В сумраке сцены 4 глава

Глава 4
1983 год
     Бен обладал удивительной внешностью: трудно было сказать, сколько ему лет. С одной стороны это был пятнадцатилетний мальчик, но стоило поймать его взгляд, казалось, это взрослый, умудренный жизненным опытом человек, видавший виды и слыхавший слухи. Может, он и не был красавцем, зато что-то неуловимое в его жестах располагало к себе. Он был похож на теплое и уютное одеяло в этой фланелевой рубашке, завязанной в узел на уровне пупка, с подвернутыми рукавами. Она болталась на его неестественно тонком теле, белая майка-алкоголичка обтягивала выпиравшие кости, а жилистые коленки то и дело выглядывали из огромных самодельных дырок на джинсах. Он продолжал мести лестницу. Не замечая Эмбер, уборщик Бен напевал какую-то песню. Он крутился со шваброй, представляя, что это микрофон, наклонял ее в разные стороны и в какой-то момент, будто совсем забывшись, запел в полный голос. Как ни странно, у тощего молодого человека был сильный и низкий голос, с какой-то едва заметной хрипотцой. Именно такие голоса обычно и трогают слушателя. Эмбер моментально отметила исключительность тембра уборщика. Она с интересом наблюдала за этим странным парнем. И знаете, несмотря на свою костлявость, он не распылял движения, как это делают дерганные тощие наркоманы, он был до крайности собран. Казалось, он наперед продумывал каждый следующий взмах руки или поворот. Но нет, в действительности, он был сосредоточен только на своих ощущениях. Он слушал голос Вселенной. Она струилась божественным светом сквозь каждую клеточку его тела, заставляя его двигаться и издавать звуки. Это она заставляла Бена двигаться именно так, петь именно так, дышать именно так. Этот свет проходил сквозь макушку и устремлялся вниз, к копчику, а затем – через живот, диафрагму и сердце протекал к горлу, формируя в животе жар, а в горле – холод. Эмбер этого света, разумеется, не могла видеть, да и сам Бен, похоже, не особо задумывался над тем, как это работает. Он просто отводил душу. За него говорили его глаза, устремленные сквозь пласты реальности, смотревшие в никуда, но в то же время, в самую суть вещей, внутрь себя. Этот взгляд был плохо знаком Эмбер. Чаще всего она видела в глазах музыкантов неуверенность, жадность до внимания и похвал или, в отдельных случаях, низменный отблеск самодовольства. Вообще говоря, и те и другие быстро добиваются своей цели, ибо их цель – мишура.
— Круто поешь, — выпустив облако дыма, крикнула Эмбер. – Где научился?
     Бен вздрогнул от неожиданности. Он долго искал глазами, откуда шел звук. Наконец, рассмотрев на другом конце зала девушку, он переместил швабру из одной руки в другую.
— Мой отец был хиппи. Он везде с собой таскал гитару и пел.
— На детях хиппи природа обычно отдыхает. У тебя группа есть?
— Что? – не расслышав Эмбер, Бен заторопился спуститься с лестницы и подойти к девушке.
— Я говорю, группа у тебя есть?
— А! Да… есть пара ребят. Мы собираемся время от времени, когда становится скучно. Мы не лезем в рок звезды.
— Значит, вы не рок звезды, — усмехнулась в ответ Эмбер. – Для рокеров сцена – наркотик. Они жить без нее не могут. Те, кто может, — не рок звезды, — и Эмбер одним махом осушила оставшийся виски.
