Мариам 45 Семейные разногласия

Днём пришёл очень довольный собой Минуций Туллий и объявил во всеуслышание, что он наконец-то поймал поджигателей дворцов и убийц фламина. Ими оказались три финикийских купца, которые под пыткой сознались во всех злодеяниях.
Мать серьезно посмотрела на него и очень непривычно, без подковырок, спокойно сказала:
-Думаю, что ты ошибся, Минуций Туллий.

-Знаешь, мама, - развязно возразил сынок, - ты у нас хоть и являешься главнокомандующим всех имперских войск Востока и Запада, как говаривал грек Ксенофонт из вашего с папой легиона, но государственные дела оставь, пожалуйста, мне.
-Дитя, государственные дела требуют государственного ума, то есть справед-ливого и вдумчивого. А ты порешь горячку. Преступление нужно доказать, а не выбивать из человека кнутом признание.
-Ты предлагаешь изменить процедуру допроса?

Дело в том, что, по существовавшим в империи правилам ведения дознания, допрашиваемого практически всегда должно было пытать, особенно, если это человек незнатного рода. Римляне считали, что пытка – единственный залог правды.
-Она предлагает выпустить невиновных. И я тоже, - присоединилась к тётушке Виктория Нера.
-Нет, мои дорогие, ещё немного – и быть мне трибуном, а то и претором, и на моём пути, как прекрасные дорожные столбы, стоят целых три злодея, три жалких варвара, вина которых практически доказана. Знаете, как их поймали? Городская 
стража проверяла пожарную безопасность на складе их товаров. Один мешок с мукой лежал слишком близко к жаровне. Велели рабу перенести. А он, неклюжий, как слон, задел за какую-то железку и разодрал ткань. Из мешка посыпалась мука с деньгами. Представляете, додумались прятать деньги в муке. А среди монет было десятка два этих сиклей. Так-то. Теперь сидят в тюрьме. Добавлю к ним ещё парочку евреев…
-Нет! – возмутилась Виктория Нера.
-Что на вас нашло? Ах, да, у вас же поя¬вились клиенты из этого народца. Я не собираюсь трогать ваших, у меня карась покрупнее наклёвывается…
-Послушай, Минуций Туллий, ты был мирным эдилом, устраивал развлечения, инспектировал лавки, зачем тебе нужны уголовные дела, из-за которых ты закопаешься по уши в дерьмо? – Корнелия Легата всегда спорила с сыном, и всегда побеждала. Но на сей раз чадо почему-то упёрлось рогом, хотя едва ли не впервые в жизни осознало, что мать права. Но соглашаться не собиралось:
-Не в дерьмо, мои бесценные, а в золото, в симпатичные такие динарии и ауреусы. И не по уши, а выше крыши. Потому что через пару лет меня пошлют в какую-нибудь лоснящуюся жиром провинцию и жирок этот, между прочим, и на вас будет капать регулярными полновесными каплями. Так что не учите рыбу плавать.
-Боюсь, Минуций Туллий, что, при таких настроениях, ничего хорошего тебе не светит.
-Ладно, уговорили. Я на досуге подумаю о ваших замечаниях и предложениях, - эдил решил отвязаться от родственников. Он равнодушно выслушал рассказы о сестриных и матушкиных снах, иронически хмыкнул, отобедал и откланялся. Минуций Туллий ус¬тупать матери не любил, поскольку считал её беззастенчивым агрессором, что вобщем-то соответствовало истине. Сегодня мать была настроена непривычно благостно, но и это не расположило его к её словам. Сегодня даже сестра не смогла его поколебать. Ну не с той ноги встал, ну, что хотите думайте, только отвяжитесь! Обе женщины почувствовали эту странную подростковую несговорчивость и огорчились, однако оставили эдила в покое. И почему именно сейчас он так себя ведёт? Почему он абсолютно ничего не слышит?

Вечером материалы по делу трёх финикийских купцов, обвиняемых в оскорблении величия и политическом убийстве, были отосланы императору.