. Не умела пользоваться аппетитом. Но такое?!  Это даже младшая  провинившаяся  сестрёнка  доедать не будет, наверное. Всегда  выручала её, а сейчас не станет.
Бабушка Сусанна пошла в школу выяснить, куда делась шляпка, но вернулась ни с чем и дулась ещё неделю.

          Не вернуть шляпки... Да что там какая-то шляпка для Сусанны,  которая сама подняла двоих детей, пережила войну и  холод, и голод?!  Была  она нежной и пылкой женщиной, любимицей мужчин, неунывающей труженицей.  Беспечная и остроумная, стойкая и самоотверженная  Сусанна только сейчас, на старости лет, обнаружила в себе странную и болезненную привязанность к вещам. Ещё и внучку обидела!  Вай-ме!  Тьфу на неё, на эту шляпку!  Но сердце не слушалось. Как будто бы там, в груди, в мягком её теле,  была настоящая чёрная дыра и жгла, и втягивала в себя её любовь,  воспоминания, радость, надежду.   И теперь  начнётся   новая жизнь, старость без шляпки, захлопнется дверка волшебной шкатулки.
         А может? А если? Подожди ещё чуток, Сусанна, и ты наденешь свою шляпку, в которой была прежде так хороша и любима многими,  и выйдешь гулять по  весеннему бульвару. И будет   для тебя  всё: и шелест  розовых лепестков  цветущих деревьев, и  ветер, и солнце, и   быстрые тени, и  голуби;  и   белый макинтош,  и лаковые туфли, и намёк на счастье!
Вот, что лежало в этой шкатулке. А теперь у неё всё отобрали.
Уже наступила густая  холодная апрельская  ночь. Но Сусанна вышла на балкон. Слёзы текли по её нежным старым щекам. Она плакала долго. И в конце даже начала всхлипывать и вздыхать. Казалось, что от этого может утихнуть жжение в груди.  Не утихло. Но  через неделю бабушка стала почти прежней, только скучной какой- то.

Год 2009.

        В этом шумном  пыльном   городе много роз, елей, каштанов, берёз, скверов и красивых кованых фигур. Строят-строят, сажают- сажают, убирают- убирают, -  готовятся  к  "Евро-2012". Но всё равно проступает уродливый абрис   шахтёрского  областного центра, -  города людей, у которых нет в душе гармонии. И пусть с утра уборочные машины, натужно гудя,  чистят и метут дороги и тротуары,  деловито урчат минитракоры, но уже через несколько часов  город выглядит заплёванным и обесчещенным,  залапанным не любящими и не ценящими его жителями. С  неба льются грязные осадки, радиоактивные терриконы щедро дарят людям своё "душевное тепло" в микрорентгенах в час. По трубам струится питьевая вода, малопригодная для питья.

       Но ты поймёшь, что нельзя быть слишком категоричным и выносить приговор всему городу. Спокойно и устойчиво, с мудрым достоинством и простотой живёт на левом берегу Кальмиуса своей жизнью двухэтажный дом с бордовой черепичной крышей и розовыми стенами.
Перед главным входом - палисадник с оранжевыми бархатцами. Во дворе такие же цветы на клумбах.
       Со стороны  фасада -  витрина, а в ней - большой пожелтевший портрет во весь рост очень красивой и нарядной женщины в старинной шляпке. В жаркие дни над витриной открывается маркиза из выцветшего брезента с полустёртым изображением старомодных тифлисских улиц.
Мощёная дорожка приведёт тебя к дубовой двери. Ты дёрнешь за толстый шнурок звонка и войдёшь в салон Сусанны.
Тебя встретит женщина в крепжоржетовом  платье расцветки пёстрой осенней листвы. На её шее  будет коралловое ожерелье с бусинами странной формы, напоминающими  крупный садовый кизил. Она усадит тебя в плетёное кресло, она протянет тебе крохотную чашечку густого пахучего кофе и подаст на золотистом блюдечке вишнёвый штрудель.

         Ты расслабишься, ты растворишься в запахах ванили и корицы, звуках странной музыки из прошлого, в которой переплелись веселье гармошки и тонкий тихий плач сакса. О чём они поют иль плачут, чему они смеются?  Тебе хорошо, весело? Да, бывает,-  веселись и наслаждайся, но  и горечь  чувствует душа в  минуты счастья. О том и музыка.  Потому что всё проходит, очень жизнь тороплива.  Зафиксируй момент счастья, запомни его, потому что дальше у тебя будет только память запахов, звуков, полёта, томления сердца...
А вот теперь ты можешь просто встать и уйти. Никто тебя не спросит, а что ты тут хотела  найти, никто не принесёт счёт. Зная это, сюда, бывает, заходят студенты, у которых нет денег  на кафе.
Но не всякие , а лишь очарованные и притянутые этим странным местом, те, с широко открытыми глазами и душами, которые умеют просто и с достоинством что- то брать у других людей, но без злобной радости и всякой измятости души.

