Рассказы о специалистах среднего звена

Рассказы о руководителях
среднего звена. 
    


 

                ПРИВЫКАЙ, УПРАВ, ЕСЛИ СМОЖЕШЬ.
--Сергей Иванович к вам просится Никита Величко, в солдатской форме, красавец.            ---Константинович, заходи. –Услышал я знакомый голос председателя колхоза.    

После службы в Советской Армии я вернулся в родное село. Работы по специальности не было. Зоотехнику колхоза до пенсии оставалось три года, искать работу на стороне, в других хозяйствах не хотелось. Председатель колхоза Сокол Сергей Иванович предложил мне поработать пока заведующим, самой крупной в хозяйстве, фермой. Я согласился. Говорят, начинать работать молодым специалистом в своем селе плохо, все тебя знают и не станут понимать, как руководителя. Боялся я другого. Окончил сельскохозяйственных техникум, потом служба в армии, практики никакой, я не работал рядовым животноводом, а чему меня учили – выветрилось. Однако страхи мои прошли довольно быстро. Никто не покушался на мой авторитет, называли по имени и отчеству (первое время мне было даже неудобно – многие знали меня с пеленок) Каждый из них выполнял свою работу. Доярки доили коров, скотники стерегли скот, телятницы поили молоком телят. Главный зоотехник познакомил меня с моими обязанностями: следить за выполнением распорядка дня животноводами; соблюдение доярками гигиены доения; вести первичный учет и еще много других организационных работ.
.
В колхозе свой сепараторный пункт, куда поступало на переработку не только молоко наших ферм, но и соседнего совхоза. Алексей Васильевич Громов хозяин сепараторного пункта. Перед самой уборкой урожая в Краснодарском крае у Алексея Васильевича умер брат, и он попросил меня его подменить. Закончив утреннюю переработку молока, женщины перемыли посуду и ушли домой. Я уже собирался навесить замок на двери слив пункта, подъехал не нашего колхоза ГАЗ 69, из которого вышли председатель колхоза и директор соседнего совхоза.
.
- Мы приехали по твою душу – сказал Сергей Иванович. – В совхозе работает управляющим отделения наш однополчанин Иван Иванович Аврамов. Со здоровьем у него не важно. Завтра ты его заменишь.
 Странное дело, предложение я принял, как должное. Наверное, судьба.
На следующее утро директор совхоза Калинин Николай Александрович привез меня на поля в Плоской балке. На краю поля с поднятыми жатками стояли два комбайна СК-3, а по полю, к нам, шли две девушки с вехами, видимо ведут разбивку поля на загонки. Мы подошли к рабочим. Поздоровались.
- Иван Иванович, как и договорились, я привез тебе замену. Знакомьтесь -  Ваш новый управляющий Никита Константинович Величко. -   представил меня директор – Агроном отделения Любовь Николаевна, учетчик Бычков, комбайнер Коренев Александр, практикантки, будущие наши агрономы Надя и Валя. Самая веселая, колючая молодычка весовщик тока Верочка Кузнецова.
- Товарищ директор, вопрос можно?
- Валяй, Вера!
- Новый управ женат или как?
- Или как – в тон ей ответил директор.
- Жаль – вздохнула Вера.
- Почему? – удивился искренне Калинин.
- Я замужем.
- Верка, Петро идет – вмешался в разговор пожилой мужик на протезе.
- Испаряюсь, дядя Сёма.

-  Иван Иванович, помоги Никите Константиновичу войти в курс дела. Путевки в санаторий с 1-го числа, подлечишься, а там видно будет.
Случилось так, что «войти в курс дела» пришлось самому и с помощью специалистов отделения. Ночью Ивану Ивановичу стало плохо и его увезли в районную больницу.
Первое время рабочие отделения смотрели на меня с нескрываемым недоверием. Еще бы! По сравнению с Аврамовым, своим в доску, требовательным и справедливым хозяином села, решающего любые проблемы, какие только могут возникнуть на работе, дома, на улице, где угодно – я выглядел просто пацаном.
Постепенно все становилось на свои места. Лето выдалось засушливое. С мая месяца ни одного дождя. Все выгорело. Зерна намолотили чуть больше, чем высеяли. Соломы заскирдовали самую малость, кукуруза выросла чуть выше колена, сена всего одна «дохлая» скирдёнка – а впереди зима.
