серые глазки

Жизнь научила Оксану самому главному: Любой человек, которого ты любишь, однажды, внезапно, уйдет, насрав тебе в душу и забыв обо всем, что он обещал, и наплевав на все, что вас связывало. Поэтому Оксана никого больше не любила, ей просто было пофиг, давно уже.

Жизнь протекала мимо, как замерзшая снежная каша вдоль трамвайных путей. Оксане было нормально, она отсиживала свою каторгу-работу и ехала домой на одном и том же трамвайчике, Полтавский Шлях, до перекрестка с Нариманова. Потом плелась по морозному воздуху с банкой малинового Бир-Микс-Энерджи, не думая ни о чем вообще. Она наслаждалась пустотой, сложившейся вокруг нее почти без ее участия, но сообразно ее желаниям и ощущениям.

От ее последней любви остался только не ездящий квадратный Шевроле-Блейзер-Тайфун в нечищеном от снега углу двора. Со всеми остальными людьми, аккаунтами в соцсетях, отношениями и вещами она рассталась полностью. И так жить стало несоразмерно проще. Прийти с работы, впить, посмотреть онлайн кинцо без смс и регистрации, потискать кошек, покурить прямо в комнате и заснуть. Не надо идти в душ, думать об эпиляции и маникюре, готовить, убирать, чистить зубы и мыть посуду. Даже пылесосить квартиру, как оказалось, можно не чаще раза в месяц, а то и в два. И кошачий лоток достаточно через день убирать. Воняет? Ну и *** с ним, ей нормально.

Курево и блевота в облупившемся и холодном подъезде тоже не напрягает: какой есть, другого нету. И жизнь – какая есть. В свои тридцать-с-***м она старалась не вспоминать, что это уже почти сорок и не думать о том, что не стала ни кем и ни чем, несмотря на высшее образование и приличное воспитание, неважно это. Она уже давно выше всего этого.

Между вторым и третьим этажом, на подоконнике, сидело что-то новое, в красно-оранжевой курточке с искусственным мехом на капюшоне, с рюкзаком и в дурацких бабских валенках-сапогах, пропитанных снежной жижей. Это яркое пятно в бледно-зеленом подъезде, рядом с ящиком для утилизации почтовой рекламы и мерзкой банкой-пепельницей как-то неправильно вмешивалось в такой обычный и спокойный вечер.

- Слушай, понаешка, ****уй отсюда! - С нажимом завыла Оксана, - Блять, засрали всю лестничную клетку уже, уебывай тут не вокзал!

- Не выгоняйте меня пожалуйста, ну, мне идти некуда, я не буду мусорить, я просто погреюсь и уйду…

Оксана ожидала бугурт наркобыдла или нытье деревенской телки, но жалобный голосок поставил Оксану в тупик – Да это же парень.

- Ты чо, пидар что ли? – Оксана не была гомофобкой и вообще мнения по вопросу не имела, но парня в женской курточке и башмаках увидела в живую первый раз, и напряглась, пытаясь понять как с ним общаться.

- Блять, чорт, ты че, да у тебя и ногти накрашенные, ****ец, это шутка такая? Ты трап что ль?

Мальчик был в самом деле довольно жалкий, с недосмытой косметикой, растрескавшимися губами, подтеками от слез и крашеными волосами. Оксана не предствавляла, как надо реагировать на такой феномен. Вопреки представлениям о зловещих гомосеках и джиллопидорах, Борисе Моисееве, ***стых членодевках с имелжборд, это существо оказалось довольно жалким и безопасным.

Глаза серые, яркие, с размазанной подводкой, и такие жалобные, что охренеть можно.

Оксана на всякий случай вякнула в пол-голоса что-то типа – Уебывай клоун! И быстро заперлась в квартире.

Покормив котяр, она выглянула в глазок – сидит все еще. Не ну бывает же, не самый плохой ведь мальчик, мог бы найти себе тян, работу, ну вообще жить как люди, а вместо этого сидит в бабской куртке на холодном подоконнике и плачет. Оксана покурила, подумала, и пришла к выводу, что мужики такие падлы имен от того, что в каждом из них живет вот такая латентная баба в мокрых угах и с растекшейся косметикой.

Потом Оксана накатила вискарика, но он как-то не пошел. Обычно она наливала цветочно-травянистый сингл-молт в большой стаканчик и неспешно потягивала его, пока размокал ее растворимый ужин из Мивины, а тут схавала залпом. Вообще вискаря ей нужно было немного – в последнее время срубало в сон буквально с одной порции, но сейчас что-то было не так. Она включила отопитель, а потом подошла к двери и посмотрела в глазок.