       Нет, не уходишь? Тебя заинтриговали тяжёлые бордовые бархатные занавески, золотистый свет и тени манекенов? И шляпки, шляпки, шляпки! Они на головах юношей и девушек из папье-маше, на ветвях стилизованных деревьев. Сидят, как нарядные курочки на насестах, на полочках  и в стеклянных горках, подвешены прямо в воздухе. А у застывших манекенов своя медленная жизнь.Вот важный усатый грузин в цилиндре демонстрирует красивой девушке золотые часы. Она в восхищении смотрит... На него? Нет, на весёлого тифлисского подростка в полосатой  тенниске и фуражке, стоящего за спиной кавалера.
А здесь кто это? Девушка примеряет чудную большую шляпу с цветами и фруктами. А её подружки вокруг застыли в восхищении. Но только у одного манекена - подружки,  по- настоящему искренняя улыбка. У других - отпечаток злобы и зависти.
Тебе любопытно? Ну  иди, смотри дальше, а я пока расскажу.

        Она так и представляется всем: "Сусанна",- и подаёт маленькую руку. Скоро и забудет своё настоящее имя, Людчик.  Тонкое матовое золотое кольцо на безымянном пальце. Французский маникюр.
       Деньги можно не считать. Не то, чтоб их много, но всё-таки больше, чем ей нужно. И к подсчётам она относится скептически: всё равно ничего не сойдётся и нужно будет привлекать к бухгалтерскому учёту свою неуёмную фантазию. А это уже не бухучёт, а враки и безобразия.
       Очень давно Людчик задумала свой салон. В  ней  ожила  генная память  Сусанны. И казалось Людчику, что это именно она, а не её армянская бабушка,  шила и мастерила шляпки самым  модным грузинкам Тифлиса.  Ни минуты она не колебалась, выбирая названия и присваивая себе бабушкино имя. Изучила технологии, попрактиковалась у мастеров,  и дело пошло успешно и вдохновенно.
Почему женщины долго выбирают фасон платья, но не задумываются, что каждый наряд  требует свою шляпку? Не модно? Да плевать она хотела на моду.
"Я просто сделаю это, а вы примерьте",- решила Людчик.
Первой в салон позвонила робкая девочка лет двадцати.  Такой себе воронёнок. Длинный нос, глазки - бусинки, костлявые лапки и неожиданно крупные ступни. Бюст? А разве он положен таким особам?

       У неё были робкие полузакрытые глаза, робкая сумочка без всяких украшений,  робкие стыдливые розовые пятки. И, конечно, очень робкие губы, которые не смеют как следует изогнуться и призывно приоткрыться. Да, совсем сжатые губы. И плечи тоже робкие  вниз смотрели. Хорошо это помнит Людчик..
И что бы вы ей посоветовали? СкАжите, что на такой всё будет смотреться смехотворно, тем более  старинная шляпка?  Выйдет сразу двадцатилетняя старушка Шапокляк. Да и свежеиспечённая Сусанна так решила, тряхнула рыжими кудрями и, пританцовывая,  стала выбрасывать из стеклянной горки шляпки.
Наконец она нашла то, что хотела, -  канареечную панаму, украшенную ромашками и маками. Она нахлобучила её на девочку. Уголки губ малышки поползли вниз, и глаза наполнились слезами. Но Сусанна была неумолима: "Уходи, а это в сумочку засунь. Завтра можешь принести её обратно. А понравится - тогда  и расплатишься". Девочка пару раз стукнулась  костлявыми коленками о  дверь и, сильно смущаясь,  ушла. А на следующий день пришла совсем другая. Нет, по паспорту это была та же самая Вера Капустенко. Но лицо её сияло, глаза зажглись смыслом и отвагой, губы смеялись. На ней был красный льняной сарафан, под цвет  маков, а под ним канареечная облегающая майка. На ногах -  вьетнамки,на голову кое-как была нахлобучена панама Сусанны. И это "кое- как" всё сказало шляпнице: девочка сегодня не боится  ни своей внешности, ни людей. И будет выглядеть так, как захочет. В том  был особый шарм и притягательность. И абсолютно всё равно теперь для этой крошки:  какого размера её нос  и грудь, и нога. Ясно же: именно такого, какого нужно.  Вера  не расставалась с этой панамой до самых холодов. А с наступлением осени вышла замуж за человека, который  с восторгом всегда смотрит только на неё. Ну и работает конечно, хорошо и много.

           И Сусанна соорудила ей шляпу для свадебной церемонии. А вот эта уже была в стиле ретро,- светло бежевая, с тремя нежными розами:  бледно розовой, белой и кремовой.  Вера сама почувствовала, какое платье подойдёт к этому головномму убору, и пошила строгое короткое кремовое платье в духе Жаклин Кеннеди. И купила короткие белые  шелковые перчаткии.