В начале октября я возвращался в село с пастбища дойного гурта. То, что я там увидел повергло меня в ужас! Пастбище мало, чем отличалось от дороги, коровы, в поисках травы, бродили как тени. Договорился с местным лесником, хоть на часок запустить дойный гурт в лес. Настроение прескверное, как зимовать, ума не приложу.
Спустились в Плоскую балку. Даже здесь, куда не заходят гурты скота, кроме телят-молочников, торчали сухие, без листочков, стебли.
- Смотри, кто на бедарочке едет. Агрономша с соседнего отделения. Притормозить? – спросил Семен Иванович.
- Остановите – Надю я видел два раза, тогда возле комбайнов и один раз в кабинете директора совхоза. Закончила техникум и работает агрономом
- Славная дивчина. И породы хорошей. Не упусти. Уведут как пить дать.
- Не успеют. – я спрыгнул с брички и подошел к Наде.
- Что делает агроном соседей на наших полях?
- Перенимаю опыт разведения сорняков.
А потом случилось то, чего я до сих пор не могу объяснить.
- Надя, выходи за меня замуж, паспорт у тебя с собой – Надя кивнула головой. – Поехали в Сельсовет зарегистрируем брак.
Она ничего не ответила, подвинулась, уступая место рядом с собой.
- Семен Иванович, ждите нас здесь – и укатили. Через пару часов мы стали мужем и женой. В те времена, да еще за магарыч, это решалось запросто. Я попросил секретаря сельского совета до поры до времени не придавать огласке регистрацию. Так и гуляли мы с ней до самых Октябрьских праздников, прока нас не разоблачили. Родители устроили нам порядочную взбучку – лишили их удовольствия сделать все по-людски.
.
     Надя уехала по своим делам, а мы вернулись в село. В притык к конторе отделения примостился директорский газик. Николай Александрович расспросил меня о делах на отделении, пообещал по возможности помочь грубыми кормами.
- Квартиру надо бы построить управу, дело молодое, надумает семьей обзавестись, не идти ж ему в зятья, – брякнул ни с того ни с сего кучер Семен Иванович.
- Пожалуй, - согласился директор и уехал.
На следующий день рабочие со строй цеха выкопали фундамент под двухквартирный дом и к первому снегу подвели под крышу.
Зимовка скота была тяжелейшей. Даже сейчас, по истечению стольких лет, вспоминаю – мороз пробегает по коже. Корма закончились в середине марта. Первой принесла эту страшную весть старшая доярка дойного гурта Людмила Павловна.
- Все. Утром из-под снега наскребли соломы покормить, на ночь задать нет и пучка соломы.
- Раскрывайте корпус – сказал я. Через два дня закончились корма и на других гуртах. Мои мытарства по полям своих и соседних ни к чему не привели. Раскрывали корпуса, солому рубили топорами, запаривали в больших ваннах, посыпали солью и задавали в ясли. Сначала животноводы со своих подворий, а потом и жители села помогали всем чем могли: соломой, сеном, былками кукурузы, отрывая от своей скотины, делились с фермерской. Вскоре и этот источник иссяк.
В контору утром на наряд зашел восьмидесятилетний старик Филев.
- Слышь, управ, скажи Омыляну (заведующий МТФ) пусть пришлет скотников, раскроет мой сарай. Солома еще ничего, съедобная. Коров спасайте, их три года надо ждать.
Его примеру последовали и другие жители села.
Рабочие сутками не уходили с фермы, поднимали коров, а тех, что не могли уже стоять на ногах, подвязывали веревками к перекладинам корпуса, беспрерывно парили солому с крыш и камыш, поили с рук теплой водой.
Люди оставили все свои личные неурядицы, никто ни с кем не ссорился, даже такие непримиримые соперницы, как Нюська и Дуська заключили перемирие. Виновником их раздоров был скотник Федька, который никак не мог определиться, гуляя то с одной, то с другой, какая из них милее. Дуська   принесла из дома вязанку сена и поделилась с Нюськой, та помогла ей с молоком для выпойки телят. Захожу в корпус. Пожилая доярка Ковалева баба Варя сидит под яслями, обняв голову лежащей коровы. У обоих из глаз ручьями льются слезы.