Сидит, бошку уткнул в колени и сидит, ну и *** с ним – такие куны нинужны. Оксана забыла про мивину и пошла в интернеты, зачем-то полистала картинки с членодевками, залезла на их форум, в квартире стало жарковато и она неспешно стащила свитер. Привычку ходить в нижнем белье она переняла от бывшего своего мужика, и теперь у нее всегда были занавешены окна, а халатики и домашние майки ей было доставать тупо лень.

Оксана налила еще виски и опять подошла к двери – из-под старой ватной обивки под разорванным дермантином заметно дуло.

–Холодно там однако, подумала Оксана и пошла в комнату покойной бабки. На кровати лежали одеяла из ласкутков, серые, массивные и совершенно ненужные. Она их думала стелить на пол и жить на полу, но котики начали их драть и обоссали, так что теперь эту кучи и выбросить жалко было, и девать некуда.

Она накинула пальто, взяла одеяло и серо-желтую подушку с торчащими перьями и вышла на лестничную клетку.

- Эй джиллопидор, бери, а то замерзнешь, и не нассы тут.

Существо начало что-то лепетать и хныкать… Какие же у него глазки прикольные, такие жалкие как у котика на морозе, ну ладно, сентименты неуместны, даже в бабских шмотках это мужик, член дегенеративного вида, низшая форма жизни.

На кухне стояла остывшая мивина. Оксана поколебалась и опять пошла на лестничную клетку:

- Эй джиллопидор на поешь, только не гадь тут.

- Спасибо, вы извините что так, меня вот выгнали, не знаю куда теперь…

- Посмотри на себя петушок, ты же червь-пидор, даже хуже москаля. Не смотри ты на меня так жалобно. Согрелся хоть?

Уги были засунуты под батарею а ноги в мокрых носках кун подминал под себя.

- Чорт, сейчас я тебе принесу носки нормальные, правда женские.  Хотя тебе же норм.

Оксана принесла из квартиры пол-бутылки водки, хлеб, колбасу и красно-белые полосатые гольфы, мальчик жадно ел лапшу.

- Вот тебе пакет для мусора, а ссать иди на улицу, за подъезд.

- Да конечно, вы извините…

- Ты вообще откуда чудо?

- Из Люботина.

- Вот и ****овал бы домой к родителям в Люботин.

- Да туда уже не могу, мать умерла, отчим бухает, брат из тюрьмы в сентябре вернулся и они меня выгнали, потому что со мной жить зашквар…

- А где ж ты такой живосписный тусишь с тех пор? На бомжа вроде не похож. Слушай, ну ты ж симпатичный, найди себе девку, с квартирой, работу там… Нахуя вот так бомжевать и одеваться в бабу?

- Ну по-разному, была хата, я ее отрабатывал, а теперь нету, менты закрыли хозяина, меня выгнали. Был трап с которым пополам жили, он на деньги кинул и замок сменил, я бы к москалям поехал, но денег нет…

Когда речь пошла о деньгах, у Оксаны наступила защитная реакция – у нее и самой ничего нету, а то что есть накоплено немалым трудом и унижением.

- Все ты ту сиди, лупоглазый, спокойны ночи, и вали завтра куда-нибудь, ты няшный, думаю пристроишься.

Оксана посмотрела телик, еще полазила в интернетах и опять посмотрела в глазок.

- ****ец, ну как так жить, вместо того чтоб быть нормальным парнем, надеть бабские шмотки, отказаться от мужской силы и звания главного старшего пола, накрасить глазки и ногти и косить под телочку. Непонимать… Но он ведь очень красивый, волосы, челка, брови, светлое, правильное лицо, глазки шикарные, с ним ведь переспать любая захочет, ну неужели он и правда не найдет себе место в жизни?

Оксана еще выпила, и прикрывшись пледиком на неразобраной кровати, решила полежать так вот тепло и уютно, но теперь опять что-то ей помешало… Два часа ночи же уже, надо отдыхать, завтра выходной. Тихо, котики роют лоток, за окнами подвывал ветер.

Даже через дверь был слышен кашель с лестничной клетки, Оксана накатила еще пол-стакана вискаря, накинула пальто и вышла из квартиры.

- Слыш, гомоняша, иди сюда! Я не шучу, сюда иди, я тебе в прихожей постелю, быстро, пока я не передумала.