        Вторыми пришли мама с мальчиком лет четырнадцати. Мама была требовательной и недовольной. Бывает и такое. Нельзя проецировать  своё расположение на совсем неподходящую почву. И хотя  люди,  как правило, представлялись Людчику сообщающимися сосудами добра, в этом случае нужно было быстро перекрыть все свои  вооброжаемые сосуды, чтоб туда не хлынула злоба. А мальчик очень хороший. Правда, сначала он цыкнул зубом у порога салона. Старался плюнуть как взрослый, но получилось  мелко и незначительно. Пацанчик покраснел, огорчился, подтянул штаны и зашёл вслед за свирепой мамашей. Сусанна не мешала важной даме копаться в ворохе шляп и вполголоса поносить всех и вся. Она занялась мальчиком.
Вынесла из задней комнаты фуражку Гавроша и надела ему на упрямую тёплую голову. Пацан оттопырил пренебрежительно  нижнюю губу, но потом подошёл к зеркалу и рассмеялся.
"И правда, славный,- подумала Людчик,- и глаза у него хорошие, зелёные в коричневую крапинку".

       Так они и ушли: смеющийся мальчик и женщина с лицом, перекошенным брезгливостью и злобой. Мальчик пришёл через несколько дней в окружении друзей и принёс деньги. Он уже не цыкал зубом, не стремился выглядеть старше и порочнее.  А просто стал тем, кем быть намного приятнее, чем взрослым, - весельчаком и заводилой четырнадцати лет.

      А потом пришёл какой-то  довольный человек. Но Сусанне не понравилось его весёлость. Из тех, кто считает, что день прожит зря, если кого-то не  обманул.  Хотел только что-то очень - очень дорогое купить. Сусанна предложила ему гламурную  мягкую шляпу.  Довольным господин вышел из салона. С тех пор, говорят,  он никак не может расстаться с этой шляпой. То ли нравится она ему, то  ли по какой иной причине, но снять не может. Каждый день в ней идёт на работу и с работы. Но как только хочет недодать своим работникам зарплату   или подставить кого-то из друзей, обмануть  заказчиков,  выскакивают из шляпы ослиные уши,  и изо рта его вылетает бессмысленное и совсем неуместное задорное "ИА!" Говорят, стал этот предприниматель совсем честным, и дела у него даже не пошатнулись, а пошли вверх. Потому что хорошая репутация -  это очень привлекательно.

       Не было ни одного дня, чтоб Людчик - Сусанна не придумывала, не шила, не моделировала новые шляпки. Не было ни одного дня, чтоб пустовал её салон. И однажды в сентябре  она вышла во двор, чтобы вдохнуть запахи  убегающего лета. Вокруг всё пестрело цветами и листьями, пахло арбузами и сливами.  Нет,  это,  конечно,  не лето, а его шлейф. Бледное голубое небо, оранжевый закат пророчит ветер. И вот он налетел и закружил с грубой шалостью  листву и чью-то забытую в песочнице паску. Сусанна решила поправить  волосы  и подняла руки. Но что это летит по воздуху?  И откуда?  В руках у Людчика оказалась шляпка.  Нет, она не вылетела из салона.  Всякие там есть экземпляры, но это...  Боже мой!  Людчик держала в руках чёрную тонкую шляпку из французской соломки с прозрачной вуалеткой. Больше всего она напоминала полураспустившуюся розу, обёрнутую прозрачной тафтой...

  С тех пор бабушкина  шляпка заняла почётное место в центре салона на круглой подставке из гнутого дерева.
Многие посетители просили продать им эту изящную  старинную вещицу. Но Людчик усмехалась: "Так берите!"  И брали, и уносили домой. Но шляпка каким-то образом возвращалась в салон на следующий день. Снова использовала свои  летательные  способности?  Лючик знала,  что  шляпка останется только с настоящей женщиной:  беспечной и остроумной,  красивой и самоотверженной. Такой, какой была бабушка Сусанна.

    Родная моя! Знаю, что где бы ты сейчас ни была, ты простила меня. Ведь я родилась только благодаря твоему приказу. Когда мама с папой решили не рожать  случайного позднего ребёнка, из Тбилиси примчалась ты. Накричала на всех, а когда это не помогло, попробовала обмануть своих  зятя и  дочку. И у тебя получилось. Ты сказала, что во сне видела прекрасного мальчика, который должен у них родиться. А мальчика мои родители хотели. Но ты же ведь знала,  да,  что рожусь я? Конечно,  знала. И сейчас ты подала мне знак своей любви и прощения", - так думала Людчик.

    Ну, что, решилась прийти в салон Сусанны? Ты войдёшь, погрузишься в музыку и запахи, тебе принесут кофе и вкусный штрудель. А потом попроси  дать примерить чёрную маленькую шляпку, что красуется  на подставке из полированного дерева.  А может быть она ждёт именно тебя?!



                Бабушка Сусанна умерла в 1975 году в возрасте 78 лет. Хотелось бы вам показать  шляпку, но её действительно унёс ветер, вырвал из моих рук в 64 году. Салона у меня нет -  вот это  сказки. Есть  только мечта.