Весна выдалась дружная и ранняя. Снег, под напором лучей солнца, глыбами сползал в балки. Река Грушовая вышла из берегов, подтопила прилегающие к ней улицы. Не промерзшая, защищенная снегами, земля быстро покрылась зеленым одеялом. Коровы, почуяв запах зелени, перестали жевать солому, подняли невообразимый рев. Часть животных пришлось выносить из корпуса на руках, а те что на своем ходу, спустились в балку, по над лесом направились к Яблоновскому пруду – летнему лагерю дойного гурта
- Не трогайте их, пусть идут попаски – посоветовал заведующий фермой скотникам. К лагерю путь не близкий – более пяти километров. Доярки на месте доили коров, поили с рук подвезенной водой, помогали подняться на ноги слабым животным, а они потихоньку все шли и шли к месту, где, они знали, их ожидала сытая жизнь.
Через неделю все стадо собралось у пруда. Все! Ниша муки и голодная зима для животных закончилась и в первый же день Нюська, и Дуська спорили до хрипоты, а Федька, не обращая на них внимания, настраивал рыболовные снасти.
Жизнь вошла в обычную колею, и, как водится, появились новые заботы и проблемы. В это лето лучшие поля были отведены под посев королевы полей кукурузы и слава богу, но это уже другая история.
После прошлогоднего засушливого лета, природа смилостивилась, подарила чудесную погоду. Дожди перепадали вовремя. На сенокосах и пастбищах, чуть не в пояс, выросли травы, стеной стояли посевы ячменя и озимой пшеницы, кукуруза вымахала выше человеческого роста, а на каждом стебле, чуть не в пол метра, по три, четыре кочана. На душе было радостно. Я уже обжился в селе, обзавелся семьей, жил в новой, еще пахнущей краской, квартире, знал почти каждого в селе, побывал в каждом доме. Мне казалось, что я всё знаю на отделении. И что жизнь села у меня, как на ладони, да поспешил, жизнь в деревне повернулась ко мне совсем другой, неведомой, стороной.
Пять самоходных комбайнов СК-3 выстроились у края загонки. Учетчик отмерил первую загонку, указал на веху в другой стороне поля.
-Давай, Саня, с богом!
Саня Коренев перегазанул двигатель, плавно запустил молотилку, и вклинился в массив. Натружено заработал двигатель, глухо загудел барабан, ухватив первые порции золотистой пшеницы. Запылила молотилка, отделяя зерно от соломы. Зашумел зерновой транспортер, и зерно затарахтело в бункере, а молотилка, сделав свое дело, выплюнула первые порции соломы в канитель. Уборка урожая началась.
Каждый комбайн вклинился в отмеренную ему загонку, и три из них не прошли и десяти метров: у одного заклинил барабан, у другого расшплинтовался наклонный транспортер, а у третьего все зерно ушло в солому и полову. Только агрегаты Саши Коренева и его друга Петра Кузнецова медленно двигались по полю.
Три самосвала стояли на краю поля, ожидая загрузки зерном. Кучер Семен Иванович что объяснял водителям, но, когда я подошел, он сменил тему разговора.
 Только к вечеру удалось настроить все комбайны.
- Это нормально, - успокаивает меня механик, - слабоватые комбайны по такой массе.
 Автомашины едва успевали отвозить зерно, сновали одна за другой.
- Забежим на зерноток.-попросил я кучера.
- Там один сторож остался, давайте домой, пока доедим, полночь будет, - возразил кучер.
- На ток, - повторил я.
- Что он дался Вам, этот ток.
Я удивился. За год совместной работы он никогда не противоречил, а тут всю дорогу бубнит, придумывает всякие причины, лишь бы проехать мимо зернотока.
- Хватит Семен Иванович, рули на ток.
- Зря вы так, - обиделся кучер.
В весовой горел свет. За приставными столиком, разложив бумаги, сидели заведующий током Иван Максимович и весовщик Вера Кузнецова. На топчане, свесив ноги, примостился моторист дедушка Андрей.
- Управ! – приглушенным   голосом прошипел моторист.