Таща в одной руке рюкзак, в другой уги, няша поднимался по лестнице, пытаясь не уронить еще и одеяло.

- Так заходи, вот сюда все складывай, шаг в сторону и я тебя битой ебну… Черт? Ты что плачешь? Дурачок, куны не плачут, не надо, пожалуйста. Как тебя зовут то?

- Натан, а так Наташа.

- Блять, вот ты везучий, быть сразу бомжом, жыдом и трапом, выгнанным из дома жыдами алкашом и зэком… Мне не нравится «Натан», а бабой я тебя называть не могу, я натуралка, будешь «Серые Глазки» значит.

- Да спасибо: как скажете, в извините что я вот так вас стесняю…

- Четко предупреждаю – Это на одну ночь! В комнаты не входить – убью! Котов не трогать – убью! Ничего не трогать вообще ты понял Наташа, то есть Серые Глазки? Ложись вот тут. И у тебя ботинки воняют, оставь их между дверей и иди в душ сходи, а одежду в стиралку на кухню, я тебе сейчас дам, что от моего куна осталось. А хотя я все выбросила, значит свое подберу.

Оксана осмотрела пол в прихожей, она тут не убиралась почти год.

– Знаешь чего, ****уй лучше в комнату, вот в эту, тут никто уже не живет. Не надейся, это все на одну ночь – завтра я тебя накормлю и выпровожу и больше никогда не хочу увидеть…

Пока Серые Глазки возился в ванной, Оксана одела-таки халатик, достала из дивана ружье на всякий случай, и зарядив оба ствола спрятала за кровать, причесалась и впервые за пол-года подкрасила глаза и брови – ей стало как-то совестно, что это существо выглядит лучше ее.

На утро перед Оксаной встала дилемма – толи его собрать и выгнать, дав 70 евро из копилочки, толи не выгонять, он всю ночь кашлял и, кажется, заболел. Серые Глазки был бледный, с красными пятнами на щеках, но выглядел не менее женственно чем вчера, было заметно что у него реальная грудь размера второго, и вообще он достаточно ухоженный.

- Я сейчас собираться буду, вы меня извините, спасибо что пустили ночевать.

- Давай на ты, температуру померяй, выглядишь херово, кашляешь жутко, и вещи в стиралке еще не высохли, давай ты полежишь до вечера, у меня есть микстура и еще антибиотки. Слушай а ты не спидозный случаем? Блин как так получилось что ты трахаешься с мужиками? Не понимаю, а с девочками было? Понятно - говнохикка, тян не дают, стал тян сам, читала ваш форум – сборище шизофреников и пожилых инвалидов. Тебе сколько лет? 25? А не скажешь, вообще прям и правда девочка-малолеточка. А давай выпьем?

Вообще Оксана пила хоть и часто, но мало, а тут она смотрела на эту простую и приятную мордочку с ярким взглядом, на его бледную белую шею, торчащие из-под одеяла ключицы и изящные руки, и что-то в ней просыпалось типа странного интереса.

- А честно зачем ты в тян одеваешься?

- Ну я и есть тян, я себя ощущаю женщиной, ну я не знаю как тебе объяснить, обычно бабы это лучше понимают…

Оксана отхлебывала цветочно-травяной, немного болотный, жгучий напиток и тепло разливалось по ее разуму. У него фигура ну совсем женская, может и правда он тян? Любопытство вызвало всякие странные мысли, от которых возник неприятный румянец на лице, а может кровь от виски прилила.

-Ну ты по комплекци парень вообще, и голос у тебя такой. Но кожа, глаза, лицо, и вот грудь еще… Она настоящая?

- Ну да – Серые глазки высунулся из-под одеяла, потупив взор демонстрируя гладкую симпатичную грудь с темными сосками.

- А у тебя при этом пинус есть?

- Пока да…

- Знаешь няша… - Оксана хотела что-то сказать, но не могла сообразить, как это обставить, алкоголь достиг мозга. Серые Глазки вдруг закашлялся, и Оксана неожиданно для себя запрыгнула на него сверху и начала стаскивать свой халатик. Мальчик почти не сопротивлялся.

Где-то на горизонте сознания у нее вертелась мысль – Ну и дура же ты, и еще и лезбиянка наверняка. А в это время как будто другая чужая хозяйка ее тела прижимала к гурди голову пацана и перебирала его яркие ароматные волосы.

