Володя

У меня был друг, Володя. Я познакомился с ним в дурдоме. Он был бывший мент, хотя бывших ментов не бывает. Он, правда, опасался, что кто-то узнает об этом, дурдом – это почти зона, и у него могли быть неприятности. Он приехал в Москву из Казани по набору служить в милиции. Он был человек с амбициями. Ему очень хотелось штрафовать и стоить москвичей. Но оказалось всё иначе. Володя как-то оштрафовал какого-то крутого москвича, а тот оказался со связями и прочее… В результате ментовское начальство стало требовать от Володи чтобы он извинился перед этим москвичом. Володе это было – нож к горлу, и он категорически отказался. Кончилось это тем, что у него поехала крыша, и он оказался в дурдоме. Из милиции Володю комиссовали, но у него осталась московская прописка и однокомнатная квартира в Москве. Он был на самом деле круто завёрнут, у него были проблемы с женщинами, несмотря на прописку и квартиру он так и не женился. Он устроился работать механиком по стиральным машинам в прачечную, но регулярно попадал в дурдом, где я с ним и познакомился. Мне было жалко этого парня, и я старался, как мог, поддержать его. В конце концов ему предложили инвалидность, и военкомат снял его с учёта. В паспорте ему поставили штамп, что он не годен к военной службе. Этого Володя пережить не мог. То, о чём мечтают многие допризывники, для него было крахом всего. Он – не годен к армии! Он – не настоящий мужик! Володя сжег свой паспорт! Я видел горелое пятно на ковре в его комнате. И после этого он совершил несколько попыток самоубийства. Он прыгал с моста в канал, но выплыл. Он вешался на ремне, но ремень оборвался. У него после этого немного перекосило шею. Он потом рассказывал мне – какой кайф вешаться, какой замечательный оргазм он при этом испытал. У него было пять или шесть попыток, но неудачных. Последний раз он ложился на рельсы под поезд, но в последний момент лёг между рельсами, и остался жив. Только после это его в опять забрали в дурдом и стали за ним следить. У него не было в Москве ни родных, ни друзей. Был только я и ещё один друг, тоже из дурдома. Я навещал его в больнице. Я уговаривал его уехать из Москвы домой, в Казань. Я говорил ему, что ты можешь сдать квартиру в Москве за хорошие деньги, и жить дома, среди родных, припеваючи, да ещё и пенсия будет. Но он не мог вернуться. Амбиции! Он уезжал покорять Москву, и не мог вернуться домой инвалидом! Он обманул врачей, и под видом того, что ему нужно оформить паспорт, на три дня отпросился домой. Вечером того дня, когда он был дома, я не позвонил ему, за что до сих пор корю себя. На другой день я поехал его навестить. Дверь мне не открыли, но у меня был ключ от Володиной квартиры. Он висел в ванне на полотенце! И запах. Хорошо, что я не видел его лица, я видел его только со спины. Я хотел вызвать милицию, но не знал адрес дома, пошёл к соседям. Они вызвали ментов. Я их дождался. Забрал у Володи циклодол, Володя ещё при жизни делился циклодолом со мной. Менты приехали быстро. Стали задавать вопросы. Почему я не проверил, жив он или нет? Я сказал, что я сам псих, и это не для меня, к тому же запах. Они нашли предсмертную записку, которую я не видел. Спросили – Это его почерк? – Я ответил, что не знаю. Я с ним не переписывался. Менты поняли, что я здесь не причём. Я оставил им ключ от квартиры, и быстро уехал. Милиция меня больше не беспокоила. Позвонили родственники, когда забирали тело. Спросили – Где Володин магнитофон? – Я ответил, что не знаю. У меня был знакомый священник, отец Игорь. Он согласился отпеть Володю, хотя не имел на это права. Самоубийц запрещено отпевать в церкви, только в самых крайних случаях, и только с разрешения митрополита. Отец Игорь и сам потом довольно быстро умер. Вот и всё!
Стих.
САМОУБИЙЦА.
В. Ш.
На блюдечке гора окурков,
Он всё курил, курил, курил,
С самим собой играя в жмурки,
Лежал, вставал, сидел, ходил…
И ни звонка, ни телеграммы,
И ни родных, и ни друзей.
Он докурил и глянул прямо
В глаза последней из гостей!