Вера и Максимович резко разом повернулись в мою сторону и, мне показалось, с испугом смотрели на меня. Я не стал заходить в помещение и направился на профиль, где ссыпают зерно, и остолбенел от увиденного. На площадке высился небольшой холмик пшеницы. Этого не могло быть!!! Во второй половине дня транспорт едва успевал отгружать зерно.
- Где зерно?
-На площадке, - ответил Максимович, опустив глаза.
- Вера?
- Все, что привезено, взвешено, вот документы, - Вера смотрела куда-то в сторону, явно не желая встретиться со мной взглядом.
- Погрузчик надо подстроить к завтрашнему дню, - и моторист медленно сползал с топчана, а кучер, тем временем, пятился к двери.
- Куда?! – Вера закрыла дверь весовой на крючок, - Вы что хотите, чтобы я, баба, одна объяснялась?
- Я, что, мое дело маленькое... – начал, было, кучер.
- Твое дело, дядя Сема, как раз и не маленькое.
- Прикуси язык.
- Не бойся, лишнего не скажу. Целый год вы с управом терлись спина об спину, и ты, дядя Сема, ничего не мог ему объяснить. Он же колхозник, почем ему знать, как мы живем.
  Верка совсем разошлась, она чистила мужиков, годившихся ей в отцы, не стеснялась в выражениях, а они, нагнув головы, спокойно принимали, сносили ее оскорбления.
- Черт с вами, молчите, я сделаю это сама.
  И она мне выложила такое, от чего у меня волосы на голове стали дыбом. Пшеницу, оказывается, просто развезли по дворам.
--Муж механизатор, я почти каждый день вкалываю и еле-еле концы с концами сводим.
- Завтра милиция без особого труда обнаружит куда ушло зерно, что тогда?
- Милиции не будет, откуда ей знать наши дела? Никто не заявит.
- Не уверен.
- Кому охота познакомиться с красным петухом. Несколько лет один попробовал, остался в одних подштанниках. На пожарище никто не прибежал. Нет его в селе, а на его усадьбе никто и строиться не желает. Жестоко, но что делать. Отца пятерых детей на десять лет отправил он за решётку. Вот так, управ, мы живем. Привыкай, если сможешь, у нас свой устав.
Дома, в моем сарае, я обнаружил 10 мешков пшеницы.
- Кто привез зерно? – спросил я у жены.
-Не знаю, я целый день была у родителей. Успокойся, ужинай и ложись отдыхать, первый час ночи.
Успокоиться я не смог, уснуть тоже. Утром, сразу после наряда подался на центральную усадьбу.
- Жаловаться? – спросил кучер. – Зря.
Я промолчал.
Директор совхоза оторвал взгляд от бумаг и с удивлением посмотрел на меня.
- У меня в сарае десять мешков с пшеницей... – начал было я разговор.
- Максимовна! – перебил меня директор. Вошла немолодая красивая женщина. – Выпишите пол тонны пшеницы управляющему в счет зарплаты.
Секретарь улыбнулась и вышла. Я попытался объяснить директору, что случилось, но он не стал слушать. Его интересовали бытовые условия механизаторов на уборке урожая. Максимовна подала директору накладную, он подписал и подал мне.
- Ты извини, некогда мне, надо подготовиться к заседанию Бюро райкома партии. Приеду на отделение – обо всем поговорим.
На отделение возвращались молча, въезжая в село я спросил:
- Кто же так мастерски организовал и провел эту работу?
- А бог его знает, видимо само по себе получилось – ответил кучер.
- Сам по себе и прыщ не вскочит – простудиться надо.
- Года три назад директор приболел. Экономит ликвидировал ток второго отделения.   Задержись он в госпитале ещё на наделку, там остались бы одни пенсионеры, - сказал Семен Иванович, помолчав, посоветовал: —не лезьте в эти дела, у вас своих забот хватает.
«, Пожалуй, он прав – лучше не знать.» - подумал я и успокоился.
Завтоком посмотрел на ордер, повесил его на крючок к другим документам.
- Ну и славно, - только и сказал Максимович.
Дома я заглянул в сарай. Мешков с зерном не было, в углу сарая примостился, ладно сделанный, ящик с крышкой и двумя отделениями. В одном из них была высыпана пшеница.