Первая мысль, по возвращении в здравый смысл, у Оксаны была сказать «Ну вот и все, а теперь уебывай», но она посмотрела на няшу, прижавшегося к ней и обнимающего за талию, и промолчала, только закурила: «Ну потрахаюсь, пока он не уехал, чем плохого-то в конце концов?».

Серые Глазки так и остался жить у Оксаны, он навел порядок дома, заклеил окна, помог продать ненужный Джип-Тайфун, через интернет, даже что-то готовил. О дальнейшем они никогда не говорили, живя сегодняшним днем, Серые Глазки сам стал искать работу. У них вообще нашлись общие интересы – кино, япономультики, книжки, распрямление волос, маникюр, педикюр, прически, кремы, эпиляция.
 
Серые Глазки был вообще не таким как все мужики до него. Он был красивым, покладистым и душевным. Они ходили гулять и по паркам, фоткались, катались на великах впрокат. Он никогда не рассказывал о своих мегапланах, но обсуждал машин, политики, футбола и прочей ненужной мужицкой ***ты. Он был вял в постели, но его красота и нежность все компенсировали.

Оксана покупала ему одежду, в основном унисекс, он соглашался и носил их, хотя иногда грезил красным женским пальтишком или сапогами на каблуках. Оксана не имела комплексов, но все же пыталась, по какой-то неведомой причине, нарядить его более по-мужски.

Первый конфликт у них получился уже летом, когда Оксане все же пришлось показать Серые Глазки родителям. Она всего лишь попросила его не краситься один раз, а он внезапно закатил истерику на ровном месте. Не то чтоб Оксана была против, она боялась мозгоебли от папы с мамой. Серые Глазки с обиды стал собираться в Москву. Оксана не подавала вида, но сердце жутко щемило. Она не могла отпустить этого няшу от себя, и прогнулась под него, извинялась, даже заплакала, хотя считала что сердце у нее давно каменное. Даже купила ему то самое девичье красное пальто с двумя рядами черных пуговиц.

Вообще Серые глазки был вполне приспособлен к семейной жизни, с ним было легко, он не врал и не бахвальствовал, не проебывал деньги, и не стремился к лидерству. Послушная и милая кукла с симпатичным тельцем и большими анимешными тоскливыми глазами. Ну да, есть причуды, носит женский халатик, танцует и одевает оксанины платья, но он и в таком виде вполне симпатичный. А разве лучше было бы, если б он пил пиво в гараже, бухал с друзьями под футбол, работал на сраном заводе за три копейки?

Родители правда Серые Глазки не приняли: «дочь ты одурела, ты же на десять лет его старше!?», «а сколько он зарабатывает?», «он вообще нормальный? он все время молчит», «чо он не пьет как нимужик вообще?»…

Оксана сменила более пяти мужиков, но по-настоящему счастлива была только с девкой, ну девочкой с сюрпризом. Серые Глазки продолжал кушать гормоны, иногда жалуясь на больную спинку, продолжал переживать из-за того что не берут на работу, зато он очень живо блестел своими шикарными глазками, был податлив и услужлив, смотрел на Оксану как милый благодарный котик. Оксана несколько раз пыталась с ним поговорить насчет того, что эти гормоны может и не нужны уже… Отношения у них сложились довольно доверительные и дома они особо не красились и не мейкапились. Она его и так любит. Серые глазки тоже что-то чувствовал, но молчал. Когда они шли куда-то в людные места с Оксаной вместе, он не сильно мейкапился и одевал унисекс. Оксане он нравился и так и так, она реально осознавала, что ей все равно, но из-за посторонних взглядов все же иногда нервничала.

Интерент сказал что гормонотерапия убивает всякую репродуктивную способность при длительном применении, сам Серые Глазки был уверен, что стерилен, и Оксана не сомневалась в этом. По этому, когда она почувствовала, что что-то с ней не так, о беременности подумала в последнюю очередь. Серые Глазки сидел дома и вырезал новую занавеску из двух старых, когда он сосредотачивался, то не замечал ничего вокруг, всецело упершись в текущую проблему.

- Няша а ты не думал, что с нами будет дальше?