     Ухмыльнувшись, Бен повернулся и отправился к своей швабре. День медленно клонился к вечеру. Скоро должен открыться клуб. Эмбер ненавидела эти часы – часы утомительного ожидания. Ты как будто зависаешь в безделье между пространствами – событийными прошлым и будущим. Эмбер вспомнила, что не обедала и не завтракала, и обрадовалась, что нашла, чем занять себя до концерта. Она поднялась наверх и, забрав из офиса сумку, снова спустилась в зал и направилась к выходу. Напротив «Колорадского пса» была пиццерия. Эмбер, конечно, уже тошнило от пиццы, ибо чаще всего девушка употребляла в пищу именно это блюдо. Войдя в кафе, она заняла дальний столик в углу у окна. Пиццерия «Сеньоре» была далеко не самым чистым и прилизанным заведением, но зато здесь всегда играла заводная и веселая музыка. Итальянская забегаловка была полной противоположностью «Колорадского пса». Сюда приходили счастливые некурящие парочки, в то время как в клубе напротив —  тусовались пьяные металлисты и их раскрашенные подружки. Эмбер любила наблюдать и за теми, и за другими, однако никогда не могла понять, по какую сторону этой узкой кривой улочки предпочитает находиться она сама. И там, и там она чувствовала себя абсолютно чужой. Хотя в «Колорадском псе» ее, безусловно, знали все, для нее там не было воздуха, пространства для будущего. А здесь было так светло и уютно, что казалось, завтрашний день обязательно принесет что-то хорошее, если досидеть здесь до его наступления. Ее мысли прервали три девушки, плюхнувшиеся за соседний столик. Они пребывали в высокой степени возбуждения, ведя оживленный разговор о каких-то молодых людях. Эмбер старалась не слушать кудахтанье этих девиц, но для этого надо было заткнуть уши.
— Представляешь, а к нам приехал мой двоюродный брат, — откусив сочный кусок пиццы, сказала одна.
— Это тот, о котором ты всё время рассказывала? Зачем ему наша деревня? – поморщилась другая.
— Я не знаю, по-моему, он хочет заниматься музыкой или что-то вроде того, — ответила первая. – Он стал таким взрослым. И симпатичным!
— Мы обязаны с ним познакомиться, — прохихикала третья.
— Я знаю, — с заговорщическим видом ухмыльнулась первая. – Поэтому он сейчас сюда и придет. Мы договорились здесь пообедать. А вот, кстати, и он. – И девушка махнула рукой переходящему дорогу белобрысому парню. – Бен! – Заверещала она, и, вскочив с места, начала пританцовывать от радости. Эмбер вздрогнула и подняла глаза.
— Ой, он и правда, так себе ничего, — зашептались подружки.
— Привет, Бен! – воскликнула первая. – Вот, познакомься, Тара и Рита. Мои лучшие подружки.
— Очень приятно, — ответил Бен и пожал каждой из них руку. Потом он заметил Эмбер, сидевшую за соседним столиком, и кивнул ей в качестве приветствия. Все три головы в бантиках и ободочках повернулись в сторону девушки. Эмбер неуверенно помахала троице рукой и встала. – Не присоединишься к нам? – спросил Бен.
— Мне пора, — ответила Эмбер и начала медленно выбираться из-за стола. Приблизившись к Бену, она прошептала: «Не моя компания». И улыбнувшись, протиснулась в узкое пространство между соседними столиками, стараясь не задеть кого-нибудь из посетителей. Выйдя из пиццерии, Эм критически оценила своё отражение в окнах кафе и  отправилась вверх по улице — в магазин белья, где работала ее соседка по комнате Крисси.
— Ой, кто пожаловал! – медленно протянула рыжая девушка, нехотя перебиравшая трусики и бюстгальтеры на прилавке.
— Как дела? – спросила ее Эмбер.
— Так себе, — хмыкнула Кристи. – Джуно вчера забыл про наше свидание, — тяжело вздохнув, она бросила пару лиловых стрингов в корзинку с надписью «распродажа». – Я прождала его целый вечер. Как дура сидела «У Боба» и хлестала вискарь с горя. Потом меня забрал Билли и мы поехали к Сиду.
— Теперь ясно, почему тебя утром не было дома, — покачала головой Эмбер.
— Но это не самое интересное! – всхлипнула Крисси. – У Сида я встретила Джуно! Этот нахал, как ни в чем не бывало, играл на своей вонючей гитаре! И даже не сразу меня заметил. А когда я подошла к нему и спросила, почему он не пришел на свидание, он ответил, что забыл, потому что весь вечер они, типа, с Томми репетировали у Сида! Как тебе?
— Репетировали? Я не знала, что Джуно играет.
— Да он и не играл раньше. Но тут приехал какой-то чувак, типа друг его, и они решили замутить группу. Теперь он целыми днями играет на этой долбанной гитаре! Что б у него струна порвалась, — обиженно причитала Крисси.
— Да ладно тебе! Гитара – не тёлка, — Эмбер попыталась взбодрить подругу. – Сегодня придешь? Играют «Мокрые слюни».
— Это еще что за хрень? – поморщилась Крис.
— Не знаю, какие-то лузеры. Их Биф пропихнул. Типа друзья его брата.