... Уборка урожая в основном закончилась; все профиля завалены зерном; из-за недостатка транспорта часть соломы пришлось скирдовать в поле, а ржаную и озимую завозили к раскрытым коровникам и сараям на подворьях; дед Филев со своей командой уже подвел под крышу два коровника; надрывается старенький ВИМ, калибруя озимую пшеницы для осеннего сева.
- Максимович, покажите, пожалуйста акт контрольно-семенной лаборатории. – попросил я.
Завтоком снял с крючка документы, разложил на столе, нашел нужный и подал мне.
- Могло быть и лучше. -  сказал я.
- ВИМ надо менять, он деда и бабу знает – оправдывался Максимович.
На столе лежала накладная на получение мной пшеницы, я посмотрел на Максимовича.
- Тут нет вашей подписи, а без нее отчет не примут. – я расписался, и он вместе с другими документами, повесил на крючок...
Вот и закончился год, остались считанные часы. Зима выдалась снежная и морозная, но это никого не тревожит. Кормов для скота заготовлено достаточно, помещения не плохо подготовлены к холодам, подведены под крыши коровники и сараи на частных подворьях. На душе, несмотря на трескучий мороз, тепло и радостно.
- Заедем на ток – попросил я Семена Ивановича.
В кладовой за приставным столиком с закусками и выпивкой примостился Максимович и дедушка Андрей. Вера копалась в ящике – ларе где было засолено сало.
- Присоединяйтесь – предложил хозяин тока – проводим Старый год, а дома встретим новый. Чокнулись. Выпили. Закусили белым, как миткаль, салом. Я случайно взглянул на крючок с документами, там красовалась моя накладная на получение пшеницы.
- Максимович, мы же договорились – возмутился я.
- Так нету подписи, кто отпустил – он снял ордер с гвоздя, Вера освободила место от закуски, взяла ручку и расписалась, и сама повесила документ на крючок...
Отрещали морозы, отвыли вьюги, ушла с полей талая вода, пришло лето со всеми крестьянскими заботами. Без труда провели, сев зерновых и пропашных. Заготовили достаточно сена, подготовились и успешно справились с уборкой зерновых.
Урожайность, хоть чуть хуже прошлогодней, радует рабочих - будут с приличной зарплатой.
В кладовой Максимович и Вера Кузнецова разложили по столу бумаги, подводят итоги дня, а на крючке, как висела, так и висит накладная на получение мною полтонны зерна.
- Максимович, не пора ли накладную приобщить к делу?
- Я б давно это сделал, да нет даты получения, - посетовал зав. токовым хозяйством.
Верка молча взяла документ, поставила сегодняшнее число и подала Максимовичу, тот не повесил на крючок, а положил в амбарную книгу.
- Здесь ему будет спокойнее...
... Прошло около десяти лет, много воды утекло за это время: из крупного совхоза сделали два небольших хозяйства; у меня другая должность; поменялся служебный транспорт – вместо пары лошадей – старенький ГАЗ-69; неизменной осталась скорость передвижения, почти, как на лошадях.
- Николай Григорьевич, можно прибавить скорость, опаздываем, - прошу я водителя каждый раз.
- Можно – спокойно отвечает он, - но черевички поспадают.
Резина, действительно, желает быть лучшей – на каждом баллоне по две-три шишки, которые в любой момент могут «выстрелить».
- На ток, - попросил я водителя. В кладовой все, как всегда: Максимович и Андрей Филиппович за столом, Верка хлопочет с закусками. Максимовичу отмечают день рождения, дата круглая, и за одно проводы на пенсию.
- Вера, не ты ли будешь принимать дела? – поинтересовался Николай Григорьевич.
- Года три назад мой Петро принес домой сдыхающего щенка. Откормили, назвали Дружком. Он, действительно, стал сват и брат каждому, мы не слышали ни разу его голоса. Петро и говорит, пора, мол, Дружок, самому на жизнь зарабатывать и посадил на цепь. Две недели выл Дружок днем и ночью – пришлось отпустить. Я люблю свободу, что хочу то и ворочу, и на цепь садиться не желаю.
Максимович достал с полки «амбарную книгу», полистал ее и подал мне пожелтевшую от времени накладную на получение мною полтонны пшеницы.
 Квиткин И.А.