- Я так и знал что надоем тебе, Кися, пришло время мне съебывать? Ну я понимаю, ты насчет работы намекаешь, ну не берут меня никуда, надо нам в Москву податься, давай поедем вместе, вдвоем легче же… А хочешь в Варшаву поедем, ну наверно есть варианты, многие же поехали…

- Да нет, что ты, нет же. Все норм, ты мне не можешь надоесть, Серые Глазки, я не об этом. Мне с тобой как раз нормально, мы же живем и все ок, уже год почти, ну я тебя прошу не тоскуй ты так…

Оксана задумалась - Как же это лучше сказать? И прикинула, что коль Серые Глазки так бесхитростен по жизни, то надо сказать как есть.

- Няша, у нас ребенок будет…

Серые Глазки отложил занавеску и посмотрел на нее.

- От меня?

- Ну да…- Оксана почувствовала прилив крови к лицу, Серые Глазки явно огорчился и удивлен, - Ну нет, ты не так понял, ты вообще ничем не обязан, не знаю, это не претензия, не воспринимай ты это так. Подожди, все нормально, это же хорошо, я тебя ни в чем не обвиняю. Ну что ты так, ну разве это плохо? Не дуйся пожалуйста, ну посмотри, у нас же нормальная семья, у нас все есть, у меня есть ты, будет ребенок, есть денег на первое время. Ну сам подумай - вот без меня был бы у тебя ребенок? Ну няша не психуй ты так.

- Ну и как ему будет от того, что его папа – членодевка? Нет, ну а ты обо мне подумала? Я стану папкой в тапочках и трениках, с пивом, в кресле перед теликом?

Серые Глазки заплакал, Оксана это видела не впервые, но именно тут ей стало совсем неловко. Она ожидала некого иного эффекта, и была совершенно не готова к такому повороту с соплями и слезами.

- Ну а чем плохо? Ты же сам говоришь, что не знаешь, кем хочешь стать, и не уверен, кто ты? Ну станешь папкой. Ну одевайся хоть девочкой, хоть крокодилом, мы будем тебя любить за то, кто ты есть на самом деле. А ты хочешь жрать гормоны и надевать миниюбки до 50 лет? Ты хочешь быть джиллопидаром? И в пятьдесят-то у тебя точно не будет будущего. Ну ты же видишь, я спокойно отношусь к твоим странностям, и не против, чтоб ты продолжал? Если тебе так нормально, то и нам будет нормально. Шанс для двух людей ведь встретиться один случай на миллион, мы могли бы не встретиться никогда, но если мы вместе, это же такое странное чудо… Ну что тебе теперь не так?

Серые Глазки нормально выпил, она его пыталась расшевелить весь вечер, но он окуклился и отвернулся к стене. Это тоже было нормально, не первый раз. Утром Оксана ушла на работу, и начиная с обеда ее охватила паника - Серые Глазки не отвечал на смс и не реагировал на просьбу сходить в магазин. Сбежал?

Чувство тревоги нарастало, все было как обычно, но что-то не так. Когда Оксана открыла дверь, вместо тепла и запаха ароматических палочек ей в лицо едва ощутимо пахнуло безвозвратностью.

- Что же ты наделал, Серые Глазки?

Няша лежал практически под столом, как будто подплавившись на бежевом подогреваемом полу. Вокруг его головы и плеч мутным нимбом скорчилась подсохшая лужа густой и темной крови. Из нее как лучи разбегались кошачьи следы. Глаза были открыты, но совершенно непреодалимо пусты В остальном он был также прекрасен, как и раньше, если не считать капельки крови на губе и странно скрюченных пальцев раскинутых рук. Рядом валялось ружье, которое с момента их знакомства пылилось за кроватью, ожидая своего момента. Беспокойно мяукали котики, за окном опять шел снег.

Оксана стояла перед ним на коленях, она как-то почувствовала еще вчера, что что-то изментится. Она гладила его волосы и люто горько винила себя. Можно было взять ружье и использовать второй ствол, но и ноги, и руки, и разум стали ватные, костлявые и неспособные подчиняться. Она хотела еще что-то сказать и не смогла, как будто ребра ей сдавили тисками, и выдохнуть было нечем. Приходили менты и соседи, приезжала скорая, ее вели сгорбленную вниз и что-то кололи, давали дышать в маску, в ушах звенело и мысли путались, пока не рассыпались в никуда совсем.

Оксана купила на все свои сбережения гроб, ограду и памятник, огромный красивый. Она долго колебалась с фото – Серые Глазки бы у нее только в женском мейкапе. Поразмыслив, она решила именно так его и оставить в вечности, в красном пальто, с подведенными глазами, бледными губами и крашеными волосами. Пусть будет ярким, все равно впереди только серая унылая пустота.