— Тогда ясно. Нет, не пойду. Давай лучше ты смоешься оттуда пораньше и мы пойдем с тобой где-нибудь выпьем?
— С этой фигни я точно могу смыться. До вечера, детка, — поцеловав подругу, Эмбер поспешила вернуться в клуб.
 
     Следующий день предполагал точно такой же порядок действий для Эмбер: клуб – пиццерия – клуб. С той лишь разницей, что сегодня ее мучило страшное похмелье после вчерашних посиделок с Крисси. У последней, кстати, сегодня был выходной, и она спала, как ни в чем ни бывало. Эмбер с завистью посмотрела на соседку и отправилась на работу. С самого начала день, как это называется, не задался. На улице хлестал дождь, автомобилисты как назло проезжали по лужам, забрызгивая грязью ни в чем неповинных прохожих. У Эмбер не было зонтика – она не тратила деньги на всякую мелочь – поэтому в дождь ей приходилось накрывать голову курткой. Матерясь на чем свет стоит, она добежала до «Колорадского пса» и яростно дернула дверь. Промокшая одежда прилипала к телу, а с волос в три ручья стекала вода. Сняв хлюпающие  туфли, Эмбер босыми ногами пошлепала к бару в надежде, что Крис предложит ей чего-нибудь горячительного. Но самовлюбленный бармен еще не пришел.
— Чертов уродец, — прошипела в сторону бара Эмбер. Она зашла за барную стойку и начала открывать шкафчики и осматривать полки, — Ага, припрятал вискарик, я так и знала.
     Коричневый Джек забулькал в стакане. Прикурив сигарету, Эмбер отправилась в свою комнатушку. Ноги не хотели идти наверх. Их мотивировала лишь мысль о диване, на котором они могли оказаться через пару секунд. В такие дни ей хотелось просто исчезнуть с лица земли. Вот просто взять и исчезнуть. Только так, чтобы не было больно. Чтобы это была не смерть физического тела, а просто кто-нибудь взял, да и отмотал пленку ее жизни назад, еще до зачатия. Чтобы никогда не появляться, никогда не видеть, не слышать, не кричать, не ощущать и не знать этой паршивой реальности, в которую она попала даже не по своей воле! В конце концов, она не просила родителей… да ни о чём их вообще не просила. Наконец, ступеньки закончились, и девушка завернула за угол – в коридор. На диване кто-то храпел. Это была последняя капля. Эмбер бросила сигарету и начала тормошить спящего парня.
— Вставай, зараза! Вставай, кому говорят! Хрен ли тут развалился? Не дома, пьяный урод, — она со всей злости пнула спящего в ребро.
— Черт! Полегче, подруга! – от боли парень проснулся и во всклокоченной шевелюре и сонной физиономии Эмбер узнала Бена.
— А, это ты… — равнодушно произнесла она и без сил плюхнулась на освободившийся край дивана.
— Ты с головой вообще дружишь? – сурово ответил уборщик, потирая ноющий бок. Эмбер смерила его взглядом и сделала большой глоток виски. – Тупая стерва.
— Ну что ты от меня хочешь? – ноющим тоном спросила она его. – Чего вы все от меня хотите? Каждый гребанный раз кто-то приходит сюда и чего-то от меня хочет. Что вам всем надо? Почему я не могу спокойно придти, лечь на этот вонючий диван и уже сдохнуть? Почему мне вечно кто-то мешает? Какого черта ты здесь вообще оказался?
     Наступила глубокая пауза. У Эмбер в голове продолжали цепляться звеньями друг за друга новые вопросы и мысли, а у Бена не было слов. Так часто бывает: тебе вроде стыдно за собственное поведение, но хочется свалить всю вину на стечение обстоятельств, и твой ум отчаянно изворачивается в своей черепной коробке, выуживая из своих недр какое-нибудь оправдание. Или бывает иначе: ты просто впадаешь в ступор, как Бен. Мысли виснут где-то над головой, и даже не за что уцепиться, чтобы что-то сказать.
— Мне некуда было идти, — прервал молчание Бен. – Прости, что не дал тебе отдохнуть.
     Он поднялся с дивана и побрел в конец коридора, спустился по лестнице и прошел через зал. Его шаги постепенно удалялись, и вскоре Эмбер осталась одна в полутемном пустом клубе, а вокруг веселилась и радовалась вопиющая тишина.